RSS RSS

Людмила ШАРГА. Одесский дневник: апрель-май

Первоапрельское нешуточное.

Людмила ШАРГА. Одесский дневник: апрель-май

 

Господи, и как только поднимается рука на такую красоту…

Это и не вопрос даже.

Так, печальная риторика.

На первом снимке улица Льва Толстого.

По-прежнему, одна из самых освещённых в центральной части города.

И самых красивых.

Одна только брусчатка чего стоит.

Кто слышал, как “шуршат” автомобили по такой брусчатке? Уложена она особенным способом, именно для бесшумной езды по ней. И шума действительно нет. А есть только шорох, который усиливается в дождь и в туман.

Музыка…

Улица ведёт к храму, как и положено.

Колокольня Собора просматривается едва ли не с площади Льва Толстого.

Пока ещё просматривается.

У нас теперь всё с оговоркой “пока ещё”.

Моя маленькая улица Кузнечная –  рядышком, слева, если идти по Льва Толстого к Собору.

На фотографиях всё хорошо видно. Снимали с кивановских “жемчужин”, которыми раздавлена площадь Льва Толстого, раздавлена и уничтожена окончательно.

В город можно было добраться и пешим ходом, если позволяло время.

Если нет, то троллейбусом.

Маршрут №1, самый первый троллейбусный маршрут, проложенный в городе, открытый 7 ноября 1945 года. Нет его нынче.

С какими целями убирали, кто знает.

Расчищали подъезд к многоэтажным монстрам?

Возможно.

Кажется, что и налог на лишние квадратные метры, а, у нас теперь и такой имеется, снизили до минимума, исключительно для того, чтобы покупали такого новостроя больше.

В нежную и отеческую заботу о горожанах, живущих в старых домах в центральной части города, как-то не верится.

И одолевает тоска по тому времени, когда  от площади Льва Толстого до Старопортофранковской улицы можно было пройти по переулочку, сплошь увитому виноградной лозой.

В самый сильный ливень под виноградными арочными сводами было сухо.

В  самую спеку –  прохладно.

Солнечный свет пробивался сквозь резную листву, играли причудливые тени на асфальте, и филигранные гронки «изабеллы», покрытые бархатным сизоватым налётом, пахли пряно и остро, кружили голову и обещали тёплую осень и позднюю зиму с терпковатым молодым вином, согревающим сердце и наполняющим жизнь ожиданием следующего лета.

Там же, справа от виноградника, росла роскошная сирень.

Зимой переулочек превращался в сказочный портал.

Пройдя через него, можно было попасть в Снежное Королевство.

На фотографии, сделанной мной случайно, хорошо видно виноградную лозу в морозной опушке.

Фотографий почти не осталось, к сожалению.

И переулочка того нет.

Переулочком мы ходили на Староконный и в маленькую церковку: Храм св. равноап. Кирилла и Мефодия, что на Мечникова.

Этим переулочком сын ходил в школу.

Этим переулочком текла наша жизнь.

Теперь там всё вылизано и причёсано, виноградные лозы выкорчеваны, взамен посажены сосенки. Прижились бы только в тени многоэтажного монстра.

Фасад старого дома, что напротив, выкрашен в цвета аднановских строений.

Чтобы соответствовать.

Солнца и его жителям теперь не видать.

А раньше его здесь было много.

Оно разливалось с самого раннего утра по чисто убранным и умытым улочкам и переулкам, и здесь мы частенько останавливались, чтобы полюбоваться игрой света на молодых, зелёных ещё виноградных гроздьях.

За линией 28-го трамвая – по улице Ясиновского спускались на Мастерскую.

Через пару кварталов, ещё ниже – Косвенная.

Не звук пустой – улицы нашего детства, нашей юности.

«Во всём цивилизованном мире это называется трущобами…», – услыхала я недавно вердикт, вынесенный уцелевшим одесским дворикам.

Во всём цивилизованном мире, куда мы так упорно стремимся, ни черта не смысля в цивилизации, как та пресловутая Дунька, такие дворики стали бы памятником архитектуры.

И государство бы охраняло их.

И «отцов города» обязало бы это делать.

Но мир наш далёк от цивилизованного, и у него свои представления о цивилизации, культуре и свободах.

И об архитектуре – тоже.

Кто-то метко назвал эти сооружения кубатурой.

Для сравнения у нас ещё есть воспоминания и бесценные труды краеведов и фотографов.

И экскурсии по старой Одессе, под названием «Где идём?», которые проводит Евгений Гринкевич.

