Первая волна эмиграции: Николай КУДАШЕВ (1903-1979)

 КУДАШЕВ Николай Всеволодович, поэт (1903, Кременчуг – 1979, Нью-Йорк) . Детство прошло на Украине. Юношей вступил в Добровольческую армию. К тому же времени относятся его первые стихи. Творческие попытки возобновились в Словении, где Кудашев жил в лагере вместе со своими товарищами по кадетскому корпусу, эвакуировавшемуся с армией Врангеля в ноябре 1920. Двадцать лет Кудашев прожил в Югославии, служил пограничником. В 1941 поступил добровольцем в русский Белый корпус. Был переведен в армию Власова. Попал в плен. В 1947 был арестован за выступление против насильственного возвращения в СССР русских беженцев. В 1949 переехал в США. В Нью-Йорке в течение многих лет был рабочим на пищеперерабатывающем комбинате. За годы жизни несколько раз утрачивал рукописи, и только выйдя на пенсию, постепенно восстановил некоторые из своих стихотворений. Они и составили его сборник «Тени» (1978). Оставшаяся после него тетрадь неопубликованных лирических стихотворений, вероятно, пропала. Юность, такая же, как у его дворянских предков, участие в боях и походах, символы русской славы – вот мир его поэзии. Он был из числа тех, кто мог искренне сказать о своем творчестве: «Пусть из этих обрывков моих песен узнают и поймут, как мы любили Родину и жили только думами о ней».

 

ДРУГУ

 

За окном неистовствует вьюга.

Хлопья снега кружатся всю ночь…

Жду тебя, негаданного друга,

Чтоб по-русски, ласково, помочь.

 

Принесешь нерадостные вести, –

Говори, не бойся, не жалей, –

О моей замученной невесте,

О семье расстрелянной моей…

 

Личное утонет в общем горе,

Не жалей, не бойся, говори…

Так же ли там степи словно море

В наши звезды смотрят до зари?

 

Так же ли, как целый ряд столетий,

Волн речных прозрачен изумруд?

Щурятся от солнца также ль дети,

Песни так же ль девушки поют?

 

Ничего не скроем друг от друга,

Открывая души и сердца…

– На окошке вычертила вьюга

Контур ненаглядного лица.

      Нью-Йорк, 1950

 

ДЛЯ НОВОЙ ВСТРЕЧИ

 

Уже покинутые гнезда

Давно за линией Днепра.

Короче, неспокойней роздых

У запрещенного костра.

 

Упоминают в разговоре

Уже чужие города,

А наши? В наших с терпким горем

Перекликается беда…

 

С рассветом сызнова винтовки

Взяты в атаке «На ремень», –

Оплата кровью за ночевки

У городов и деревень…

 

Солончаковый привкус пыли,

Поклон прощальный журавля,

От хуторов, где к небу взмыли

В почетной страже тополя…

 

Екатерининские шляхи.

На косогорах ветряки,

Застывшие в последнем взмахе

Неопустившейся руки,

 

Как девушка, одна за многих,

Благословляющая след,

На нескончаемой дороге,

Непрекращающихся бед, –

 

Все это, даже запах мяты,

Перешагнув родной порог,

Я в сердце белого солдата,

Для новой встречи уберег.

    Нью-Йорк, 1950    

 

ЭТАКИХ МЫ ИЩЕМ!

 

Когда дымились стены городов

И факелом пылали эшелоны, –

Из лазаретов, от большевиков,

Брели на Запад раненых колонны.

 

На сером небе, видимо, пилот

Не опознал значительной добычи…

Казалось на земле, что время не идет!

Казалось людям – ужас безграничен!

«Ложись»! – Легли покойникам подстать.

На костыли обрушивались взрывы,

Чтоб ломаные кости доломать,

Чтоб полумертвые не оказались живы!

 

А те, немногие, что медленно, с трудом

Еще могли ползти до полустанка, –

В летучке бредили, когда раздался гром

И лязг. С Востока подходили танки.

 

Дверь хлопнула… Сверкнул советский герб

За кожанкой вошедшего брюнета…

Спросили русского: «Ты немец? – «Нет, я серб»!

