RSS RSS

Людмила ШАРГА ● Одесский дневник ● Сентябрь-октябрь ● Отрывки

 Бутылочные стёклышки-сердечки

 

Л. ШАРГА. стёклышко-серце

Море выбросило к моим ногам гладенькое бутылочное стеклышко-сердечко.
Сколько таких сердечек находила я – и не сосчитать.
Так море отвечает людям на нелюбовь.
Человек, бросающий бутылки в море, мало думает о последствиях.
Люди вообще редко думают о последствиях своих поступков.
О том, что на осколок может наступить другой человек – такой же как и он – и серьёзно пораниться. О том, что человек этот может быть совсем крошечным.
Сколько осколков унесли волны.
Море забирает нашу острую кричащую нелюбовь, с рваными краями, нелюбовь, похожую на звериный оскал.
Забирает и превращает осколки в гладкие разноцветные стеклышки, чтобы потом вернуть их нам.
Иногда оно выбрасывает стеклышки в форме сердца.
Так море пытается сказать о своей любви.
Жаль только, что мы не слышим и не понимаем этих признаний.
Мы слишком заняты собой, озлоблены, или… спим.
Спим наяву.

 

Боги   – как люди

 

Нашла сразу несколько камешков-боглазов – куриных богов, и вздохнула облегчённо.
Я уж подумывала, что что-то не так теперь  с любимым моим Ланжероном, и куриные боги покинули его, оставили на произвол судьбы, улетели к другим, более благополучным и солнечным берегам.
Оказалось, что всему виной невероятный, небывалый наплыв курортников нынешним летом.
С одной стороны радуюсь этому, а с другой…
Кто видел пляжи ( не частные – муниципальные) к вечеру и с утра, тот поймёт, о чём я.
Эти шустрые ребята смели всё: камешки, ракушечки, пёрышки.
Оставили взамен груды мусора.
Уж как есть.
Сейчас пляжи полупустые, и раковины разные можно найти и боглазики, и вообще.
На глаза попались несколько камешков, которые ещё не стали куриными божками, но вот-вот станут ими.
Один клятвенно пообещал мне, что к следующему лету дырочка будет сквозной.
Поверила и отпустила.
По одному из поверий, того, кто  подарил  тебе камешек-боглаз, непременно нужно поцеловать. Иначе подарок не принесёт ни удачи, ни здоровья, ни счастья.
Вспомнилось, как однажды найденный и подаренный мной боглаз был сразу же забыт,  попросту брошен на песок человеком красивым и одарённым щедро разными талантами, но не одаренным душевным теплом, и оттого лёгким и поверхностным, как оказалось впоследствии.
Поднимать камешек с песка я не стала, он уже не был моим.
Мысленно попросила прощения.
Через полгода человек, бросивший боглаз, заболел.
Сейчас с ним всё в порядке, он выздоровел.
А  тогда я потеряла покой и сон, и была готова ехать на берег, искать брошенный камешек, и просить о милосердии.
Ведь не со зла человек так поступил, просто  вот такой он есть… поверхностный.
Очень они обидчивы, маленькие куриные боги.
Совсем, как люди.

 

 

 

ЧАЯЧЬЕ. ПОЧТИ ПО ЧЕХОВУ

Молодая серебристая чайка Маришка прилетала на тёплый камень крылышки расправить, пёрышки почистить, орешками полакомиться.
Откуда орешки, спросите?
Приходила к морю девчушка, по имени… вот ни за что поверите, Маришка.
Приносила хлебные крошки, семечки и орешки.
Пока складывалась «шипящая» сказочка про двух Маришек – чайку и девочку, в тёплой тональности сегодняшней песни моря, на песке расположилась парочка.
Девушка – как девушка, серенькая такая, ничем не примечательная, разве что цветом глаз необыкновенным, аквамариновым, и парень – таких в современных психологических трактатах альфа-самцами именуют.
Где нужно – у него выпукло, где нужно – впукло, чем-то тошнотворно-престижным несёт, тут тебе и табак и кожа, и ещё дрянь какая-то.
Девушка пошла купаться, а спутник на песочке сидеть остался, и в чайку Маришку начал камни бросать.
То ли от скуки, то ли от недостатка внимания, то ли от избытка придури, то ли от чего другого.
Словом… пришлось нам с чайкой Маришкой уйти от любимого камешка.
Обернувшись, я увидела, как выходит из воды девушка, тоненькая, лёгкая, с глазами цвета чистой морской воды в тихую солнечную погоду.
“С л у ч а й н о  п р и ш е л  ч е л о в е к, у в и д е л  и  о т  н е ч е г о д е л а т ь  п о г у б и л  е е “….
Строка повисла в воздухе. Чайка пролетела низко над волной. Волна вздыбилась и накрыла камень, забрызгав выпуклости и впкулости альфа-самца и смыв тошнотворную липкость дорогого парфюма.
– Неужели погубит? – вздохнула я.
– Вне всякого сомнения. Душегуб! Стал бы он камнями кидаться…
– В кого? – обернулась я.
Пусто на пляже.
Море дышит.
Маришка на камешке крылышки сушит.
– В Маришку. В чайку серебристую молодую.
С кем же, всё-таки, говорю я.
Кто говорит со мной…?
Пусто на пляже.


