ЕФИМ БЕРШИН ● РАССТРЕЛЯННЫЕ СКРИЖАЛИ

Ефим Бершин. Дикое полеВ Москве переиздана художественно-документальная повесть Ефима Бершина о молдавско-приднестровской войне “Дикое поле”. В книгу добавлено несколько новых глав и некоторые документы, которых не было в первом издании (2002). “Дикое поле” уже успело войти в шорт-лист премии “Золотой Дельвиг”. Перед вами предисловие ко второму изданию, написанное самим автором.

                                                        _________________________

 

Их пришли убивать.

Убивать за то, что у них есть родной язык, и они не пожелали от него отказаться. Убивать за то, что отказались сдаться новому нацизму. Убивать, наконец, за то, что они – просто другие.

Тогда они смастерили из обыкновенного самосвала «броневик», вывели его на высокий берег Днестра, а на бортах этой странной боевой машины огромными белыми буквами вывели два слова: «НЕ УБИЙ!»

Не убий – главная идея этой книги о приднестровской войне. Идея, подаренная мне защитниками Приднестровья. И тогда, когда я писал эту книгу, и уж, тем более, тогда, когда в качестве корреспондента «Литературной газеты» оказался в окопах приднестровско-молдавской войны я, конечно, многого не понимал. «Казалось, было бы естественно, если бы взамен ненависти пришла любовь, – писал я в те дни. – Но одна ненависть сменила другую». В начале девяностых годов XX века мне казалось, что идеологическая непримиримость советского периода и даже вскормленная ею ненависть непременно должны смениться уважением и любовью к ближнему. Но все оказалось намного сложнее. И мои иллюзии того времени стремительно отправились в топку ушедшего века.

Иллюзии сгорели, но остались факты. Осталась та война. Остались расстрелянные города. Остались кладбища. И остались выжившие, которые все помнят и ничего не хотят и не могут забыть. И это уже никуда не деть.

Начинаю подозревать, что в человеке заложено нечто такое, что заставляет его забывать историю, забывать собственные преступления и приниматься за новые. Приднестровские степи и молдавские холмы хорошо помнят румынский и немецкий нацизм второй мировой войны. Они помнят бомбежки, расстрелы и массовое уничтожение людей по национальному признаку. Но там же, на тех же улицах, на берегах того же Днестра летом 1992 года разразилась новая бойня. Почему?

Мы не знаем, в чем заключается Провидение. Может быть, так и надо. Может быть, наступает время, когда человек, даже все понимая, уже не может управлять собой, и его неудержимо тянет к войне, к разрушению, к убийству себе подобных. И причины уже не столь важны, потому что такое стремление – абсолютно иррационально.

И, кстати, не нужно думать, что все зависит от самих людей. Человек, теряющий разум, сам собой не управляет. «Мы живем в век модернизированных шаманов, – писал Григорий Померанц в предисловии к этой книге. – Факты запутывают, ошеломляют, сбивают с толку, лишают людей чувства правоты. А они хотят чувствовать себя правыми, придерживаясь сегодняшних лозунгов. И почти не замечают, как быстро эти лозунги меняются, как быстро меняются оценки одного и того же события, одного и того же имени…». С тех пор технологии манипулирования массовым сознанием достигли такого уровня, что шаманов, даже модернизированных, упоминать как-то неловко. Шквал сфабрикованной взаимоисключающей информации, которую не в состоянии критически усваивать человеческий мозг, действительно, сводит людей с ума. Тем более, что вышеупомянутые технологии давно уже беззастенчиво манипулируют не только нравственными принципами, но и самими основами человеческого существования.

Как-то в Париже, уже после окончания той войны, мы с приятелем набрели на русский ресторанчик. На поверку, правда, он оказался не русским, а греческим, но не этим запомнился. Запомнился он тем, что стены ресторанчика были увешаны масками. Маски были на любой вкус. Заботливый хозяин, сверкая улыбкой, предлагал немедленно в кого-нибудь перевоплотиться. Например, в индейца Дакоты, в знаменитого киноактера или влиятельного политического деятеля. И многие перевоплощались. Брала оторопь. Потому что я уже понимал, что маска становится не только символом, но и сутью современного мира.

