Бах АХМЕДОВ ● В осколках дня
* * *
Как в фильмах Робера Брессона,
мы падаем зеркалом вниз.
А рядом течёт отстранённо
экранная странная жизнь.
Вот стрёкот невидимой плёнки,
и танец дождя за окном.
Вот грифель, предательски ломкий,
рисует игрушечный дом…
И голос за кадром так глухо
бормочет бессмысленный текст.
Быть может, однажды по кругу
ходить нам с тобой надоест?..
…А если судьба отразится
в осколках холодного дня,
оставь себе все мои лица
и снова придумай меня.
ЕДОКИ КАРТОФЕЛЯ
Они пришли под вечер: едоки
картофеля. Те самые, Ван Гога.
Вошли гурьбой, оставив башмаки
тяжёлые у самого порога.
Угрюмы были лица едоков –
осточертел, наверное, картофель.
Я предложил им хлеб и молоко,
я им сварил мой самый лучший кофе.
Они смотрели молча на меня –
на лицах бесконечная усталость.
Они бы посидели у огня,
да дров за эти годы не осталось.
И в тот момент мне было невдомёк,
что ждали от меня они ответа
на свой вопрос: зачем, зачем Ван Гог
их наградил таким дрожащим светом?!..
Зачем, его страдания впитав,
они однажды поняли, как страшен
его любви таинственный состав,
в безумье, как в спасение, бежавшей?
Они всё ждали, что я им скажу.
А что сказать?.. И в горле стало сухо.
И страшно стало, словно я держу
в своей руке отрезанное ухо.
Аквариум залов музейных…
Немеешь как рыба, плывёшь,
На тихую вечность глазея
И жабрами чувствуя дрожь.
* * *
Какие красивые листья…
Какие осенние мы.
Плывут одинокие мысли,
мечтая достичь тишины.
Какое бездонное небо…
Как много цветов у него.
А мы все пытаемся слепо
разбить на кусочки его.
Мы слишком привыкли к осколкам,
Их можно в руке удержать.
Их можно расставить по полкам,
а можно, как пазл, собрать.
И вот уже новые лица –
так просто картину сложить.
Какие смешные границы,
в которых приходится жить.
* * *
О эти живые портреты!
Как всё они знают про нас…
Мерцание тёмного света
И взгляд снисходительных глаз.
А после так страшно наружу
Из этих глубин выплывать…
И думать устало про ужас,
Где время начнётся опять.
* * *
Как в фильмах Робера Брессона,
мы падаем зеркалом вниз.
А рядом течёт отстранённо
экранная странная жизнь.
Вот стрёкот невидимой плёнки,
и танец дождя за окном.
Вот грифель, предательски ломкий,
рисует игрушечный дом…
И голос за кадром так глухо
бормочет бессмысленный текст.
Быть может, однажды по кругу
ходить нам с тобой надоест?..
…А если судьба отразится
в осколках холодного дня,
оставь себе все мои лица
и снова придумай меня.
ЕДОКИ КАРТОФЕЛЯ
Они пришли под вечер: едоки
картофеля. Те самые, Ван Гога.
Вошли гурьбой, оставив башмаки
тяжёлые у самого порога.
Угрюмы были лица едоков –
осточертел, наверное, картофель.
Я предложил им хлеб и молоко,
я им сварил мой самый лучший кофе.
Они смотрели молча на меня –
на лицах бесконечная усталость.
Они бы посидели у огня,
да дров за эти годы не осталось.
И в тот момент мне было невдомёк,
что ждали от меня они ответа
на свой вопрос: зачем, зачем Ван Гог
их наградил таким дрожащим светом?!..
Зачем, его страдания впитав,
они однажды поняли, как страшен
его любви таинственный состав,
в безумье, как в спасение, бежавшей?
Они всё ждали, что я им скажу.
А что сказать?.. И в горле стало сухо.
И страшно стало, словно я держу
в своей руке отрезанное ухо.
Аквариум залов музейных…
Немеешь как рыба, плывёшь,
На тихую вечность глазея
И жабрами чувствуя дрожь.
* * *
Какие красивые листья…
Какие осенние мы.
Плывут одинокие мысли,
мечтая достичь тишины.
Какое бездонное небо…
Как много цветов у него.
А мы все пытаемся слепо
разбить на кусочки его.
Мы слишком привыкли к осколкам,
Их можно в руке удержать.
Их можно расставить по полкам,
а можно, как пазл, собрать.
И вот уже новые лица –
так просто картину сложить.
Какие смешные границы,
в которых приходится жить.
* * *
О эти живые портреты!
Как всё они знают про нас…
Мерцание тёмного света
И взгляд снисходительных глаз.
А после так страшно наружу
Из этих глубин выплывать…
И думать устало про ужас,
Где время начнётся опять.