ШАРГА Боги как люди

Осторожно, моя радость…

 

На ходу повторяю слова из старой любимой песенки о гололёде, повторяю как мантру, как заклинание, как заговор.
До гололёда, ещё далеко, но осторожность не помешает даже в таком обыденном, казалось бы, деле, как прогулка по городу, который ещё не пришёл в себя от ночного ливня и шквалистого ветра, но уже улыбается, и я невольно улыбаюсь ему в ответ.
Улыбаюсь, и тут же себя одёргиваю, и вновь повторяю: осторожно, моя радость…
Теперь-то я знаю, что рядом может оказаться человек, не разделяющий моих восторгов и любовей к городу, более того – человек, ненавидящий этот город, и меня вместе с ним.
Ненавидеть меня у человека причин нет, вроде бы.
Но.
В акациевых стручках-змейках, оборванных ночным ветром, он видит мусор.
В бледно-зелёных стручках-слёзках софоры, – гадость, в смысле “какаягадость”.
В листьях платанов, каштанов и клёнов, в медно-рыжем с прозеленью, безудержном круженье, мусор и только мусор.
Вовремя неубранный, мешающий, раздражающий мусор, которым завалены улицы города.
И я тут, хожу, попискиваю от радости.
С чего бы это?
Не так давно столкнулась лицом к лицу с лютой ненавистью к городу и к его обитателям, ко всем, и ко мне, разумеется.
Теперь хожу, осторожничаю.
Но радость никуда не исчезла. Она по-прежнему разбрызгана на городских улицах, в двориках и скверах, на крышах домов, на витых балконных решётках и ажурной ковке старинных ворот.
Её источают барельефы, маскароны и грифоны, и меандры, легко скользящие по фасадам.
Ею пронизаны гроздья “изабеллы” и “лидии”, их пряные, терпкие, кружащие голову ароматы.
Достаточно пройти по камешкам родной Кузнечной, выйти на Спиридоновскую, где роскошные «шатровые» каштаны только-только начали рыжеть, где старый дом, как старый друг, и булыжная мостовая, где рядом – Нежинская, и ещё один дом – старый и друг, и где кариатиды  у входа.
Свернуть, пройти мимо дома Папудовой, где с угла вход в любимое кафе, бывший вход в парадное, а со стороны Преображенской – Королева стоит у последнего своего приюта, смотрит на бегущих мимо людей.
Останавливаюсь. Смотрю, как человек выбрасывает часы.
Не совсем выбрасывает, если быть точной. Аккуратно вешает пакет с часами на краешек контейнера, наполненного палой листвой.
Человек понимает мой взгляд по-своему.
– Забирайте, если надо. Они идут. Честное слово.
– Почему же так немилосердно с ними поступаете, если идут?
– У меня всё новое теперь. И время тоже – новое. Счастливое.
– Старое было несчастливым?
– Не знаю. Но я так решил. Пускай всё будет новым. А часы пригодятся кому-нибудь. Если вы не хотите…
– Спасибо, у меня своё время. И оно счастливое, по-моему. Или по-своему.
Доходим до Коблевской и расходимся. Он сворачивает на Льва Толстого, там тоже мостовая, и старые дома – один, второй, третий… И вся улица наполнена счастьем и радостью.
А я иду дальше, по неотложным делам, иду и по привычке фотографирую на ходу.
На всякий случай.
Два балкона с кариатидами, один из которых принадлежит потомкам шариковых-швондеров – не иначе: пластиковый козырёк врезан прямо в грудь одной из кариатид. О, моя нежнейшая… Чем тебе помочь? Даже фотографировать не стала – больно. И стыдно.
Возвращаюсь, уступив дорогу местной Багире в миниатюре. Её кошачьи дела, вне всяких сомнений, куда важнее и  неотложней моих.
Мостовая на Дворянской устлана листвой. Кирха летит мне навстречу – светится – и кажется, что день солнечный.
Поворот в Лютеранский. Моя Кузнечная.
Я – дома.