И правда, где идём…?

Вопрос «куда» лучше не задавать.

И так всё понятно.

p.s. Такие невесёлые раздумья одолевали меня вчера вечером, накануне всеобщего и безудержного веселья.

С первым апреля. С единственным праздником, который принадлежит нам по праву, потому что наш генетически, кровно и ментально. С днём дурака.

И ещё. Именно в этот день… Простите нас, Николай Васильевич.

Что ещё можно сказать в день рождения Гоголю, стоя у разваливающегося на глазах дома Гоголя, на улице Гоголя.

Фотографии сделаны прошлым летом.

Теперь дом выглядит ещё хуже, хотя, хуже могут быть только руины.

Осталось дождаться сводки новостей с сообщением о пожаре внутри дома – схема знакомая.

Сначала довести здание до подобного состояния, потом поджечь. Потом найти крайнего.

И, наконец, здравствуй, новый торгово-развлекательный центр, этажей этак… в 17.

Нам всем тебя так не хватало.

Вспоминая знаменитую фразу Гоголя о бедах России, у неё их только две, кто забыл: дураки и дороги, думаю, что у нас бед гораздо больше.

И, конечно же, плюс две неизбывные –  гоголевские.

1.04.2016.

 

Даже если сбегу…

 

Дом Профсоюзов снился позавчера. Новенький, чистый, будто бы только что отстроенный. Ни забора, ни деревьев у входа. Солнце такое, какое только  весной бывает:  весь город каким-то особенным светом наполняется, и дома, даже самые неухоженные, преображаются.

Подошла ближе, постояла, почувствовала, что можно войти и  вошла. Дом внутри оказался полым. Ни лестниц, ни оконных и дверных проёмов, ни стен, ни потолков – одна лишь зияющая пустота. Гул. Как от высоковольтной линии, когда стоишь под проводами между опорами.

Проснулась. Смотрела на крыши, на два хорошо знакомых окна, светящихся в ночи, пока не начало светать. Откуда-то потянуло холодом. Будто кто-то  открыл дверь за моей спиной. Никакой двери там не было, конечно. Давно заметила, что ощущение холода  возникает, когда стою спиной к вокзалу, к перрону, к привокзальной площади. По левую руку    странный сквер, с фонтаном и какими-то грязными людьми. По правую – подземный переход, а за ним Куликово Поле.

Никогда уже не отпустит это гиблое место, этот страшный дом с обугленными чёрными окнами. Не отпустит беда, которая разорвала город, разломила, да так и осталась в нём  чёрным, незаживающим, растущим день ото дня разломом.

Возникло желание… уехать. Сколько себя помню, никогда такого со мной не было.         Теперь всё иначе. Поселилась сине-чёрная жужелица сомнения, живёт внутри, как в улитке, выгрызает покой изнутри. Прислушиваюсь к себе, понимаю, что не смогу.

Человек ко всему привыкает…И всё может. И ты сможешь.  Откуда-то слетают слова, вперемешку с лепестками отцветающих вишен у нашего двора.

До вишен здесь росла акация, дерево нежное и очень нестойкое к перепадам температур. Вот и наша    не выдержала и в одну из зим, пережив обледенение, оттепель и снова обледенение, рухнула на мостовую. Свято место, как известно, пусто не бывает. На маленьком клочке земли начали ставить машины, а потом и вовсе хотели закатать в асфальт. И закатали бы, наверняка, не живи в нашем дворе Валентина Александровна.

Окна её выходили как раз на то место, где росла акация. Там и посадила она две молоденьких вишенки, и оберегала их и днями и ночами, пока те не стали вишнёвыми деревьями.

Её давно уже нет в живых. А вишни живут и радуют каждого, идущего мимо.

Старый дом во дворе на Кузнечной, между улицей Льва Толстого и Лютеранским переулком, где каждый камешек на мостовой мой, потому что исхожены улицы эти и переулки вдоль и поперёк бессчётное количество раз. Утренние голоса их узнаю из сотен других. Они  похожи, но…

Улица Льва Толстого параднее, громче, шорох автомобильных шин сливается с троллейбусным гулом и перезвоном колоколов Спасо-Преображенского Собора.

Лютеранский переулок просыпается нехотя. Первый утренний трамвай, идущий на Тираспольскую площадь, минут через десять – пятнадцать возвращается, и идёт  вниз, к Дюковскому – и на Слободку.  В голоса переулка вливается голос колокола Кирхи. Она здесь рядом – за поворотом.

