RSS RSS

avatar

Вера Зубарева

Вера Зубарева, Ph.D., Пенсильванский университет. Автор литературоведческих монографий, книг стихов и прозы. Первая книга стихов вышла с предисловием Беллы Ахмадулиной. Публикации в журналах «Арион», «Вопросы литературы», «День и ночь», «Дети Ра», «Дружба народов», «Зарубежные записки», «Нева», «Новый мир», «Новый журнал», «Новая юность» и др. Лауреат II Международного фестиваля, посвящённого150-летию со дня рождения А.П. Чехова (2010), лауреат Муниципальной премии им. Константина Паустовского (2011), лауреат Международной премии им. Беллы Ахмадулиной (2012), лауреат конкурса филологических, культурологических и киноведческих работ, посвященных жизни и творчеству А.П. Чехова (2013), лауреат Третьего Международного конкурса им. Александра Куприна (2016) и других международных литературных премий. Главный редактор журнала «Гостиная», президент литобъединения ОРЛИТА. Преподаёт в Пенсильванском университете. Пишет и публикуется на русском и английском языках.

Вера Зубарева: Публикации в Гостиной

    Вера ЗУБАРЕВА. О критике, книжном блогерстве и читателе

    Время баталий в критике прошло. Золотой век русской критической мысли с его остроумными словесными перепалками, с внедрением новых критических жанров – пародийных, искромётных, игровых, эмоциональных – исчерпал себя давным-давно. Ну где вы встретите, к примеру, критику, поданную через диалог персонажей, олицетворяющих того или иного писателя или его героя? Где вы найдёте критические измышления от лица окарикатуренного вымышленного литератора, являющегося либо собирательным образом писателя того или иного направления, либо конкретного поэта или прозаика? На такое сегодня ни один журнал места не даст. И на разворачивание дискуссии не даст. И на серьёзную, обстоятельную рецензию не даст. А значит, и обстоятельного разговора не получится.

    Читать дальше 'Вера ЗУБАРЕВА. О критике, книжном блогерстве и читателе'»

    Вера ЗУБАРЕВА. Метель: сретенье жанров

    Метель. Шипицова Е. В В жанровом отношении разговор в Метели о том, как умело интегрировать лучшие достижения массовой литературы с разработками литературы действительности.

    Девица К. И. Т. ткет полотно своих рассказов, не отступая от схемы авантюрного нравоописания (инициалы ее имени складываются в повелительное наклонение «тки»). Здесь тот же мотив блудной дочери, что и в Станционном смотрителе, но дочери, возвратившейся к отцу и вознагражденной за то счастливым браком и наследством.

    Вся первая часть повествования неимоверно драматична и психологична, она сама жизнь с ее иронией и драмой. Впечатление, что Белкин ушёл в тень, и его авантюрно-романтический сюжет разбивается о реальность. И вот уже фабула побега – пересказ плана отца Лоренцио из Ромео и Джульетты («венчаться тайно, скрываться несколько времени, броситься потом к ногам родителей, которые, конечно, будут тронуты наконец героическим постоянством и несчастием любовников и скажут им непременно: “Дети! придите в наши объятия”») –обрастает неподдельной болью, переданной тонко и психологично, по-пушкински. «Она была чуть жива; она втайне прощалась со всеми особами, со всеми предметами, ее окружавшими»; «она берегла все, что могло его напомнить; книги, им некогда прочитанные, его рисунки, ноты и стихи, им переписанные для нее».

    Читать дальше 'Вера ЗУБАРЕВА. Метель: сретенье жанров'»

    Вера ЗУБАРЕВА. Выстрел: дуэль с искусством

    ЗУБАРЕВА.ВЫСТРЕЛВращаясь вокруг вопросов авантюрного жанра, Выстрел становится своего рода кульминационной точкой цикла. Обособленный герой, овеянное таинственностью прошлое, перемещения в пространстве, неожиданные встречи и узнавания, исповедь, проливающая свет на давние события, – все это элементы авантюрного нравоописания, в котором пробует себя Белкин. Но он явно в нем не преуспевает, о чем свидетельствует и отзыв в булгаринской Северной пчеле, чей издатель, как мы помним, был провозглашен мэтром авантюрно-плутовского нравоописания. «“Первая повесть, Выстрел, слаба изобретением, характеров нет, ибо они не выдержаны; все, все рассказано, ничто не представлено в действии. Одна часть повести совсем бесполезна, излишня и ровно ни к чему не ведет”, – писал Р. М., рецензент Северной пчелы в 1834 г. (№ 192)» [Гукасова 1949: 18].

