RSS
Елена Андрейчикова. Не сдержалась
Comments (0) Семену все равно, где доедать жареную картошку. Он мечтает поскорее уйти в свою комнату, поближе к компьютеру, подальше от всех этих галдящих людей, впервые появившихся в доме и сразу обожающих папу. Два тощих коммерсанта, три упитанных чиновника, один жилистый безработный, две женщины Не-знаю-чьих-будут, одна мама, моя, она не первый раз в доме, как вы понимаете, и одна подруга, второй раз, тоже с моей стороны. Унюхав в моей улыбке вежливость, а дети знают толк в родительских улыбках, он понимающе хмыкает и докладывает об этом своем желании мне на ухо, когда я ему приношу добавки. Семен молча пересаживается, Не-помню-как-зовут с заботливой улыбкой пододвигает его стул поближе к столу, а сам медленно опускается справа от Миши, боясь задеть его локтем. Как будто тот – антикварная ваза в доме крикливой тещи. Потом вскакивает, наливает себе вина, по красным щекам расплываются багровые пятна, и кричит, переходя на пиететный писк:
– С вашего позволения, Михал Семеныч, тост! – без паузы и без позволения продолжает, скорее всего, оправдывая свою поспешность значимостью тоста:
Изойду слюной, пока пожарим эти стейки. Мясо – вот, что собственно и мотивирует меня иногда проводить время с людьми. Оно сближает. Сегодня еще и пара важных временных и пространственных обстоятельств: бабье лето, выходной день, дача на берегу Днестра, три ряда созревших помидор сорта Черный принц. И то самое мясо. Свиная шея, купленная утром на Привозе у болтливой тетки-перекупщицы в выцветшей косынке, умело строящей из себя колхозницу, а на самом деле всю жизнь проживающей на Новосельского. Сто семьдесят гривень за килограмм – так нагло дорого. В том куске было килограмма три, не меньше, с тонкими прожилками, в меру жирное, розовое, свежее. При мысли о хорошем мясе я всегда улыбаюсь. А что еще в этом мире может по-настоящему радовать?