Мир больше не мир – маска мира.

Вместо реальной жизни мы получаем подмену, маски. Маску религий, маску демократии, маску патриотизма, маску страны. И даже маску Бога. Современный нацизм страшен еще и тем, что норовит напялить на себя маску человеколюбия, маску законности и демократии. И многие добрые, отзывчивые и даже интеллигентные люди по этой причине скажут потом, что ни о чем не догадывались, что совершенно не понимали происходящего. А много ли нужно знать, чтобы перестать, наконец, оправдывать убийство людей? Много ли нужно знать, чтобы не воровать и не лжесвидетельствовать? Иногда кажется, что человечество опять идет по пустыне. Но не туда, где из горящего куста явились на свет скрижали, а – в обратную сторону. Да и пустыня не та.

Да, различить за масками реальность с каждым днем становится все труднее. Но ведь она есть эта реальность! И все изысканные нагромождения лжи, все современные стереотипы нынешнего потребительского мира рассыпаются в прах, когда видишь, как безоружные люди идут на автоматы только затем, чтобы отстоять свое право разговаривать на родном языке! Затем, чтобы жить согласно собственным традициям и собственному пониманию добра и зла. Это иррационально, неразумно, – скажут поборники глобального либерализма и всеобщей массовой культуры. Наверно. Но это – реальность. Это самая реальная реальность. Это та реальность, с которой сегодня не принято считаться. Но она есть. Она разрывает в клочья любые маски. Потому что человеку свойственно хотя бы пытаться остаться самим собой.

Поэтому мне кажется, что книга эта никак не устарела. И не может устареть. Хотя бы потому, что посреди цивилизованной и насквозь демократической Европы по-прежнему силится выжить маленькое и никем не признанное приднестровское государство, населенное никем не признанными людьми. Теми самыми людьми, которые сумели в бою с национализмом отстоять свою многонациональную культуру.

Или потому еще, что пролитая человеческая кровь всегда актуальна. Она не имеет срока давности. Сколько бы времени ни прошло.Ефим Бершин. Дикое полеВ Москве переиздана художественно-документальная повесть Ефима Бершина о молдавско-приднестровской войне “Дикое поле”. В книгу добавлено несколько новых глав и некоторые документы, которых не было в первом издании (2002). “Дикое поле” уже успело войти в шорт-лист премии “Золотой Дельвиг”. Перед вами предисловие ко второму изданию, написанное самим автором.

                                                        _________________________

 

Их пришли убивать.

Убивать за то, что у них есть родной язык, и они не пожелали от него отказаться. Убивать за то, что отказались сдаться новому нацизму. Убивать, наконец, за то, что они – просто другие.

Тогда они смастерили из обыкновенного самосвала «броневик», вывели его на высокий берег Днестра, а на бортах этой странной боевой машины огромными белыми буквами вывели два слова: «НЕ УБИЙ!»

Не убий – главная идея этой книги о приднестровской войне. Идея, подаренная мне защитниками Приднестровья. И тогда, когда я писал эту книгу, и уж, тем более, тогда, когда в качестве корреспондента «Литературной газеты» оказался в окопах приднестровско-молдавской войны я, конечно, многого не понимал. «Казалось, было бы естественно, если бы взамен ненависти пришла любовь, – писал я в те дни. – Но одна ненависть сменила другую». В начале девяностых годов XX века мне казалось, что идеологическая непримиримость советского периода и даже вскормленная ею ненависть непременно должны смениться уважением и любовью к ближнему. Но все оказалось намного сложнее. И мои иллюзии того времени стремительно отправились в топку ушедшего века.

Иллюзии сгорели, но остались факты. Осталась та война. Остались расстрелянные города. Остались кладбища. И остались выжившие, которые все помнят и ничего не хотят и не могут забыть. И это уже никуда не деть.