«Не до тебя нам, некогда, а этот?»

 

Молчал сосед, оборотясь к стене…

«Наверно серб? Лежи, лежи дружище!

– Я русский офицер»! раздалось в тишине

«Ага! Ты русский! – Этаких мы ищем!

 

Казалось людям – время не идет…

Гремели выстрелы, работали приклады…

Пропавших без вести за сорок пятый год

Ни забывать… ни ожидать не надо!

Нью-Йорк, 1950

 

БЕЛЫЙ КОРАБЛЬ

 

С берега, ради отчизны спасения,

В море чужое ушли

Белые воины, против течения,

С парусом Русской земли.

 

Шторм разрастается, парус наш клонится

Мало нас стало числом

 

Вал за валами вздымается, гонится,

Но рулевой за рулем.

Не отдыхает команда бессменная,

Глаз не сомкнет капитан!

Выше валы своевольные, пенные,

Стелется гуще туман.

 

В поисках долгих, за гладью лазурною,

Море изъездили мы…

Рифы скалистые, отмели бурные

Грань добровольной тюрьмы.

 

Трюм перегружен, богатства несметные

Собраны нами в пути,

Но для кого? раз сигнала ответного

Нам никогда не найти.

 

Рвется вода в бортовые пробоины,

Не опознать маяков…

Тщетно мы боремся с силой удвоенной,

Жалкая горсть смельчаков.

 

Верность Отчизне, наш вымпел в изгнании,

Наш маяка огонек…

Родина мать! в красоте умирания

Белый корабль одинок.

 

Вороны хищные носятся стаями –

Сокол летает один.

Гордо несется корабль направляемый

В бездны зыбучих пучин.

 

Белою лестницей, белым движением,

Белой легендой земли,

Белые рыцари, светлым видением,

В сумерках Мира прошли.

Нью-Йорк, 1977

 

Подборка и биография поэта подготовлены Еленой Дубровиной по антологии «Русские поэты Америки. Первая волна эмиграции». Том. 1. Составитель Вадим Крейд. – Idyllwild, CA: Charles Schlacks, Publisher, 2013.

 КУДАШЕВ Николай Всеволодович, поэт (1903, Кременчуг – 1979, Нью-Йорк) . Детство прошло на Украине. Юношей вступил в Добровольческую армию. К тому же времени относятся его первые стихи. Творческие попытки возобновились в Словении, где Кудашев жил в лагере вместе со своими товарищами по кадетскому корпусу, эвакуировавшемуся с армией Врангеля в ноябре 1920. Двадцать лет Кудашев прожил в Югославии, служил пограничником. В 1941 поступил добровольцем в русский Белый корпус. Был переведен в армию Власова. Попал в плен. В 1947 был арестован за выступление против насильственного возвращения в СССР русских беженцев. В 1949 переехал в США. В Нью-Йорке в течение многих лет был рабочим на пищеперерабатывающем комбинате. За годы жизни несколько раз утрачивал рукописи, и только выйдя на пенсию, постепенно восстановил некоторые из своих стихотворений. Они и составили его сборник «Тени» (1978). Оставшаяся после него тетрадь неопубликованных лирических стихотворений, вероятно, пропала. Юность, такая же, как у его дворянских предков, участие в боях и походах, символы русской славы – вот мир его поэзии. Он был из числа тех, кто мог искренне сказать о своем творчестве: «Пусть из этих обрывков моих песен узнают и поймут, как мы любили Родину и жили только думами о ней».

 

ДРУГУ

 

За окном неистовствует вьюга.

Хлопья снега кружатся всю ночь…

Жду тебя, негаданного друга,

Чтоб по-русски, ласково, помочь.

 

Принесешь нерадостные вести, –

Говори, не бойся, не жалей, –

О моей замученной невесте,

О семье расстрелянной моей…

 

Личное утонет в общем горе,

Не жалей, не бойся, говори…

Так же ли там степи словно море

В наши звезды смотрят до зари?

 

Так же ли, как целый ряд столетий,

Волн речных прозрачен изумруд?

Щурятся от солнца также ль дети,

Песни так же ль девушки поют?