    Разберемся, чем именно недоволен был критик. «Невыдержанный характер» означает, что не расставлены все точки над «i» и не высказана позиция автора, как это принято в нравоописании. Следующее нарекание, связанное с тем, что «ничто не представлено в действии», это подтверждает: в авантюрном жанре действие должно превалировать, иначе убывает динамика. А претензии к «бесполезной», то есть не связанной напрямую с действием, части в повести, свидетельствуют о чисто утилитарном подходе к тексту, где все должно укладываться в сюжет, а не выплескиваться за его пределы. Это напоминает претензии Лизы к рассказу Насти в Барышне-крестьянке. Настей в данном случае является Белкин, не умеющий слепить все вместе так, чтобы потрафить Лизе-читателю. Поначалу его сюжет увлекает загадочностью, но не выписанные в соответствии со схемой нравоописания характеры приводят к тому, что смазываются и концовка, и сам выстрел. Все это промахи, с точки зрения того, кто читает Белкина и не видит Пушкина.

    Читать дальше 'Вера ЗУБАРЕВА. Выстрел: дуэль с искусством'»

    Вера ЗУБАРЕВА. Гробовщик: отпевание готического жанра

    Гробовщик был написан первым, и нетрудно заметить, что разговор в нём выстраивается вокруг несостоятельности готического жанра как, с одной стороны, увлекательного для массового читателя, но, с другой, лишённого глубины и психологичности. В Гробовщике готический жанр присутствует только в сфере снов и фантазий, а при пробуждении главного героя рассыпается в прах.

    Следует напомнить, что в 1830-е годы готический жанр уже не воспринимался всерьез [Вацуро 1994: 420], и в этом была немалая заслуга Погорельского, чье имя упоминается в Гробовщике в связи с будочником Юрко. «Лет двадцать пять служил он в сем звании верой и правдою, как почталион Погорельского», – пишет Пушкин о Юрко, очерчивая зону дискуссий о готическом жанре. Сам факт, что имя Погорельского открывает цикл Повестей, говорит о многом, учитывая вклад Погорельского в теоретическое обсуждение нравоописательного и готического жанра.

    Читать дальше 'Вера ЗУБАРЕВА. Гробовщик: отпевание готического жанра'»

    Вера ЗУБАРЕВА. О Повестях Белкина. Вступление

    Середина 20-х – начало 30-х гг. 19 в. в русской литературе ознаменованы спорами вокруг жанровой литературы, снискавшей интерес у массового читателя. Нравоописательный роман, перекочевавший из Англии, привнёс с собой и такие популярные разновидности как просветительский, авантюрный, плутовской и готический.

    Первым русским романистом был провозглашён Булгарин, который также публиковал и нравоописательные очерки. До него в этом жанре дебютировал В. Нарежный в 1812 г., издав подражание Жиль Блазу Лесажа.

    Здесь следует упомянуть и фигуру Антония Погорельского. В критике того времени его имя было поставлено рядом с именем Булгарина. Дело в том, что Погорельский выступил с резкой критикой Выжигина, назвав это произведение «утомительным» и полным «противоречий и несообразностей». Он развернул дискуссию о романе как жанре, определив сверхзадачу романов так: «Цель романов вообще есть двоякая: нравиться и научать». Это противоречило задачам Булгарина, сформулированным им в предисловии. Булгарин пытался «поучать» своего читателя.

    Читать дальше 'Вера ЗУБАРЕВА. О Повестях Белкина. Вступление'»

    Вера ЗУБАРЕВА. Барышня-крестьянка: народность и псевдонародность

    Барышня-крестьянка выстраивается вокруг темы народности и псевдонародности, горячо обсуждаемой в критике того времени. В заметке О народности литературы Пушкин, имея в виду Булгарина, пишет: «Один из наших критиков, кажется, полагает, что народность состоит в выборе предметов из отечественной истории, другие видят народность в словах, то есть радуются тем, что, изъясняясь по-русски, употребляют русские выражения» [Пушкин 1978b: 28]. В болдинской статье О народной драме и драме “Марфа Посадница” он развивает понятие народности, проводя параллель между драмой народной, зародившейся на площадях, и придворной. К первому типу драматургов Пушкин относит Шекспира, ко второму – Расина. Существенную разницу между ними он вскрывает на примере трагедии.

