RSS RSS

avatar

Елена Константинова

Журналист, литературный редактор. Работала в Агентстве печати «Новости» (РИА «Новости»). Публиковалась в газетах «Cегодня», «Труд», «Вечерний клуб», в журналах «Спутник», «Вопросы литературы», «Детская литература» и других изданиях. В основном это были интервью с известными писателями, режиссёрами, актёрами, художниками.

Елена Константинова: Публикации в Гостиной

    Елена КОНСТАНТИНОВА. Кирилл Ковальджи (1930-2017): «Стихи мои, весьте не больше, чем пламя свечи».

    Кирилл Ковальджи

    Королевский подданный, гражданин СССР, выпускник Литературного института (1954).

    Свою первую книжку стихов он назвал «Испытание» (1955). Потом вышло немало других, в том числе прозы. Работал в Союзе писателей, заведовал отделом критики журнала «Юность», возглавлял издательство «Московский рабочий», потом встал «у руля» в столичном литературном журнале «Кольцо А». Лауреат премии Союза писателей Москвы «Венец» (2000).

    Имя этого поэта, прозаика, переводчика — Кирилл Ковальджи (1930-2017).

    Читать дальше 'Елена КОНСТАНТИНОВА. Кирилл Ковальджи (1930-2017): «Стихи мои, весьте не больше, чем пламя свечи».'»

    Елена КОНСТАНТИНОВА. «Ход времени принять не плача…».

    Палванова, З. Я. Края судьбы — от Темлага до Иерусалима: Избранные стихи. — М.: Время, 2019

             

    «Края судьбы — от Темлага до Иерусалима» — так назвала свою книгу избранных стихов, вышедшую в 2019 году в Москве в издательстве «Время», Зинаида Палванова.

    В метафизически заданном пространстве с конкретными географическими точками — реальная жизнь лирической героини, точнее, лирического двойника поэта.

    Поскольку немало общего угадывается, проступает и даже прямо просматривается у них начиная с биографии:

    Читать дальше 'Елена КОНСТАНТИНОВА. «Ход времени принять не плача…».'»

    Елена КОНСТАНТИНОВА. «Везде и всегда Бабель был движим писательским любопытством». Беседа с Еленой Погорельской

    Елена Погорельская о том, как, отказавшись от предложения написать биографию Бабеля, почти сразу взялась за работу, о загадках, оставленных писателем, и судьбе изъятого при обыске архива

    — Елена, чуть ли не одновременно, словно без особого труда, вы завершили два крупных проекта в Москве и Петербурге, став составителем главной книги Исаака Бабеля «Конармия» в серии «Литературные памятники» («Наука», 2018) и одним из авторов биографии писателя — «Исаак Бабель. Жизнеописание» («Вита Нова», 2020). На самом деле как долго шла ваша работа?

    — Над «Жизнеописанием» — почти десять лет, над «Конармией» — ровно пять. И то и другое, конечно, далось непросто.

    — С чем связана данная очерёдность изданий?

    Читать дальше 'Елена КОНСТАНТИНОВА. «Везде и всегда Бабель был движим писательским любопытством». Беседа с Еленой Погорельской'»

    Вера ЗУБАРЕВА: «Как только ставишь эксперимент со словом, из него уходит душа»

    — Вера, в Штатах, в Филадельфии, вы с 1990 года?

    — Да. Моя семья получила разрешение на въезд в Штаты в январе. В 1991-м в Пенсильванском университете на кафедре славистики открылась докторская программа, которая включала защиту магистерской и затем докторской. Обучение в аспирантуре без последующей докторантуры обычно оплачивается аспирантом, а с последующей докторантурой — университетом. Программа, на которую я поступила, была для меня бесплатной. Меня это изумило. Ведь Ph. D. — это самая высокая учёная степень в Америке! Она выше докторской, как сообщил мне ВАК, членом комиссии которого я являюсь, и приравнена к русскому званию академика. Почему же, недоумевала я, такая высокая степень даётся за счёт университета? Оказалось, всё дело в здоровом американском прагматизме. Получив магистерскую степень, выпускник сразу устраивается на работу в хорошую фирму или школу и начинает зарабатывать на жизнь и продвигаться по служебной лестнице. Если же он решает продолжать учёбу и защищать Ph.D., то оказывается в убытке, поскольку его заработок ограничивается стипендией за преподавание — каждый аспирант-докторант обязан преподавать за стипендиальные деньги. Кроме того, после получения Ph. D. он уже не сможет устроиться ни в фирму, ни в школу, ни в одно из тех мест, куда бы мог сразу же устроиться с магистерским дипломом. Для них он навсегда будет overqualified. Его рынок ограничится академическим миром, зависимым от грантодателей. Университеты же, в особенности хорошие, заинтересованы иметь выпускников с Ph. D. Это престиж университета. Оплата докторантуры — это, говоря в шахматных терминах, типичная позиционная жертва, когда жертвуется материал (деньги) в обмен на лучшую позицию.