Просыпается и моя Кузнечная, тихая – тихая.  Тише самой тишины. Её будят студенты – их здесь много: колледж, студенческое общежитие, столовая, поэтому улица не спит допоздна. Тише только Каретный переулок, и то –  по выходным.

Никогда не отпустит меня  этот город. Даже если сбегу. В каждом из своих несбывшихся снов я буду стоять на Привокзальной площади. За спиной моей будет вокзал. Вокзальные часы будут показывать время прибытия скорого московского…

Нет. Не то. Скорее всего, это будут другие часы. С обратным отсчётом. Часы, которые существуют у каждого из нас. Нам бы их перед собой постоянно видеть, чтобы помнить о том, что мы конечны. Наше время здесь – конечно, а успеть нужно так много. Возможно, хоть что-то тогда изменилось бы.

Возможно.

 

 

Одна из множества весенних примет: пока не прошла первая гроза, зима ещё близко.

Чувствуется её ледяное дыхание, и нет ещё того настоящего весеннего тепла, которым согревается всё сущее.

Первая гроза в ночь накануне Благовещенья сулит жаркое лето. Не так много осталось народных примет, которым ещё можно верить.

Всё изменилось, перевернулось с ног на голову, поменяло окрас, пол, полярность, внешность и внутренность, и приметы перестали сбываться.

Грозовой фронт прошёл совсем близко, но до города не дотянул – умчался в неизвестном направлении.

Городу достался дождь. Настоящий весенний, ливневый, шумный и спорый.

После таких ночных ливней утро, как правило, бывает солнечным и тихим.

Так и было.

И можно быть уверенным в том, что весна пришла, наконец, в город.

Что ещё…?

Вальс, конечно же. Божественный Штраус. Си Бемоль…

7.04.2016.

 

День уходил.

Он был большим и долгожданным, как в детстве.

Только теперь к ожиданию добавилось тягостное чувство тревоги.

День вместил в себя всё ожидаемое и неожиданное, много печали было в нём, но была и радость, было солнце, и весенний ветер раздувал полотнища флагов, будто паруса.

Были цветы на перекрёстках и улицах, в детских руках и в руках стариков.

Играл духовой оркестр.

Шли люди к Вечному Огню, темнело небо и наливалось свинцовой тяжестью море.

Кипели страсти по обе стороны зияющего иссиня-чёрного разлома, горели свечи, лампадки и символы, белели от злобы и ненависти глаза и губы…

И на всё это с грустью смотрел вольный и всё ещё прекрасный Город.

Накрапывал дождь.

Тихий, ласковый, тёплый.

День уходил.

За низкими тяжёлыми облаками падало в неизвестность усталое вечернее солнце.

И вспомнилось вдруг…

Над всеми сиюминутными и преходящими страстями, событие: её приход в этот мир.

Высокая и чистая нота имени Белла, её голос, её стихи, в которых живёт…”нежный вкус родимой речи…”.

10.04.2016.

Людмила ШАРГА. Одесский дневник: апрель-май

 

Всё ближе и ближе…

 

Мама не приходит во сне. Я  прихожу к ней.

За все эти годы я ни разу не видела её здесь, у меня в доме.

Я снюсь себе там, где она теперь, и она всегда рядом со мной.

В одном из снов был невероятной красоты сад, и белое ажурное строение, похожее на огромные пчелиные соты, мы собирались пойти на реку, купаться и долго выбирали купальник для меня.

Слышался её голос, дробилось и множилось эхо шагов… шлёпанье босых ног по воде.

Воды вообще было много.

Дождь, внезапно налетевший и так же внезапно закончившийся, превративший луч солнца в огромную радугу через всё небо. Там, где дуга выходила из земли, цвели одуванчики, жужжали шмели, стрекотали кузнечики…

Я протянула руку к семицветному свечению, думая, что сейчас всё исчезнет, но всё осталось на своих местах, только я наблюдала за радугой уже в другом месте.

С лоджии маленькой круглой «комнаты-соты». Слышался шум воды в душе,  мамин бирюзовый купальник на бельевой веревке раскачивался от ветра…

Её присутствие угадывалось во всём, вот только её саму я не видела.

Очень часто во сне я прихожу в тот дом, где выросла. И она ждёт меня. Люстра на пять рожков, над столом в большой комнате, не горит.

Всё погружено в тень, но  вместе с тем – много света, солнечного и лунного, и ещё одного… иного, который возникает неожиданно, высвечивая из сумрака другой стол –  круглый –  на веранде. Высвечивает окна, в которые мне всегда хочется выглянуть и увидеть, что там, что за вид открывается из окон.