    Ситуация в Барышне-крестьянке словно иллюстрирует основные положения этой статьи. Концепция народности скрепляет сюжет, воплощаясь в театрализованном действе, в которое вовлечены почти все герои – от зачинщицы Лизы до Муромского, подыгрывающего ей. Каждый «притворяется» на свой лад, за исключением несчастной мисс Жаксон, чьи белила использовала для встречи Лиза. Слова «притворяться» и «играть роль» присутствуют в ключевых сценах. Представление разыгрывается на всех уровнях, по заранее продуманному сценарию, и «актеры» играют в гриме и костюмах.

    Читать дальше 'Вера ЗУБАРЕВА. Барышня-крестьянка: народность и псевдонародность'»

    Вера ЗУБАРЕВА. Станционный смотритель: коллизия жанров

    Вопрос о том, кто же, в результате, жертва, а кто деспот в Станционном смотрителе, не перестаёт дебатироваться в среде читателей и литературоведов. Кто-то принимает сторону отца, кто-то дочери, обрамляя это концепциями философского и психологического содержания. Разумеется, размышления выстраиваются в рамках библейской притчи о блудном сыне. При этом забывается, что притча в повести дана не в библейском контексте, а в лубочном, в виде немецких картинок на стене у Вырина.

    О.Ю. Золотухина связывает немецкие библейские картинки в домике Вырина с полемическим отношением «Пушкина к немецкой интерпретации картинок», поскольку «картинки представляют собой произведение иной культуры — тоже христианской, но не православной».1 Это верно, если посмотреть на лубок у Вырина в отрыве от разговора о жанре. Дидактика, православная или нет, не совмещается с жизнью, как лубочное нравоописание не совмещается с большой литературой. За пределом картинок – поле, в котором разрушаются жанровые каноны лубка, оставляя в растерянности читателя, уверовавшего в то, что схема срабатывает. И вот уже привыкший к дивным поворотам судьбы читатель недоумевает, почему всё закончилось не так, как ожидалось, и какой в этом смысл. Он анализирует картинки, смотрителя, Дуню и Вырина, стремясь понять, где же недостающее звено и почему всё не сложилось, не увязалось, не сошлось. Может быть, картинки не из той культуры, а, может быть, Самсон не в состоянии понять «чуда любви»?2

    Читать дальше 'Вера ЗУБАРЕВА. Станционный смотритель: коллизия жанров'»

    Вера ЗУБАРЕВА. Пушкин не поддался соблазну…

    Перевёрнутый мир… Он по-разному проявляется в публикациях этого выпуска.  Его тёмные крылья мелькают и в Вороне Эдгара По (вольный перевод Виктора ГОЛКОВА), и в звуке ветра уходящей эпохи (Юрий МИХАЙЛИК. «Эпоха уходит как поезд…», Владислав КИТИК. Слился с ветром ворон-птица…), и в волчьем оскале людских устремлений (Владислав КУРАШ. Волк), и в вывернутой психологии героев (Елена СКУЛЬСКАЯ. Новые рассказы о баклане), и в необычных состояниях сознания (Надя Делаланд Рассказы пьяного просода), и в изнанке пушкинских Повестей  (Анна ЖУЧКОВА. Образ «маленького человека» в Повестях покойного Ивана Петровича Белкина, Вера ЗУБАРЕВА. Повести Белкина: литература действительности и маслит). Он и в отголосках военного времени (Лиана АЛАВЕРДОВА. Отрывки из книги «Бабушкины воспоминания  в интерьере семейной хроники»), и в сумерках человеческой судьбы (Людмила ШАРГА. Колокольчик ветреной земли. Роальд Мандельштам)…

    Читать дальше 'Вера ЗУБАРЕВА. Пушкин не поддался соблазну…'»

    Вера ЗУБАРЕВА. Королевич Елисей. Библейские мотивы в «Сказке о мёртвой царевне и семи богатырях»

     

