ВЕРА ЗУБАРЕВА ● ШТОРМЯТ ЭПОХИ…

работа Ирины Френкель

 

Штормят эпохи, перекатываются их рокочущие волны со страниц учебника истории на страницы газетной хроники. Время прадедов смыкается со временем правнуков и огнём проливается на те же земли… Перекличка эпох. Зола предков смешивается с золой современников…

Наконец-то мы нашли ту аудио запись, по которой удалось уточнить место этого события. Историю мы знали давным-давно, но детали пропускали, а сегодня я попросила Вадима найти запись, и мы снова прослушали весь рассказ, изложенный его бабушкой, ныне покойной, от начала до конца. Он был записан на заре нашего пребывания в Америке.

В Штаты бабушка Вадима ездила из Одессы раз в несколько лет, но это держалось в секрете от внуков по понятным причинам. Когда она привозила заграничные подарки, все были уверены, что это с какой-нибудь «толкучки» типа одесского рынка, на котором торговали жёны моряков и фарцовщики.

В документах, которые из года в год заполняла бабушка, цель поездки значилась одна и та же – «на могилу к брату». Для кого-то это могло бы быть только предлогом для путешествия за кордон, а для бабушки это было именно посещение могилы Элика. В Штатах её всегда встречала семья другого брата, тогда ещё живого, и они отправлялись на кладбище, а потом проводили вместе остаток бабушкиного отпуска.

В семье все знали бабушкино желание – быть похороненной вместе с Эликом, и она только ждала возможности, когда откроют границу и позволят всем уехать. Историю Элика я узнала, будучи уже женой Вадима.

В 1941-м в Одессу пришли фашисты. Город вспыхнул, как факел. Мучеников жгли заживо, а пытавшихся спастись, отстреливали. И наоборот – всех, кто отказывался выходить на расстрел, сжигали. Печально известные артиллерийские склады на Люстдорфской дороге до сих пор хранят память о 17 октября 1941 года – втором дне оккупации Одессы. Четыре партии по 3000 человек каждая были загнаны в помещение, где разобрали крышу, чтобы сверху удобнее было облить всех бензином. Двери заперли снаружи на замок и 12 тысяч человек вспыхнуло одномоментно.

Людей хватали прямо на улицах и гнали по Ново-Аркадийской дороге. Тех, кто отставал, расстреливали на месте. При совхозе Богдановка был построен лагерь, куда согнали жителей одесской области и Молдавии, и в период с 22 декабря 1941 года по 15 января 1942 года там проводились массовые расстрелы. Всего было уничтожено около 54 тыс. человек. В 1944 году газета «Большевистское знамя» сообщала, что «были расстреляны в яме около соснового леса совхоза Богдановка 44 тыс. человек. Сожжены живыми в трех корпусах свинарника в каждом по тысяче человек, отказавшихся выходить на расстрел. Ежедневно умирали от голода и холода находившиеся под открытым небом 500-700 человек. Трупы расстрелянных и умерших граждан сжигали на костре, в костер немцы бросали живых детей».

В числе тех, кого повели на расстрел, был и Элик. Их поставили на краю обрыва и прошили автоматной очередью. Тела один за другим скатывались в ров. На краю остался стоять один Элик. По нему дали вторую очередь. Он продолжал стоять. Пуля даже не задела его. Всё повидали на своём веку каратели, но такого… Вызвали коменданта. Он приказал прекратить огонь, взял Элика к себе, выписал ему справку о том, что он святой и его нельзя трогать и отправил с братом Борисом… в Освенцим. Там им удалось дождаться освобождения под прикрытием того же ангела-хранителя.

Братья никогда не разлучались ни в лагере, ни после. В день, когда фашисты оставляли Освенцим, спешно расстреливая партии заключённых, Борису удалось спастись, спрятавшись в дырке туалета. Он просидел там несколько часов, пока всё не стихло. Элика, по всей видимости, никто не тронул.

После Освенцима братья бежали в Бельгию, а затем в Америку. Приехав в Штаты, Борис обзавёлся семьёй, а Элик прожил жизнь одиноко, при брате, был неразговорчив и замкнут и всё, что оставил по себе – историю о своём чудесном спасении.