Начинаю подозревать, что в человеке заложено нечто такое, что заставляет его забывать историю, забывать собственные преступления и приниматься за новые. Приднестровские степи и молдавские холмы хорошо помнят румынский и немецкий нацизм второй мировой войны. Они помнят бомбежки, расстрелы и массовое уничтожение людей по национальному признаку. Но там же, на тех же улицах, на берегах того же Днестра летом 1992 года разразилась новая бойня. Почему?

Мы не знаем, в чем заключается Провидение. Может быть, так и надо. Может быть, наступает время, когда человек, даже все понимая, уже не может управлять собой, и его неудержимо тянет к войне, к разрушению, к убийству себе подобных. И причины уже не столь важны, потому что такое стремление – абсолютно иррационально.

И, кстати, не нужно думать, что все зависит от самих людей. Человек, теряющий разум, сам собой не управляет. «Мы живем в век модернизированных шаманов, – писал Григорий Померанц в предисловии к этой книге. – Факты запутывают, ошеломляют, сбивают с толку, лишают людей чувства правоты. А они хотят чувствовать себя правыми, придерживаясь сегодняшних лозунгов. И почти не замечают, как быстро эти лозунги меняются, как быстро меняются оценки одного и того же события, одного и того же имени…». С тех пор технологии манипулирования массовым сознанием достигли такого уровня, что шаманов, даже модернизированных, упоминать как-то неловко. Шквал сфабрикованной взаимоисключающей информации, которую не в состоянии критически усваивать человеческий мозг, действительно, сводит людей с ума. Тем более, что вышеупомянутые технологии давно уже беззастенчиво манипулируют не только нравственными принципами, но и самими основами человеческого существования.

Как-то в Париже, уже после окончания той войны, мы с приятелем набрели на русский ресторанчик. На поверку, правда, он оказался не русским, а греческим, но не этим запомнился. Запомнился он тем, что стены ресторанчика были увешаны масками. Маски были на любой вкус. Заботливый хозяин, сверкая улыбкой, предлагал немедленно в кого-нибудь перевоплотиться. Например, в индейца Дакоты, в знаменитого киноактера или влиятельного политического деятеля. И многие перевоплощались. Брала оторопь. Потому что я уже понимал, что маска становится не только символом, но и сутью современного мира.

Мир больше не мир – маска мира.

Вместо реальной жизни мы получаем подмену, маски. Маску религий, маску демократии, маску патриотизма, маску страны. И даже маску Бога. Современный нацизм страшен еще и тем, что норовит напялить на себя маску человеколюбия, маску законности и демократии. И многие добрые, отзывчивые и даже интеллигентные люди по этой причине скажут потом, что ни о чем не догадывались, что совершенно не понимали происходящего. А много ли нужно знать, чтобы перестать, наконец, оправдывать убийство людей? Много ли нужно знать, чтобы не воровать и не лжесвидетельствовать? Иногда кажется, что человечество опять идет по пустыне. Но не туда, где из горящего куста явились на свет скрижали, а – в обратную сторону. Да и пустыня не та.

Да, различить за масками реальность с каждым днем становится все труднее. Но ведь она есть эта реальность! И все изысканные нагромождения лжи, все современные стереотипы нынешнего потребительского мира рассыпаются в прах, когда видишь, как безоружные люди идут на автоматы только затем, чтобы отстоять свое право разговаривать на родном языке! Затем, чтобы жить согласно собственным традициям и собственному пониманию добра и зла. Это иррационально, неразумно, – скажут поборники глобального либерализма и всеобщей массовой культуры. Наверно. Но это – реальность. Это самая реальная реальность. Это та реальность, с которой сегодня не принято считаться. Но она есть. Она разрывает в клочья любые маски. Потому что человеку свойственно хотя бы пытаться остаться самим собой.

Поэтому мне кажется, что книга эта никак не устарела. И не может устареть. Хотя бы потому, что посреди цивилизованной и насквозь демократической Европы по-прежнему силится выжить маленькое и никем не признанное приднестровское государство, населенное никем не признанными людьми. Теми самыми людьми, которые сумели в бою с национализмом отстоять свою многонациональную культуру.

Или потому еще, что пролитая человеческая кровь всегда актуальна. Она не имеет срока давности. Сколько бы времени ни прошло.