    Королевич Елисей, сумевший разбить гроб хрустальный и вернуть к жизни царевну. Кто он? В чём его могущество, и почему оно превосходит могущество братьев, не сумевших оживить царевну ни «молитвою святой», ни трёхдневным чаянием («Ждали три дня, но она // Не восстала ото сна»)? Оживить её может только королевич Елисей. И дело здесь не только в силе любви, иначе это был бы не Пушкин, а Жуковский. Это у него царевна пробуждается от поцелуя:

     

    Вот, чтоб душу насладить,

    Чтоб хоть мало утолить

    Жадность пламенных очей,

    На колени ставши, к ней

    Он приблизился лицом:

    Распалительным огнем

    Жарко рдеющих ланит

    И дыханьем уст облит,

    Он души не удержал

    И ее поцеловал.

    Вмиг проснулася она <…> 

     

    В пушкинский замысел поцелуй явно не входил. Елисей оживил свою суженую другим образом:

    Читать дальше 'Вера ЗУБАРЕВА. Королевич Елисей. Библейские мотивы в «Сказке о мёртвой царевне и семи богатырях»'»

    Вера ЗУБАРЕВА. Лестница в Иерусалим. Памяти Михаила Юдсона (20 января 1956 – 21 ноября 2019)

    Вот уж не думала, что первый юбилейный номер «Гостиной» придётся открывать этим некрологом.

    Я не знала лично Михаила Юдсона.

    Я знала лично Михаила Юдсона.

    Всё зависит от того, что понимать под словом «лично». Можно жить с человеком бок о бок, перекидываться словцом, но так и не понять, кто он. Внутреннее проявляется через внешнее, но осознаётся через внутреннее. Для писателя внутреннее хранится в его текстах. А они темны для большинства читающих. Миша умел зажигать изнутри тексты, о которых писал.

    Читать дальше 'Вера ЗУБАРЕВА. Лестница в Иерусалим. Памяти Михаила Юдсона (20 января 1956 – 21 ноября 2019)'»

    Вера ЗУБАРЕВА. Толстые усадьбы. К юбилею «Гостиной»

    В этом году наша «Гостиная» отмечает своё 25-летие. Поскольку самая первая «Гостиная» готовилась кропотливо в течение года, и точной даты выхода уже не упомнить, мы решили каждый номер этого года выпускать под эгидой юбилея «Гостиной». Появившаяся в 1995 году стараниями вашей покорной слуги и профессора Пенсильванского университета Арона Каценелинбойгена (1937-2005), «Гостиная» постепенно преображалась, и сегодня она существенно отличается от той, с которой всё началось. «Гостиная» из просто тематического альманаха стала настоящим толстым журналом в лучших традициях русской литературы. У нас появилось много интересных авторов, в разной степени известных и талантливых, и много новых рубрик. «Гостиная» не боится нововведений, если они кажутся ей интересными. Так, с подачи Сергея Надеева, родилась рубрика «История первого стихотворения», вызвавшая интерес у читателей и писателей. А моя статья «Русское безрубежье» послужила возникновению одноименного раздела в «Гостиной».

    Сегодня мне хотелось бы остановиться на самой новой рубрике, известной под названием «Журнальная публикация».

    Читать дальше 'Вера ЗУБАРЕВА. Толстые усадьбы. К юбилею «Гостиной»'»

    Вера Зубарева. «Человек идет по дороге…»

     О новой книге стихов Наталии Елизаровой «Страна бумажных человечков»  (М.: Арт Хаус медиа, 2019. — 122 с.)

    Н. Елизарова. Страна бумажных человечков. Поэзия Наталии Елизаровой несёт в себе не только классическую ясность слога, но и классическую многоплановость. Это именно тот случай, когда душа читающего «обязана трудиться». Читаешь, переводишь дыхание, возвращаешься в то же волнующее поле… Оно втягивает, в нём столько музыки, столько непреходящей ностальгической бытийности, столько своей собственной жизни! И в то же время, это и о тебе, о твоей судьбе. Но всеохватнее. Потому что разговор не только о судьбе и судьбах, не только о любви, а и о том, как всё это сочленяется с высшим смыслом.

     

    Человек идет по дороге, ныряет в метро,

    его перемещает нутро

    крупного ящера, людного изнутри диплодока.

    Человек едет долго.

    Выходит в поле, плачет, падает на траву:

    «Господи, если как-то не так живу,

    Научи, как надо!