 

15 октября

 

После шторма море нежнее.
Ласковее.
Вода светла  и бирюзова, словно бирюза со всей земли стала вдруг жидкой на какое-то время, и стекла сюда, к нашему милому берегу.
Невозможно поверить в то, что позавчера здесь было иное море, грозное и безудержное.
Стихия.
Разбило яхту, одну их моих любимиц.
Она часто выходила в море, я её фотографировала.
Люблю парусные суда и судёнышки.
Сейчас о шторме напоминает лишь берег, усыпанный мидиями и рапаной.
Люди собирают мидии на «покушать».
Азарт собирательства мне понятен и хорошо знаком с детства – грибы, ягоды – всё это росло в изобилии в тех местах, откуда я родом, и собиралось  в лесах каждое лето и каждую осень.
Здесь же я собираю  раковины рапаны.
Собираю пустые дома, оставленные и покинутые.
Не спрашивайте, зачем.
Не знаю.
Когда-нибудь у входной двери выложу огромную улитку-спираль, и уйду через неё, куда глаза глядят.
Впервые за три недели пришла на своё любимое место.
Болела.
Три недели тому назад пришёл человек, да и выплеснул свою злобу.
Ко мне человек относился хорошо.
Просто нужно было выплеснуть накопившееся.
А накопилось много.
Обиды, боль, непонимание простой причины происходящего.
Причина одна – нелюбовь.
Не думала, что равновесие моё окажется таким шатким, хрупким и уязвимым.
Тем не менее, случилось то, что случилось.
Против нелюбви я бессильна.
Он, а если быть более точной, она, меня не услышала.
После того случая  как-то интуитивно не хотелось сюда приходить, хотя я очень люблю эти камешки и это место.
Болела.
Но когда пробовала мысленно спуститься к морю, закрывала глаза, и нащупывала тонкую, но довольно плотную завесу.
Даже, скорее мембрану.
И понимала – нельзя.
Будет  хуже.
Сегодня почувствовала, что можно.
Что-то произошло. Что-то такое, что очистило место окончательно.
Или просто прошло время, утекло, как бегущая вода, на которую бабушка учила меня рассказывать дурные сны.
Пришла и поняла, какой силы шторм обрушился на побережье.
Как беспечны и уязвимы мы, люди, когда шквал чьей-то нелюбви ломает наши раковинки.
Вышла из воды, переоделась, села на камешек.
Поднялась по своей любимой лестнице, где всё еще живёт лето.
И всё стало как прежде.
Почти  как прежде.
Берегите  равновесие.
Будьте любимы и любите.

 

16 октября

 