 

Ничего не скроем друг от друга,

Открывая души и сердца…

– На окошке вычертила вьюга

Контур ненаглядного лица.

      Нью-Йорк, 1950

 

ДЛЯ НОВОЙ ВСТРЕЧИ

 

Уже покинутые гнезда

Давно за линией Днепра.

Короче, неспокойней роздых

У запрещенного костра.

 

Упоминают в разговоре

Уже чужие города,

А наши? В наших с терпким горем

Перекликается беда…

 

С рассветом сызнова винтовки

Взяты в атаке «На ремень», –

Оплата кровью за ночевки

У городов и деревень…

 

Солончаковый привкус пыли,

Поклон прощальный журавля,

От хуторов, где к небу взмыли

В почетной страже тополя…

 

Екатерининские шляхи.

На косогорах ветряки,

Застывшие в последнем взмахе

Неопустившейся руки,

 

Как девушка, одна за многих,

Благословляющая след,

На нескончаемой дороге,

Непрекращающихся бед, –

 

Все это, даже запах мяты,

Перешагнув родной порог,

Я в сердце белого солдата,

Для новой встречи уберег.

    Нью-Йорк, 1950    

 

ЭТАКИХ МЫ ИЩЕМ!

 

Когда дымились стены городов

И факелом пылали эшелоны, –

Из лазаретов, от большевиков,

Брели на Запад раненых колонны.

 

На сером небе, видимо, пилот

Не опознал значительной добычи…

Казалось на земле, что время не идет!

Казалось людям – ужас безграничен!

«Ложись»! – Легли покойникам подстать.

На костыли обрушивались взрывы,

Чтоб ломаные кости доломать,

Чтоб полумертвые не оказались живы!

 

А те, немногие, что медленно, с трудом

Еще могли ползти до полустанка, –

В летучке бредили, когда раздался гром

И лязг. С Востока подходили танки.

 

Дверь хлопнула… Сверкнул советский герб

За кожанкой вошедшего брюнета…

Спросили русского: «Ты немец? – «Нет, я серб»!

«Не до тебя нам, некогда, а этот?»

 

Молчал сосед, оборотясь к стене…

«Наверно серб? Лежи, лежи дружище!

– Я русский офицер»! раздалось в тишине

«Ага! Ты русский! – Этаких мы ищем!

 

Казалось людям – время не идет…

Гремели выстрелы, работали приклады…

Пропавших без вести за сорок пятый год

Ни забывать… ни ожидать не надо!

Нью-Йорк, 1950

 

БЕЛЫЙ КОРАБЛЬ

 

С берега, ради отчизны спасения,

В море чужое ушли

Белые воины, против течения,

С парусом Русской земли.

 

Шторм разрастается, парус наш клонится

Мало нас стало числом

 

Вал за валами вздымается, гонится,

Но рулевой за рулем.

Не отдыхает команда бессменная,

Глаз не сомкнет капитан!

Выше валы своевольные, пенные,

Стелется гуще туман.

 

В поисках долгих, за гладью лазурною,

Море изъездили мы…

Рифы скалистые, отмели бурные

Грань добровольной тюрьмы.

 

Трюм перегружен, богатства несметные

Собраны нами в пути,

Но для кого? раз сигнала ответного

Нам никогда не найти.

 

Рвется вода в бортовые пробоины,

Не опознать маяков…

Тщетно мы боремся с силой удвоенной,

Жалкая горсть смельчаков.

 

Верность Отчизне, наш вымпел в изгнании,

Наш маяка огонек…

Родина мать! в красоте умирания

Белый корабль одинок.

 

Вороны хищные носятся стаями –

Сокол летает один.

Гордо несется корабль направляемый

В бездны зыбучих пучин.

 

Белою лестницей, белым движением,

Белой легендой земли,

Белые рыцари, светлым видением,

В сумерках Мира прошли.

Нью-Йорк, 1977

 

Подборка и биография поэта подготовлены Еленой Дубровиной по антологии «Русские поэты Америки. Первая волна эмиграции». Том. 1. Составитель Вадим Крейд. – Idyllwild, CA: Charles Schlacks, Publisher, 2013.