    Меня пожирают черви,

    огни

    душного города,

    спаси, сохрани,

    избавь от терпкой тоски вечерней»…

    Читать дальше 'Вера Зубарева. «Человек идет по дороге…»'»

    Вера ЗУБАРЕВА. Вести

    Парк в нитях солнца. С валунов река

    Ныряет, выгнув шёлковую спину.

    Не завершив над веткою витка,

    Шмель врезался с размаху в паутину.

    Лист падает в осеннем лёгком сне,

    И сон его и губит, и голубит.

    В кольчугах рыбы светятся на дне 

    Задумчивые Дон-Кихоты глуби.

    А лист кружит, качаясь, как ладья,

    Всесолнечной янтарностью подсвечен,

    Как будто он любимец бытия,

    Как будто в мире только он и вечен.

    Читать дальше 'Вера ЗУБАРЕВА. Вести'»

    Вера Зубарева. «Пиковая дама»: ловкость рук или проделки старухи?

     

    «Пиковую даму» обычно трактуют как повесть, написанную в жанре мистики. Это, однако, не соответствует литературной ситуации 1830-х гг., когда готический жанр уже не воспринимался всерьёз. В том была немалая заслуга Антония Погорельского, выпустившего в 1828 г. книгу «Двойник», в которой он не только приводит готические сюжеты от лица своего писателя, но и даёт им реалистическую трактовку от лица Двойника писателя. Каждая трактовка ставит под вопрос реальность описываемых мистических событий, и приводится ряд доказательств по их развенчанию. Один из рассказов, публиковавшийся ещё до выхода в свет этой книги, восхитил Пушкина, и с открытием «Литературной газеты» Погорельский становится её почётным автором. Так что Пушкин вряд ли принялся бы за жанр, к которому изначально относился скептически и выступал в прессе с ироническими заметками по этому поводу.

    Имя Погорельского упоминается Пушкиным в «Гробовщике». И не случайно. Пушкин как бы намекает на то, что  «Гробовщик» должен быть проанализирован с позиций метода Погорельского, базирующегося на усиленном внимании к психологии героя, а не на вмешательстве запредельных сил. Четыре года спустя выходит «Пиковая дама», внешне походящая на готическую повесть.

    Читать дальше 'Вера Зубарева. «Пиковая дама»: ловкость рук или проделки старухи?'»

    Вера ЗУБАРЕВА. Алмазный век русской поэзии

    Пушкин был той Вифлеемской звездой в литературе, которая возвестила о рождении русской поэзии, её розах и терниях, её Голгофе и воскресении. Сегодня, в год его 220-летия можно говорить о том, что русская поэзия, прошедшая свою Голгофу, воскресла в полном объёме и засияла на всех континентах. И если Серебряный век отличала конвергенция к главной звезде, вокруг которой собирались другие звёзды, а в последующие суровые времена конвергенция сводилась к плеяде в лице Ахматовой, Цветаевой, Блока, Есенина, Маяковского, Пастернака и – позднее – к Ахмадулиной, Вознесенскому, Евтушенко, Рождественскому, а все прочие замечательные поэты обитали уже в другом радиусе, то в наш век, который смело можно назвать Алмазным веком русской поэзии, наблюдается обратное.

    Читать дальше 'Вера ЗУБАРЕВА. Алмазный век русской поэзии'»

    Вокруг Пушкина. Круглый стол.

    Вокруг Пушкина. Круглый стол

    • Отличается ли, на Ваш взгляд, критика пушкинского круга от современной критики?

     

    Игорь ШАЙТАНОВ. Критика пушкинского времени еще не вполне перестала ориентироваться на законы нормативной (классической) поэтики.

    Когда Пушкин говорил о том, что драматического писателя нужно судить по законам, им над собой признанным, то, во-первых, имел в виду именно «драматического» писателя, а не писателя вообще (как теперь цитируют), а, во-вторых, все понимали, о каких законах он говорил. Важным критическим ходом было ироническое переиначивание нормативных правил, что делало критику остроумной и едкой, поскольку критика была самокритичным жанром. А новая критика, рождающаяся в том числе в частной переписке и стихотворных посланиях, поражает тонкостью суждений, была адекватна тому, что в поэзии назовут «гармонической точностью». Вообще не критика, а пушкинский круг ценил остроумие (подчас очень злое) и презирал хамское поношение.