Книжные полки, фотографии на стене, настольная лампа под зелёным абажуром.

Иду за этим свечением, зная, что мама здесь, в доме.

Иду босиком по домотканым полосатым дорожкам – половикам.

Месяца два тому назад приснилось совершенно незнакомое место, но каким-то образом оно тоже было связано с мамой. Во сне это сразу чувствуется, и не надо думать и гадать, по каким именно причинам ты оказываешься там.

Темно. Свечения не было, только слабые сполохи, и взгляд выхватывал из темноты фотографии, на которых, несомненно, была мама, и ещё какие-то люди, но…

Ни у кого из них не было лица.

Поделилась сном с сестрой, поговорили, подумали, что бы это всё означало.

Через некоторое время она позвонила: «Была на маминой могиле. Представляешь, слетела фотография с памятника. Заказала новую – всё-таки, десять лет прошло. Время…».

   Время,  – повторяю я вслед, и думаю, что мама сегодня ближе ко мне, чем десять лет тому назад. А я – к ней.

15.04.2016.

 

Когда кончаются памятники…

 

“Коммунальщики снесли последний памятник советской эпохи в Ананьеве, Одесской области. Им стал памятник Сергею Кирову в одноименном парке…”

Прочла новость и испытала невольную “зависть” к жителям Ананьева и его окрестностей.

Жить им теперь стало лучше и, несомненно, куда веселее.

О, как он был прав, усатый горец, когда произносил эти слова, ухмыляясь в усы, как откровенен, циничен и жесток он был. Стоял памятник и отравлял жизнь простым и не очень простым людям, источая вредоносные миазмы, следствие которых – угнетённое состояние духа, немотивированная агрессия, воспоминания о недавнем позорном прошлом, в котором, оказывается, многим жилось лучше, чем теперь, в светлом и лучезарном настоящем.

Очевидно, что благодарность простых людей к людям не очень простым должна быть безграничной: какое важное дело делают эти самые «непростые», как непросто живётся им сегодня, в суровой борьбе с призраками ушедшей эпохи.

Так и хочется поддержать их ещё одним бодрым лозунгом из приснопамятного недавнего прошлого, откуда, кстати, родом был и снесённый памятник.

Верной дорогой идёте, товарищи!

И рукой взмахнуть, и в даль светлую взгляд устремить.

Идём проторенной дорогой, будь она неладна.

Разрушить до основания – это так свойственно недавнему нашему прошлому, от следов которого мы так поспешно сегодня избавляемся.

Но в том прошлом ещё и умели строить.

Нынче же со строительством  трудно и странно.

Многоэтажная кубатура и торговые центры не в счёт.

Где стадионы, спорткомплексы, доступные простым людям, бассейны, парки, скверы, больницы?

Пока что, определяя границы старых парков и громогласно вещая об этом на билбордах, уничтожается то, что было сделано не нами, до нас и  для нас.

Вопрос: «где музеи и театры», задаю шёпотом.

На вопрос: «где дороги», ответа не жду, его нет, как нет и самих дорог.

«Так… война же…»,    говорит мне мой внутренний голос.

 – Да,    сокрушённо вздыхая, соглашаюсь,  – война. Именно поэтому простые миллионеры становятся миллиардерами. Ну, кому война, а кому мать родна. Да и не войной это зовётся.

« Что же это, если не война?»,  – не унимается внутренний голос.

– Антитеррористическая операция,  ангельский мой. А ты что думал?

«Ничего. Я думать не умею. Я умею только чувствовать. Лучше спроси меня о чём-то другом…»

 – О, мой нежный, о чём же.  О том, где общественные туалеты, например? Или о том, когда прекратится уничтожение памятников архитектуры в центре Одессы?

Нет, внутренние голоса о таком не спрашивают. И вообще, поскольку люди «непростые» заняты важным делом: сносом памятников и революцией в топонимике, отвлекать их нельзя.

За хорошие деньги, к слову, заняты.

За немалые бюджетные деньги, оседающие густым слоем золотого песка  где-то далеко, в безоблачных  странах «вне берега».

Печально. Всё это мы уже когда-то проходили, и не раз.

И вот – новый виток, на котором новым мётлам кажется, что они метут по-новому.

Проблемы только остались старые. И на каждом витке к ним добавляется немало новых, искусственно созданных.

Что будет, когда памятники закончатся?

И бюджетные деньги – тоже.

Мой внутренний голос молчит.