Бабушка Вадима похоронена рядом с братьями.

работа Ирины Френкель

 

Штормят эпохи, перекатываются их рокочущие волны со страниц учебника истории на страницы газетной хроники. Время прадедов смыкается со временем правнуков и огнём проливается на те же земли… Перекличка эпох. Зола предков смешивается с золой современников…

Наконец-то мы нашли ту аудио запись, по которой удалось уточнить место этого события. Историю мы знали давным-давно, но детали пропускали, а сегодня я попросила Вадима найти запись, и мы снова прослушали весь рассказ, изложенный его бабушкой, ныне покойной, от начала до конца. Он был записан на заре нашего пребывания в Америке.

В Штаты бабушка Вадима ездила из Одессы раз в несколько лет, но это держалось в секрете от внуков по понятным причинам. Когда она привозила заграничные подарки, все были уверены, что это с какой-нибудь «толкучки» типа одесского рынка, на котором торговали жёны моряков и фарцовщики.

В документах, которые из года в год заполняла бабушка, цель поездки значилась одна и та же – «на могилу к брату». Для кого-то это могло бы быть только предлогом для путешествия за кордон, а для бабушки это было именно посещение могилы Элика. В Штатах её всегда встречала семья другого брата, тогда ещё живого, и они отправлялись на кладбище, а потом проводили вместе остаток бабушкиного отпуска.

В семье все знали бабушкино желание – быть похороненной вместе с Эликом, и она только ждала возможности, когда откроют границу и позволят всем уехать. Историю Элика я узнала, будучи уже женой Вадима.

В 1941-м в Одессу пришли фашисты. Город вспыхнул, как факел. Мучеников жгли заживо, а пытавшихся спастись, отстреливали. И наоборот – всех, кто отказывался выходить на расстрел, сжигали. Печально известные артиллерийские склады на Люстдорфской дороге до сих пор хранят память о 17 октября 1941 года – втором дне оккупации Одессы. Четыре партии по 3000 человек каждая были загнаны в помещение, где разобрали крышу, чтобы сверху удобнее было облить всех бензином. Двери заперли снаружи на замок и 12 тысяч человек вспыхнуло одномоментно.

Людей хватали прямо на улицах и гнали по Ново-Аркадийской дороге. Тех, кто отставал, расстреливали на месте. При совхозе Богдановка был построен лагерь, куда согнали жителей одесской области и Молдавии, и в период с 22 декабря 1941 года по 15 января 1942 года там проводились массовые расстрелы. Всего было уничтожено около 54 тыс. человек. В 1944 году газета «Большевистское знамя» сообщала, что «были расстреляны в яме около соснового леса совхоза Богдановка 44 тыс. человек. Сожжены живыми в трех корпусах свинарника в каждом по тысяче человек, отказавшихся выходить на расстрел. Ежедневно умирали от голода и холода находившиеся под открытым небом 500-700 человек. Трупы расстрелянных и умерших граждан сжигали на костре, в костер немцы бросали живых детей».

В числе тех, кого повели на расстрел, был и Элик. Их поставили на краю обрыва и прошили автоматной очередью. Тела один за другим скатывались в ров. На краю остался стоять один Элик. По нему дали вторую очередь. Он продолжал стоять. Пуля даже не задела его. Всё повидали на своём веку каратели, но такого… Вызвали коменданта. Он приказал прекратить огонь, взял Элика к себе, выписал ему справку о том, что он святой и его нельзя трогать и отправил с братом Борисом… в Освенцим. Там им удалось дождаться освобождения под прикрытием того же ангела-хранителя.

Братья никогда не разлучались ни в лагере, ни после. В день, когда фашисты оставляли Освенцим, спешно расстреливая партии заключённых, Борису удалось спастись, спрятавшись в дырке туалета. Он просидел там несколько часов, пока всё не стихло. Элика, по всей видимости, никто не тронул.

После Освенцима братья бежали в Бельгию, а затем в Америку. Приехав в Штаты, Борис обзавёлся семьёй, а Элик прожил жизнь одиноко, при брате, был неразговорчив и замкнут и всё, что оставил по себе – историю о своём чудесном спасении.

Бабушка Вадима похоронена рядом с братьями.