     

    Читать дальше 'Вокруг Пушкина. Круглый стол.'»

    Вера ЗУБАРЕВА. Солженицын как анти-политик. К 55-летию публикации «Одного дня Ивана Денисовича»

    Мой путь к Солженицину пролегал через заблуждения.* Как большинство читателей и исследователей творчества писателя, я рассматривала его произведения в чисто политическом ключе. «Один день Ивана Денисовича» не был исключением. В процессе преподавания я, как и все, делала акцент на политической обстановке и ужасах сталинского режима. Всё укладывалось в аспект политической доктрины за исключением фигуры Алёши-баптиста, которая выглядела как притянутая за уши и выпадающая из общего контекста лагерной тематики.

    Прозрение всё же наступило, и открылась глубина мудрости Солженицына.

    В своей нобелевской речи Солженицын заявил: «Работа художника не укладывается в убогой политической плоскости, как и вся наша жизнь в ней не лежит» [Солженицын 1995: 224]. Это было сказано в ту пору, когда Солженицын воспринимался сквозь призму диссидентства. Как оказалось, это было ложным представлением, на котором погорел и Запад, принявший его за традиционного диссидента и посчитавший, что за рубежом Солженицын станет бороться за политические и социальные свободы. Он и боролся, но не как антикоммунист, или про-капиталист, или социалист. Он боролся, как верующий, как воин, как Георгий Змееборец. Вот весьма знаменательный отрывок из письма Солженицына к Рейгану, в ответ на приглашение в Белый дом: «Я не располагаю жизненным временем для символических встреч. Однако мне была объявлена (телефонным звонком советника Пайпса) не личная встреча с Вами, а ланч с участием эмигрантских политиков. Из тех же источников пресса огласила, что речь идёт о ланче для “советских диссидентов”. Но ни к тем ни к другим писатель-художник по русским понятиям не принадлежит. Я не могу дать себя поставить в ложный ряд» [Солженицын 1995: 17].

    Читать дальше 'Вера ЗУБАРЕВА. Солженицын как анти-политик. К 55-летию публикации «Одного дня Ивана Денисовича»'»

    Вера ЗУБАРЕВА. 100-й выпуск Гостиной. О критерии отбора

    Первый номер «Гостиной» вышел в 1995 году, когда я училась в аспирантуре-докторантуре Пенсильванского университета (Филадельфия). Это был первый толстый тематический журнал в США. Он возник в результате наших бесед с профессором Пенсильванского университета Ароном Каценелинбойгеном (1927–2005), с которым мы преподавали совместный курс по теории принятия решений в литературе, кино, шахматах и бизнесе.

    Читать дальше 'Вера ЗУБАРЕВА. 100-й выпуск Гостиной. О критерии отбора'»

    Вера Зубарева. Одесский трамвайчик. Стихи, поэмы и записи из блога

    Вера Зубарева. Одесский трамвайчик.Новая книга Веры Зубаревой включает в себя стихи, поэмы и записи из блога Фонда «Нового мира» об Одессе.

    Художник Татьяна Поповиченко

    © Вера Зубарева, 2018
    © Литература русского безрубежья, 2018

    Заказать книгу можно здесь

     

    Вера ЗУБАРЕВА. Тень города, или Поэма о нашем времени

    1.

     

    Снова в городе отключили день.

    В тетради – темень, всё вповалку,

    Слово на слове… Мир обалдел.

    Ему бы сделать редакторскую правку.

    Телевизор включает в розетку хвост,

    Возвращается к жизни привидение-время

    И шарит по ящикам, перетряхивая мозг

    И циферблатами глаз наблюдая за всеми.

    Только по ним и распознаёшь

    Расположение клюва в дремучем пространстве.

    Но толку что? Оно – филин, ты – ёж.

    Ещё никто не увернулся, не спасся.

    Снова ухает.

    Колебания масс.

    В воздухе носятся

    Вирусы бессонниц.

    Тревожно ворочаются

    Личинки дремоты

    В кавернах пней,

    В болотных перинах.

    По ним, пугая осоловевших лягушек,

    Хлюпают мысли барсуков и ежей.