Впрочем, что-то подсказывает мне, что деньги закончатся гораздо раньше.

И только памятники не закончатся никогда.

 

После «Падения в небесах»

 

Иногда в несколько минут умещается несколько жизней. Так и во вчерашнее “после” уместилась целая эпоха. С лёгкой руки удивительного Олега Полищука Oleg Polischuk мы попали в старый одесский дом, с парадной мраморной лестницей, с чёрным ходом, как и подобает приличным, настоящим одесским домам. Лепнина, паркет, двери,  огромные венецианские окна на лестничных площадках, и  такое же, только чуть меньше –  в комнате, с деревянными ставнями, с “замком-сторожем” между рамами, чтобы не бились стёкла, с видом из окна во внутренний проходной двор    “сквозняк”.  В бесконечном узком лабиринте коридора, у распахнутого окна –  уникальные чугунные батареи парового отопления почти в человеческий рост, которым, как и дому 103 года.

 Если и существует “печать Времени”, то она лежит именно на таких домах. Лежит себе, неприметная, тихая, ждёт своего часа. Её бывает трудно разглядеть, но легко почувствовать тому, кто знает различие между настоящим и поддельным, грубой имитацией или добротной репликой.

“…А вот в том доме жили братья Катаевы. В эту дверь входил «красный граф» Алексей Толстой. А из того окна смотрела на улицу Семинарскую Наталья Крандиевская… “

Олег не умолкает.

Ей-богу, я несколько раз отрывалась от старого паркета и парила надо временем и пространством, на крыльях переполнявших меня чувств.

В старое-старое зеркало смотрелась, как и положено, три раза. Зеркало живёт отдельно от шкафа, но рядом с ним, тяжёлым и насупленным    на стене. Оно хранит в себе великое множество тайн и секретов, как и все старые зеркала. Там время течёт вспять, нужно только  заглянуть в него.

Я отразилась невероятно нездешней: чужой и незнакомой. А ещё говорят, что старые зеркала не врут. Или это не я? Кто знает, что ему вздумалось показать мне.

Ведь может так случиться, что ему просто-напросто надоело  настоящее, и оно забавляется, играет, интересничает.

Да нет же, это я. Вот же они у меня в руках, тюльпаны лавандового цвета, подаренные Галиной два часа тому назад. На мгновение тюльпаны в зеркале пропадают, в руке моей белая роза на длинном стебле, и мне хорошо видно, как с тёмно-зелёных листьев скатываются  капли воды. Резкая боль в руке возвращает тюльпаны моему отражению.         На безымянном пальце след и капелька крови, как от укола. Шипом розы, возможно…        Или это порез от ленты, опоясывающей букет.   Будет о чём подумать и куда слетать во сне.                                                                      

За всё это невероятное “после” спасибо Олегу. За глоток настоящего одесского воздуха, за  далёкий свет и дыхание той Одессы, которая от нас уже ушла, ускользнула,  но иногда, всё-таки, возвращается…

19.04.2016.

 

На фотографии с места трагедии – огромный букет роз.

Такие букеты стали неотъемлемой частью событий «на высшем уровне».

Получил «портфель» министра – букет.

Распрощался с должностью – букет.

От случившегося кровь стынет в жилах.

«Нищета погубила их…», – читаю в СМИ.

Нищета. Жертвы нищеты далеко не первые, и не последние.

Пусть Господь поможет не сойти с ума и выжить несчастной матери.

Даст сил отцу.

Стоимость букета, лежащего на пороге сгоревшего дома, если и не превышает месячный бюджет этой многодетной семьи, то составляет львиную его долю. Бывшей многодетной семьи.

И уже не впервые думаю о том, что не так уж неправы чайлдфри, не желающие быть поставщиками налогоплательщиков, пушечного мяса и… “обслуги” .

Не так уж и неправы.

Страшно и больно, но, тем не менее, это так.

Стоимость только одной такой розы колеблется в границах от 70 до 100 гривен.

Кто имеет ум, …сочти.

 

“…страшный пожар, унесший жизни шестерых детей, вспыхнувший в одном из частных домов села Шабо, произошел рано утром 21 апреля. По предварительным данным, причиной возгорания стал «электродуйчик», включенный, чтобы высушить детскую обувь.