Ночью мой дом, старенький и любимый, тряхнуло так, что я, уже привыкшая к разного рода потрясениям и сотрясениям, подлетела в кровати.
Кошачьи с “совиными глазами”, а они у меня ребята умные, на пустяки не реагируют, сидели рядом в состоянии “на товсь”.
«Опять взрыв…», – пронеслось в сознании.
Дала себе слово, что больше ни слова об этом.
Ни слова, ни звука, ни вздоха.
Но дура-мысль работала чётко, слаженно, выводы делала, и впору было гордиться аналитическими способностями и сокрушаться по поводу неиспользования оных.
«Сегодня ожидается визит лица number one, вот «доблестные подпольщики» и «салютуют».
«А бояться не надо, – продолжала лихорадочно отстукивать message мысль,  –  тебе ж, дуре, объяснили, кого и чего нужно бояться.
Не взрывов, а тех, против кого они направлены!»
Слабая попытка уточнить, против кого же именно, была задавлена в самом зародыше.
Против моей соседки, седовласой, полноватой пожилой женщины, которую под утро увезла карета «скорой» с сердечным приступом?
Против ещё одной моей соседки, которая после одного из таких взрывов слегла с гипертоническим кризом?
Против маленького, разбуженного посреди ночи, напуганного и нервного, который теперь часто плачет за стеной, а раньше если и плакал, то недолго, больше смеялся, агукал и гулил?
Против меня…?
Да-да, и против меня – тоже, я спать перестала.
Страшное состояние. Спать хочется, а уснуть не могу.
Против десятков, сотен жителей окрестных домов, оставшихся без окон, стёкол, дверей? Слава Богу, сегодня всё оказалось куда прозаичнее.
Но не менее тревожней, если не сказать трагичней.
На фоне предвыборной пляски, хорового пения на разные лады, посулов лучшей жизни, укладки именного асфальта ( я не шучу), спасения объектов муниципальной собственности, которые давным-давно у города отняли и возвращать не собираются, на фоне всех этих рвущихся к власти и алчущих власти, потому как всё другое у них уже есть, Одесса ветшает и дряхлеет.
Падают листья.
Каштаны падают, орехи, стручки акаций…
Дома падают. Балконы. Лепка там всякая, декор.
Всё то, без чего в принципе обойтись можно.
Наверное.
Обветшавшие, неухоженные, во многих случаях сознательно доведенные до аварийного состояния, падают старые одесские дома.
Вот почему бы этим асфальтоукладчикам не подлатать их вовремя, и лепи тогда уже своё клеймо сбоку, ежели совесть позволяет. Рядом с великими Боффо и Бернардацци.
Стерпят. И творения их – тоже.
Почему бы не делать добрые дела, если уж ты себя декларируешь как деятель и сеятель доброго и полезного, всегда, а не только во время избирательной кампании?
Слишком много “почему”. Слишком.
А ночи, как правило, чреваты сюрпризами.
Бессонные ночи – тем паче.
Ну что же.
В скором времени можно будет сказать «прощай» ещё одному старому одесскому дому, что на углу переулка Каретного и улицы Льва Толстого.
Дому с грифонами на фасаде под номером №28 по улице Льва Толстого.
Краткая справка: доходный дом Молчановой. Построен архитектором Ф.Э. Кюнером в 1914 году. Здание выполнено в стиле модерн.
Дому, вплотную прилегающему к моему, который построен несколько раньше, и не так параден и красив внешне, но любим не менее.
В двух шагах площадь Льва Толстого, которой тоже вскоре не станет.
Две огромных многоэтажки уничтожат её.
Я не специалист в области градостроительства и архитектуры.
Причины обрушения старых домов, конечно же, должна устанавливать комиссия, состоящая из специалистов в этих областях.
Всё на свете имеет срок, и дома – тоже.
Особенно, когда им так усердно «помогают» акулы бизнеса, который с «человеческим лицом».
Что ж, господа-асфальтоукладчики, спешите делать добрые дела.
Добро пожаловать.
К полудню коммунальщики уберут обломки.
Поле для добродеятельности просторно и свободно.
Приходите.
Милости просим…

 

ШАРГА. collage дом толстого угол каретного переулка

image_printПросмотр для печати
avatar

Об Авторе: Людмила Шарга

Людмила Шарга (Южнорусский Союз Писателей) Поэт, прозаик, публицист. Родилась в России. Живёт и работает в Одессе. В настоящее время возглавляет отдел поэзии в литературно-художественном журнале «Южное Сияние». Журнал основан в 2011 году и является официальным печатным органом Южнорусского Союза Писателей. Редактор сайта, основатель и ведущая творческой гостиной «Diligans». Публикации: в Одесской антологии поэзии «Кайнозойские Сумерки» (2008), в альманахах «Меценат и Мир. Одесские Страницы» (2008, Москва), «ЛитЭра» (Москва), «Свой вариант» (Луганск), «Провинция» (Запорожье), «ОМК» (Одесса), в журналах «Южное Сияние» (Одесса), «Дон» (Ростов-на-Дону), «Ренессанс» (Киев), «Арт-Шум» (Днепропетровск), «День и Ночь» (Красноярск), в газетах «Литературная газета» (Москва), «Литература и жизнь» (Киев), «Интеллигент», в интернет-журналах «Авророполис», «Гостиная», «45-я параллель», «Ликбез» и др. Автор сборников прозы и поэзии «Адамово Ребро» (2006), «На проталинах памяти» (2008), «Билет в осенний день» (2010), «Рукой подать...» (2011), «Повесть о падающих яблоках» (2013), «Яблоневые сны» (2014), «Ночной сюжет новостей» (2015), «Невыдуманные рассказы о настоящем» (2017).

One Response to “Людмила ШАРГА ● Одесский дневник ● Сентябрь-октябрь ● Отрывки”

  1. avatar Анатолий says:

    Будьте любимы и любите.
    Как хорошо и сердечно сказано. Читаю, и вместе с вами, Людмила иду по Одессе. И возникают паралельно свои воспоминания; юношеские, светлые – ни чем не омрачённые. Спасибо вам за такие тонкие и правдивые заметки, идущие из самой души, из пронзительной любви к родному городу. Да, пожалуй, из пронзительной боли за родной город.
    С уважением Анатолий Токарев.

Оставьте комментарий