    Читать дальше 'Вера ЗУБАРЕВА. Тень города, или Поэма о нашем времени'»

    Вера ЗУБАРЕВА. По душам: интервью с Галиной КЛИМОВОЙ

    В. Зубарева и Г. КлимоваВ.З. Помню нашу самую первую встречу. Мы только приземлились в Москве, всё с ног на голову перевёрнуто, то ли снится, то ли нет. Вы с Сергеем договариваетесь с Ефимом о встрече прямо сейчас, поскольку ты уезжаешь на следующий день. Энергии ноль, желания увидеться – на все сто или двести. (Интересно, какая же она в жизни?) И вот вы появляетесь в славном уютном ресторанчике, где назначена встреча. Впечатление, которое остаётся от тебя навсегда – всплеск энергии, искромётность, какой-то юношеский позитив. Рядом Сергей мягко улыбается, светится тобой. Так вас вижу и по сей день. Откуда в тебе этот несгибаемый настрой на преодоление и победу? Кто в семье обладатель счастливых генов, переданных тебе по наследству?

    – Если б ты знала мою бабушку Федосью Захаровну, дочь деревенского скрипача, кацапку с Могилевщины, выросшую в Сибири! Если б хоть одним глазком взглянула на нее, на мою драгоценную Феничку, вырастившую и воспитавшую меня – с полутора месяцев от рождения и до совершеннолетия! Она ни минуты не сидела без дела. Не понимала и не знала, что такое отдых. Да и зачем он? Кто тут и от чего устал? Вся – в заботах, в труде и готовности помочь каждому. И дни, и часы расписаны: курам ячневую кашу с крапивой сварить, за травой для коз в лес сбегать, снег расчистить, крышу подлатать, потолок побелить, по воду пойти, носки связать, сварить варенье, засолить капусту, грибы, огурцы, печку затопить, испечь пироги, кружевные блины, куличи на Пасху освятить…Некрасовская женщина – бесстрашная, сильная, работящая, мудрая, жалостливая. Куда мне до нее… Но какой пример, какую высокую планку она задала? Было на кого равняться. Да и родители мои – очень яркие, моложавые, витальные, очень деятельные трудоголики: папа рыдал, когда в 82 года его «ушли» на пенсию, а мама в свои 80 еще рассекала по Москве на белой «шестерке» и до 84-х лет читала лекции практикующим врачам на факультете повышения квалификации. Так что я, похоже, не из рода, а в род – как то самое яблочко, которое недалеко падает.

    Читать дальше 'Вера ЗУБАРЕВА. По душам: интервью с Галиной КЛИМОВОЙ'»

    Вера ЗУБАРЕВА. Вступительные стихи

    А. Х. Валиахметов. Хозяйка партизанской землянки

     

    После злой исторической мерзлоты,

    Возвращусь ненадолго в свои края.

    «Ты изменилась», – не скажешь ты.

    «Это опыт странствий», – не отвечу я.

    А потом начнёт заметать метель

    Всё, что может она замести. А потом

    Будет много ещё других земель

    Необжитых, пустых, облицованных льдом.

    «Я не верю», – не скажешь. «Ну и не верь», –

    Не отвечу я.

    А сама пойду

    По непрочной кромке сплошных потерь,

    По чужой судьбе, по кромешному льду.

    Будут в прорубях звёзды сиять-зиять

    Отражением утлым того, что нет,

    Что давно вселенной пришлось изъять

    Из своих архивов, из своих анкет.

    Вместо почты дым повезут поезда.

    В этой топке всё – от людей до вестей.

    На погонах обугленная звезда

    Хоть не ярче светит, но, увы, ясней.

    Неподвижен космос скованных рук.

    Там от них намело ледяной сугроб.

    Погаси эту печь, политрук, политрук.

    У меня от неё озноб, озноб.

    Машинист бросает в огонь всё подряд,

    Ерунда. Только поезд бы шёл да шёл.

    Так кончается родина, начинается ад.

    Это спишь ты, проснись.