«Вчера были плохие погодные условия, был дождь. Дети намочили обувь. Мать поставила ее сушить возле «электродуйчика». Ночью проснулась от того, что почувствовала дым. Открыла окно, чтобы проветрить комнату. Доступ кислорода вызвал внезапное возгорание. Мать получила ожоги лица и рук. И то ли от стресса, то ли от болевого шока побежала на улицу. Дети остались в доме. Комнаты там были обиты пластиком, это ускорило возгорание», – рассказали спасатели. Погибшим детям было от 4 месяцев до 10 лет.”

 

http://odessa.comments.ua/news/2016/04/22/085400.html

22.04.2016.

 

Положила нательный крест из лунного камня на подоконник…

Сейчас из-за крыши мансарды появится полная луна и лунный камень оживёт, наполняясь её светом.

Лунному камню нужен лунный свет.

А вот камню солнечному – солнечный свет вреден.

Странные магические существа, о которых мы почти ничего не знаем – камни, живые, и могут многое рассказать о себе.

И о нас.

Месяц нисан.

Полнолуние.

22. 04. 2016. вечер.

 

 

В тот год я приехала в отпуск к маме в конце августа.

Запустение на пришкольном участке напоминало декорации к сказке «Спящая красавица».

Когда-то это был сад, преимущественно яблоневый, а между деревьями росла всякая полезная всячина.  Здесь проходили уроки труда,  ботаники и биологии.

Мы изучали растения по росткам на грядках, которые сами же и возделывали, и пололи, и урожай собирали хороший. Он шёл, конечно же, в школьную столовую.

Участок был образцовым. Аккуратные грядочки с табличками – что и какой сорт, когда посажен тот или иной кустик, и кто несёт ответственность.

Подвязанные деревья, кусты смородины, малины, ежевики.

Круглая деревянная беседка в глубине центральной дорожки – самой ухоженной и широкой.

Всё это предстало передо мной в запущенном состоянии. Сорняки в человеческий рост, бурьян, размытые дорожки…

Невиданный урожай яблок, ягод, овощей.

Нетронутый урожай.

Три чёрных лепестка – застывшая «мельница» на жёлтом фоне – всё объясняла без слов.

 – Мам… а как же люди? А здесь, около дома?

Мама достала чёрную коробочку, поднесла её к бороздке, выбитой капелью в земле.

Так я впервые увидела дозиметр.

В бороздке, образовавшейся от стекающей с крыши дождевой воды, радиоактивный фон был выше нормы в несколько раз.

Совсем рядом, в полуметре – норма.

В низине, где росла малина – высокий. На пригорочке, где нежилась на солнышке поздняя клубника,    в норме.

 – Так и живём теперь,  – вздохнула мама.  – У нас пятнами радиация легла. А рядом – в пяти километрах село – всех выселили.  Это после того странного дождя в конце апреля. Странного «ржавого» дождя.  Но некоторые люди вскоре вернулись. Под подписку о том, что предупреждены о возможных последствиях.

С огородов ничего не снимают. Молоко…выливают на землю. 

В магазинах всё привозное.

Нельзя собирать грибы и ягоды в лесу. Особенно, чернику.

Я слушала и вспоминала давний свой сон, в котором крутились маленькие мельнички. Их было  много. Они были расставлены по всему маминому огороду, по дороге, ведущей к речке, в лесу.

Я любовалась ими – красивыми,  очень напоминающими одуванчики с  широкими лепестками. Подул сильный ветер,  лепестки мельничек начали крутиться, и из жёлтых стали чёрными.

От их вращения у меня закружилась голова, я проснулась, напрочь забыв об этом сне.

Увидев знаки «радиация»,  вспомнила.

Ещё один вещий сон, сон – в руку.

 

26.04. 2016.

 

Самое трудное – пережить прошлое

 

Мой собеседник  далеко от меня. И очень близко.

Есть люди близкие и люди ближние.

Он из близких. Из тех, кто, несмотря на расстояние – рядом.

   Лучше бы Вам уехать из города на эти дни. Так спокойнее. Ведь Вы пойдёте туда?

Я даже не уточняю, куда именно. Всё и так предельно ясно.

О чём ещё можно говорить накануне второй годовщины трагедии.

   Скорее всего, пойду. Уже готова пройти через рамки – металлоискатели. Моё сломанное плечо держится на металлической пластине и шурупах. Будет звенеть. Придётся что-то дополнительно объяснять, нести снимки…

Больше всего мне хотелось бы побыть одной в такой день, если честно.

   В чём смысл этих хождений? Погибших не вернёшь. На кладбище надо идти, а не туда. Я не прав?

