Бах АХМЕДОВ ● В осколках дня

* * *

Как в фильмах Робера Брессона,

мы падаем зеркалом вниз.

А рядом течёт отстранённо

экранная странная жизнь.

 

Вот стрёкот невидимой плёнки,

и танец дождя за окном.

Вот грифель, предательски ломкий,

рисует игрушечный дом…

 

И голос за кадром так глухо

бормочет бессмысленный текст.

Быть может, однажды по кругу

ходить нам с тобой надоест?..

 

…А если судьба отразится

в осколках холодного дня,

оставь себе все мои лица

и снова придумай меня.

 

ЕДОКИ КАРТОФЕЛЯ

 

Они пришли под вечер: едоки

картофеля. Те самые, Ван Гога.

Вошли гурьбой, оставив башмаки

тяжёлые у самого порога.

 

Угрюмы были лица едоков –

осточертел, наверное, картофель.

Я предложил им хлеб и молоко,

я им сварил мой самый лучший кофе.

 

Они смотрели молча на меня –

на лицах бесконечная усталость.

Они бы посидели у огня,

да дров за эти годы не осталось.

 

И в тот момент мне было невдомёк,

что ждали от меня они ответа

на свой вопрос: зачем, зачем Ван Гог

их наградил таким дрожащим светом?!..

 

Зачем, его страдания впитав,

они однажды поняли, как страшен

его любви таинственный состав,

в безумье, как в спасение, бежавшей?

 

Они всё ждали, что я им скажу.

А что сказать?.. И в горле стало сухо.

И страшно стало, словно я держу

в своей руке отрезанное ухо.

 

Аквариум залов музейных…

Немеешь как рыба, плывёшь,

На тихую вечность глазея

И жабрами чувствуя дрожь.

 

 

* * *

 

Какие красивые листья…

Какие осенние мы.

Плывут одинокие мысли,

мечтая достичь тишины.

 

Какое бездонное небо…

Как много цветов у него.

А мы все пытаемся слепо

разбить на кусочки его.

 

Мы слишком привыкли к осколкам,

Их можно в руке удержать.

Их можно расставить по полкам,

а можно, как пазл, собрать.

 

И вот уже новые лица –

так просто картину сложить.

Какие смешные границы,

в которых приходится  жить.

 

* * *

О эти живые портреты!

Как всё они знают про нас…

Мерцание тёмного света

И взгляд снисходительных глаз.

 

А после так страшно наружу

Из этих глубин выплывать…

И думать устало про ужас,

Где время начнётся опять.

 

* * *

Как в фильмах Робера Брессона,

мы падаем зеркалом вниз.

А рядом течёт отстранённо

экранная странная жизнь.

 

Вот стрёкот невидимой плёнки,

и танец дождя за окном.

Вот грифель, предательски ломкий,

рисует игрушечный дом…

 

И голос за кадром так глухо

бормочет бессмысленный текст.

Быть может, однажды по кругу

ходить нам с тобой надоест?..

 

…А если судьба отразится

в осколках холодного дня,

оставь себе все мои лица

и снова придумай меня.

 

ЕДОКИ КАРТОФЕЛЯ

 

Они пришли под вечер: едоки

картофеля. Те самые, Ван Гога.

Вошли гурьбой, оставив башмаки

тяжёлые у самого порога.

 

Угрюмы были лица едоков –

осточертел, наверное, картофель.

Я предложил им хлеб и молоко,

я им сварил мой самый лучший кофе.

 

Они смотрели молча на меня –

на лицах бесконечная усталость.

Они бы посидели у огня,

да дров за эти годы не осталось.

 

И в тот момент мне было невдомёк,

что ждали от меня они ответа

на свой вопрос: зачем, зачем Ван Гог

их наградил таким дрожащим светом?!..

 

Зачем, его страдания впитав,

они однажды поняли, как страшен

его любви таинственный состав,

в безумье, как в спасение, бежавшей?

 

Они всё ждали, что я им скажу.

А что сказать?.. И в горле стало сухо.

И страшно стало, словно я держу

в своей руке отрезанное ухо.

 

Аквариум залов музейных…

Немеешь как рыба, плывёшь,

На тихую вечность глазея

И жабрами чувствуя дрожь.

 

 

* * *

 

Какие красивые листья…

Какие осенние мы.

Плывут одинокие мысли,

мечтая достичь тишины.

 

Какое бездонное небо…

Как много цветов у него.

А мы все пытаемся слепо

разбить на кусочки его.

 

Мы слишком привыкли к осколкам,

Их можно в руке удержать.

Их можно расставить по полкам,

а можно, как пазл, собрать.

 

И вот уже новые лица –

так просто картину сложить.

Какие смешные границы,

в которых приходится  жить.

 

* * *

О эти живые портреты!

Как всё они знают про нас…

Мерцание тёмного света

И взгляд снисходительных глаз.

 

А после так страшно наружу

Из этих глубин выплывать…

И думать устало про ужас,

Где время начнётся опять.