    Хорошо, хорошо…

     

    Вера ЗУБАРЕВА. В отсутствие Моисея. Размышления об эмиграции

    James J. Tissot. Exodus     Скажем прямо – Моисея ни в одной из эмиграций не было. Не стала ни одна эмиграционная волна тем библейским Исходом, о котором иногда пишут историки. Ну да, все мы в курсе того, что первая эмиграция спасалась от советского режима, а третья – наполовину от режима и наполовину от загнивающей экономики, связавшей по рукам и ногам советский быт. Да и сегодня появляются статьи в российской прессе, обыгрывающие метафору Исхода в приложении к современной ситуации в стране. Ну вот, сразу же по поиску выходит статья Владимира Бондарева под названием «Отъезд российских ученых на Запад: командировки, эмиграция или исход?» (Голоса со всего мира. http://ru.rfi.fr/11.07.2015) Не знаю, знаком ли автор этой статьи с деталями Исхода или приплёл метафору для весомости, только Исходом в его аргументах и не пахнет. В. Бондарев, в частности, пишет: «Причинами отъезда являются не только экономические трудности, как в 90-е годы, но все больше и больше — идеологические ограничения и запрет на контакты с зарубежными коллегами». То есть, эмиграция – местами политическая (идеологическая) и местами экономическая. Ничего общего с Исходом это не имеет. Не обещал Господь Своему народу лучшего фараона и более справедливого социального строя, при котором народу будет дозволено налаживать контакты с другими народами. Единственный контакт, который требовалось наладить, это контакт с Богом. Поэтому, наверное, и ужесточил Он сердце фараона не единожды, дабы не говорили потом, что выбрались из Египта по милости доброго фараона.

    Земля Обетованная была не столько экономической и социальной, сколько, прежде всего, новой духовной перспективой. Она была обещана в обмен на выполнение обязательств перед Богом. По сути это был договор о принятии и соблюдении Закона Божьего. Ответственность, возложенная на плечи народа, была велика, и не все это выдерживали. Кое-кто возвращался, включая и примкнувшие к иудеям племена, прослышавшие про сказочные земли. Не имея миссии и стержня, их чисто экономическая миграция не состоялась.

    Читать дальше 'Вера ЗУБАРЕВА. В отсутствие Моисея. Размышления об эмиграции'»

    Вера ЗУБАРЕВА. Десятое апреля. Памяти Евгения Евтушенко

    Памяти Евгения Евтушенко

    Евгений Евтушенко… Судьба несколько раз сводила нас в Филадельфии и Нью-Йорке. Впервые я увидела его «живьём» на  вечере в Филадельфии в 1990-м году. Это был мой первый год в Штатах, и ощущение марсианских хроник только усилилось известием о том, что к нам едет Евтушенко. Могла ли я помечтать о том, чтобы попасть на его вечер, будучи в Одессе!

    Зал был в полном смысле загипнотизирован его аурой, его дивной энергетикой, из которой рождалась его манера чтения. Он сначала словно зажигался изнутри, наполнялся светом, и колебания этого внутреннего накала захватывали зал прежде, чем он произносил что-либо. Первое слово буквально взрывало пространство. А потом всё – образы, ритмы, звук его голоса, мы – сливалось в единую вселенную, перемешивалось, страдало, восходило. И только он имел власть прервать эту соборность. Я ушла совершенно ошеломлённая, не в состоянии даже подойти и поблагодарить, как это делали почти все.

    Читать дальше 'Вера ЗУБАРЕВА. Десятое апреля. Памяти Евгения Евтушенко'»

    Вера ЗУБАРЕВА. Одесский трамвайчик

    Odessa-tram

    * * *

    В бараке памяти светло.

    На всякий век – своя причина.

    Вот Город снегом занесло,

    Но тайная горит лучина.

    Зачем она? К чему она?

    Всё злее рыщет соглядатай,

    А истощённая луна

    Лучится возрожденья датой.

    И робкий снег исподтишка

    Ершистую пускает блёстку,

    И пробегает тень смешка

    По ветреному перекрёстку.

    И вот уже спешит отец –

    Снег на ресницах, ёлка в санках,

    Игра теней, и наконец 

    Дом выплыл с царственной осанкой.

    В нём печь с лепниной, тёмный блеск

    Графитов с колдовским налётом,

    И холод тёмных королевств

    Попятится от них к воротам.

    А угли будут ликовать,

    По кафелю разлившись жаром,

    И заколдовывать кровать,

    Дышать в неё под одеяло.

    И даже много лет спустя,

    Они согреют зиму комнат,

    Озноб окраин бытия

    И тёмный мой опальный Город…

    Читать дальше 'Вера ЗУБАРЕВА. Одесский трамвайчик'»