    На Куликово и на Греческую пойдут разные люди. Те, кто не ходил в прошлом году. Те, кто думал, что их это не касается. Те, кто злорадствует и сквернословит – они тоже пойдут, к сожалению. И те, кто использует трагедию, тоже.  За  эти два года  многое изменилось. Качнулось влево. И вправо. И снова влево… Словно чаши гигантских весов, которые никак не могут прийти в состояние равновесия. В состояние покоя и осознания.

   Смысла не вижу.

   Сама жизнь и есть смысл. Высший смысл и высшая ценность. Люди ослеплены ненавистью, считают себя вправе распоряжаться чужими жизнями. Ненависть эта, кстати, очень искусно подогревается и используется. Но задействованы в противостоянии отнюдь не две стороны, нет.

  Уезжайте оттуда. Моё предложение остаётся в силе. Русскоязычным трудно и будет ещё труднее, как  и в других странах, осколках империи.

 – Я не русскоязычная. Я – русская. И я говорю на русском – своём родном языке. И не только сейчас – с Вами. На улице, в магазинах, на рынках, в транспорте. А если и возникает некое шипение…  Мне всё равно, кто и что  будет шипеть за моей спиной. Здесь, в Украине, несмотря на все трудности и сложности, которые переживает она, дышится легко.

Пока.

О, это вечное и осторожное «пока».

Затянувшийся ночной разговор плавно перетекает в разговор утренний.

 – Спокойной ночи…И будьте осторожны, пожалуйста.

 – Спасибо. И… с добрым утром.

 

p.s.

Люблю эту землю, эту страну. Но.

Жить с ярлыком «русскоязычная» не стану. Не смогу просто и всё. Сегодня этот ярлычок вешается всё чаще.

Истеричные девочки, бьющиеся в конвульсиях у микрофона,  вторящие им писцы с птичьими фамилиями, истерящие на один и тот же, надоевший и заезженный мотив, амбициозные авторы и авторессы, держащие носы по ветру, ведущие умные беседы про загарбницьку мову, на этой же самой мове, как ни странно. Повсюду  ложь, лицемерие, ханжество.

Впрочем, теперь всё это называется двойными стандартами.

Для меня всегда было важным не то, на каком языке человек говорит, а то, что именно он говорит и думает.

Мир погружается в хаос.

Одни что-то пытаются доказать другим, а другие – в свою очередь – третьим.

А третьи берут в руки оружие – главный аргумент.

Растёт разлом.

У каждого своя правда, и от множества  этих правд больно.

Истина же откроется по прошествии не одного десятка лет тем из нас, кто доживёт и сможет принять её.

В ком ненависть и боль переродятся в скорбь, раскаяние и покаяние.

Пока же, спустя два года после случившегося,  ненависти стало больше, стало больше людей с белыми от ярости, пустыми глазами. Людей, которые готовы убивать.

Стало больше тех, кто сколотил состояние на беде. На войне. На смерти.

Кто-то поёт о том, будем мы братьями или не будем.

Кто-то зарабатывает на таких певунах.

Кто-то бросает «кость»  своре на страницах в социальных сетях.

И бросок и сама кость хорошо оплачены.

Свора же воет просто так, от собственной дурости, от желания выть и подвывать, повинуясь гнусной своей, стадной шакальей сущности.

Надо пережить случившееся, ставшее частью нас, нашим прошлым.

Пережить прошлое не так просто, как кажется.

Самое трудное нам  всем ещё только предстоит.

р.p.s.

Открыла колонку городских новостей наугад: «Одесские больницы готовят ко 2 мая: закуплены медикаменты, врачи не уезжают на праздники …»

Служба безопасности Украины, МВД и Нацгвардия продолжают перебрасывать в Одессу дополнительные силы, которые будут обеспечивать мир и спокойствие в городе во время майских праздников и годовщины трагедии 2014-го.

Вчера в Одессу прибыли две роты спецподразделения НГУ «Азов» с легкой бронетехникой. Также планируется приезд «Донбасса» и некоторых других частей Гвардии, а также спецназа СБУ.

 

Ночь на страстную пятницу. 28. 04. – 29.04. 2016.

Город залитый солнечным светом, гудит, словно разбуженный улей.

Машин почти нет.

Троллейбусы да трамваи – весь сегодняшний транспорт.

Нарядные люди с пасхальными корзинками.

Плывет над городом пасхальный благовест.

Эта идиллия не выдумана мной, всё так и было.

Днём вышли в город, через Соборную площадь – на Дерибасовскую, и в Горсад, где случайно попали на фестиваль «Пасхальная радость».

Долго не могла понять, откуда раздаётся колокольный звон, пока не увидела колокола….