    Читать дальше 'Вера ЗУБАРЕВА: «Как только ставишь эксперимент со словом, из него уходит душа»'»

    Елена Константинова. «Дом, сад и я…». О сборнике Беллы Ахмадулиной «Ночь до утра»

    Художник Софья Караулова-Каре.

                   «Графические вихри»… Действительно, именно такое впечатление производят иллюстрации Софьи Карауловой-Каре к поэтическому сборнику «Ночь до утра» Беллы Ахмадулиной, который, как и дебютный этой молодой московской художницы — «Лагуна» (2012) с венецианскими стихами Иосифа Бродского, — вышел в библиофильской серии издательства «Филобиблон», уже более двадцати лет продолжающего за рубежом лучшие традиции российского книгоиздания.

    Всего девять стихотворений Ахмадулиной разных лет — с 1968-го по 1982-й, представленных отнюдь не по хронологии, объединяют сквозные темы сада и дома. А также — тайна.

    Тайна отверстого звёздного мироздания с «большой и властительной», «близплывущей», «опаляющей глаз сквозь ладонь, / загаром русалок окрасившей кожу, / в оклад серебра облекающей лоб» луной. Для Ахмадулиной это мистически сияющее в темноте светило, у которого «в почётном карауле» она провела немало ночей, имело особое значение: «…всегда мне казалось, что луна возвращает мне взор Пушкина, когда-то воспринятый и вобранный ею».

    Читать дальше 'Елена Константинова. «Дом, сад и я…». О сборнике Беллы Ахмадулиной «Ночь до утра»'»

    Елена КОНСТАНТИНОВА. «Лир струна поострее осоки…»

    Беседа с Инной Лиснянской, которая состоялась 24 cентября 1998 года в Москве

                       

    — Инна Львовна, в 1993 году вы написали:

     

    Живу во время дикое,

    Забывшее азы.

    Но вот живу, и тикают

    Тарковского часы.

     

    Что за история с этими часами?

    — Прежде я хотела бы пояснить две предыдущие строки. «Время дикое» — это то состояние, в котором находится наша страна. Страна, никогда не знавшая середины. Либо мы самые счастливые и сильные, как это говорили семьдесят лет. Либо — самые бедные и несчастные, как это говорят сейчас. Дикость жизни состоит в том, что у нас никогда не было и нет золотой середины.

    Читать дальше 'Елена КОНСТАНТИНОВА. «Лир струна поострее осоки…»'»

    Елена Константинова. Олег Чухонцев: «Не хотел бы, чтобы поэтическое слово было проституировано»

    Олег Чухонцев

     

     

    Олег Григорьевич, какое из событий в жизни нашей культуры за последние месяцы произвело на вас благоприятное впечатление?

         

    — Пожалуй, Шаламовские чтения, уже третьи по счёту, прошедшие в конце июня — начале июля этого года в Вологде. Я не только развеял свои опасения о Вологде как о родине махрового консерватизма и почвенничества, но и был приятно изумлён духом этой международной научной конференции, участие в которой принял впервые. Когда побывал в доме, где 18 июня 1907 года родился и прожил до семнадцати лет Варлам Тихонович Шаламов (сейчас это здание принадлежит Вологодской картинной галерее, в 1990 году в память о писателе на нём установлена мемориальная доска, а в 1991-м открыта первая музейная экспозиция), мне вдруг стал понятен его внутренний бунт, нетерпимость к указующему персту, проповеди — вот почему полезно иногда знать не только творчество писателя, но и увидеть место, откуда он исходит. Шаламову, как сильной неординарной личности, безусловно было необходимо осознать свой суверенитет. Какая же картина открывалась взору мальчика изо дня в день? Окна двухэтажного каменного дома, построенного в начале ХIХ века и предназначенного для церковного причта (семья Шаламовых занимала три комнаты на нижнем этаже), почти упирались в стены высокого величественного Софийского собора, в котором служил протоиереем его отец Тихон Николаевич… Небольшая лужайка… Очень сложные трудные отношения с отцом… Конечно, Шаламов мог бы ограничиться внутрицерковным мятежом, став, допустим, протестантом. Но он пошёл ещё дальше — к полному разрыву с религией.

    Читать дальше 'Елена Константинова. Олег Чухонцев: «Не хотел бы, чтобы поэтическое слово было проституировано»'»

    Елена КОНСТАНТИНОВА. «Талантливый читатель вымирает, как зубр» Беседы с Владимиром Корниловым (1928–2002). Беседа 2.

    Беседа 1 была опубликована в прошлом выпуске Гостиной (прим. ред.)

    ______________________

    — Владимир Николаевич, что заставляет нас читать стихи?

    — Наверное, один из ответов у Бориса Пастернака в поэме «Волны»:

    Зовите это как хотите,

    Но всё кругом одевший лес

    Бежал, как повести развитье,

    И создавал свой интерес.

     

    «Повести развитье» и «интерес» вот, пожалуй, два наиболее характерных условия для каждого художественного произведения. Если в романах и рассказах нас занимают не столько события, сколько то, как эти события изменяют действующих лиц, то в стихах волнует поток чувств и переживаний. Например, у Ахматовой:

     

    Больше нет ни измен, ни предательств,

    И до света не слушаешь ты,

    Как струится поток доказательств

    Несравненной моей правоты.

     

    Читать дальше 'Елена КОНСТАНТИНОВА. «Талантливый читатель вымирает, как зубр» Беседы с Владимиром Корниловым (1928–2002). Беседа 2.'»

    Елена КОНСТАНТИНОВА. «Время нас заставляло слишком много думать о государстве» Беседы с Владимиром Корниловым. Беседа 1.

    Владимир_Корнилов Владимир Николаевич, в недавнем интервью поэт Юрий Кублановский, подчеркнув, что сегодня «очень важно <…> в соответствии с национальной традицией понимать литературную деятельность, как понимал её Евгений Баратынский: “Поэзия есть задание, которое следует выполнить как можно лучше”», вместе с тем тревожится за будущее: «Честно сказать, не представляю, как и что может сейчас “формообразовать” нового большого поэта — в разряженном пространстве нынешней духовной анархии. Любая “cверхидея”, способная породить творчество, убивается на корню хохмачеством <…> Сколько там миллионов жизней положено коммунизмом в землю? Не сосчитано. И вот на костях — хохмим. И от хохмачества этого наше какое-то прямо-таки колониальное убожество ещё жалче». Вы согласны с коллегой?

     

    C Баратынским я абсолютно согласен. А что до хохмачества, то тут вопрос сложный. Я не считаю, что наша жизнь должна стать чем-то вроде молитвенного дома. В грехах, разумеется, каяться надо, но зачем оскоплять свою жизнь? И потом, что считать хохмачеством? В «Мёртвых душах» Гоголя нет молитвенного отношения к России, и между тем это — одна из самых великих русских поэм.

    Мне кажется, большой поэт может появиться в любом месте и даже в любое время. Его рождает не только эпоха. Он либо приспосабливается ко времени, либо противостоит ему. Время лишь может ему помочь или — помешать.

    Читать дальше 'Елена КОНСТАНТИНОВА. «Время нас заставляло слишком много думать о государстве» Беседы с Владимиром Корниловым. Беседа 1.'»

    Елена Константинова. «Всё ещё уляжется, утрясётся…». Две беседы с Юрием Кублановским

    Юрий Кублановский

    Клеймённый сорок седьмым,

    и посейчас глотаю

    тот же взвихренный дым,

    стелющийся по краю

    родины и тылам,

    точно ещё под током

    и паутина там

    в красном углу убогом.

     

    Лакомо мандарин

    пах в января начале.

    Чайки с прибрежных льдин

    наперебой кричали:

    — Не оступись! — мальцу

    в валенках до коленок.

    А через улицу

    прямо от нас — застенок.

    Читать дальше 'Елена Константинова. «Всё ещё уляжется, утрясётся…». Две беседы с Юрием Кублановским'»

    Римма КАЗАКОВА: «Когда-то я мечтала влюбиться в миллионера». Беседы вела Елена Константинова

    Ри́мма Фёдоровна Казако́ва (27 января 1932, Севастополь — 19 мая 2008, Юдино

    Беседа 1

    — Римма Фёдоровна, почему вы убежали из писательского дома в Протопоповском (бывший Безбожный) переулке? Наскучило общение с коллегами?


    — Да, нет, просто разъехалась с сыном. Западный опыт оказался мудрее нашего: жить вместе с взрослыми детьми не стоит.

    У женщины много ипостасей. Женщина-девочка, которую все вечно балуют и развлекают. Женщина-возлюбленная. Женщина-жена. Женщина-хозяйка. Я — женщина-мать. С материнским инстинктом всегда относилась и к любимому мужчине, и к ребёнку. Толку в том мало. Не заметила, как стала превращаться в няньку, кухарку. К счастью, вовремя спохватилась.

    Вы производите впечатление довольно общительного человека. Для кого открыт ваш дом?

    — Когда-то глубоко тронули моё сердце стихи «Дом друзей» Константина Симонова:

    Дом друзей, куда можно зайти безо всякого,

    Где и с и горя, и радости ты ночевал,

    Где всегда приютят и всегда одинаково,

    Под шумок, чем найдут, угостят наповал.

    Читать дальше 'Римма КАЗАКОВА: «Когда-то я мечтала влюбиться в миллионера». Беседы вела Елена Константинова'»

    Елена Константинова. Евгений Голубовский: «Мой Юго-Запад». Интервью

    У главного редактора газеты «Всемирные одесские новости», заместителя главного редактора литературно‑художественного альманаха «Дерибасовская — Ришельевская», журналиста, краеведа, культуролога Евгения Голубовского юбилей: 5 декабря ему исполнилось восемьдесят.

    C корреспондентом «Лехаима» Евгений Голубовский говорил о времени и своей жизни — прошлой и настоящей, ну и, конечно, о литературе, с которой оказалась связана вся его судьба.

    Елена Константинова: Евгений Михайлович, в том советском прошлом, где антисемитизм — одна из реалий, что невозможно забыть?

    Евгений Голубовский: Далеко не всегда события жизни четко привязаны в памяти к тому или иному году. Но 1956 год запомнился отчетливо. Это был открытый перелом… судьбы. Мне шел 20‑й год. Студент Политехнического. Почему? Да потому что в 1953‑м, когда окончил школу, в университет — ни на истфак, ни на филфак — поступить еврею, во всяком случае в Одессе, было практически невозможно. Родители уговорили стать инженером. Осенью 1956‑го я задумал провести в институте вечер, посвященный новому западному искусству — импрессионизму, фовизму, кубизму. Впятером с друзьями его организовали. Доклад, дискуссия. Зал полон — студенты, художники. Но оказалось, что и кагэбэшники. Через два дня статья в партийной газете — политическая провокация. Тряска продолжалась несколько недель. Нас исключили из комсомола. Проводили «профилактическую работу», как бы путая слова «импрессионизм» и «сионизм». Часть профессуры отнеслась к нам с сочувствием. Посоветовали ехать в Москву — в центральные газеты, в ЦК. Почему не в Киев? В ответ услышал: «За что в Москве стригут ногти, в Киеве ломают пальцы». Вместе с моим другом, одним из пятерых, Юлием Златкисом прибыли в Москву. В разгар венгерских событий. Нигде с нами разговаривать не захотели. Помог случай. Литературовед, у которого я был в гостях — он знал о причине моего приезда, — сказал, что единственный, кто, как ему представляется, может выручить, — Илья Эренбург. По справочной книге Союза писателей дал его телефон, предупредив, что звонить лучше не из квартиры, а с улицы, с телефона‑автомата.

    Читать дальше 'Елена Константинова. Евгений Голубовский: «Мой Юго-Запад». Интервью'»