Прямо на улице.

Маленькие и большие. Каждый желающий мог подойти и позвонить.

А в Горсаду ушастая совушка категорически не хотела фотографироваться, так мы, люди, ей надоели, наверное.

Заглянули к симпатичнейшему львиному семейству, посидели на скамеечке у фонтана.

На обратном пути – на Преображенскую – к Королеве.

Это уже традиция.

Как и живые цветы в её руке…

Тревога последних дней и ночей, всколыхнувшаяся после выпусков новостей с, прямо скажем, не лучшими известиями, улеглась немного.

Если бы и завтрашний день прошёл так.

Если бы…

С праздником Пасхи, дорогие мои друзья. И с Первомаем, конечно же.

 

1.05.2016.

 

 

Пришло в филармонию два пятых класса одной из одесских школ, и с ними две учительницы: молоденькая и пожилая.

Молоденькая суетилась, бегала от одного возмутителя спокойствия к другому, и всё повторяла, как они должны вести себя на программе, и просила: «Тише, пожалуйста, потише, ребята. Прошу вас…»

Пожилая учительница стояла молча, наблюдая за всей этой шумной аудиторией.

– А я вам просто кажу: закрийте рота! – громко произнесла она, наконец, обращаясь к своим подопечным.

И зале воцарилась тишина.

Именно эту историю, рассказанную мне дорогой моей Леночкой, я вспомнила в сегодняшний солнечный и тёплый, и такой скорбный майский день…

Многим, очень многим хочется сказать словами той, умудрённой опытом учительницы.

Слишком шумно.

Слишком горячо…

Создаётся впечатление, что кто-то хочет повторения трагедии.

Закрийте рота, шановнi. Досить.

Найдите в себе силы промолчать. Хотя бы сегодня.

Светлая память погибшим одесситам.

Порозуміння живым.

 

p.s.

Ни единого слова соболезнования Одессе на сайте АП.

Как же так…

Или я не увидела?

Нічого особливого не сталося два роки тому?

Люди так и не смогли сегодня пройти на Куликово.

Конечно же, звонок  о заминировании площади    чистой воды инсценировка, уловка, чтобы не пустить. Под видом заботы и охраны.

Грубо сработано.

Хотя, в новостях пишут, что в переходе неподалёку найдены три гранаты.

Что ж…

И такое нынче возможно в Одессе.

Кто-то оставил цветы у ног оцепления.

Кто-то на газоне у трамвайной остановки, где из них выложили слово: «ПОМНИМ».

Самые сдержанные «оппоненты» сегодня считают своим долгом напомнить, что надо на кладбище идти и в церковь.

Несомненно.

Причём – всем нам.

Кому – покаяться. Кому –  помолиться об усопших.

Есть такое право у родственников погибших поминать их на месте гибели.

И никто не может отнять его.

Поминать и скорбеть.

 

2.05.2016.  Людмила ШАРГА. Одесский дневник: апрель-май

 

image_printПросмотр для печати
avatar

Об Авторе: Людмила Шарга

Людмила Шарга (Южнорусский Союз Писателей) Поэт, прозаик, публицист. Родилась в России. Живёт и работает в Одессе. В настоящее время возглавляет отдел поэзии в литературно-художественном журнале «Южное Сияние». Журнал основан в 2011 году и является официальным печатным органом Южнорусского Союза Писателей. Редактор сайта, основатель и ведущая творческой гостиной «Diligans». Публикации: в Одесской антологии поэзии «Кайнозойские Сумерки» (2008), в альманахах «Меценат и Мир. Одесские Страницы» (2008, Москва), «ЛитЭра» (Москва), «Свой вариант» (Луганск), «Провинция» (Запорожье), «ОМК» (Одесса), в журналах «Южное Сияние» (Одесса), «Дон» (Ростов-на-Дону), «Ренессанс» (Киев), «Арт-Шум» (Днепропетровск), «День и Ночь» (Красноярск), в газетах «Литературная газета» (Москва), «Литература и жизнь» (Киев), «Интеллигент», в интернет-журналах «Авророполис», «Гостиная», «45-я параллель», «Ликбез» и др. Автор сборников прозы и поэзии «Адамово Ребро» (2006), «На проталинах памяти» (2008), «Билет в осенний день» (2010), «Рукой подать...» (2011), «Повесть о падающих яблоках» (2013), «Яблоневые сны» (2014), «Ночной сюжет новостей» (2015), «Невыдуманные рассказы о настоящем» (2017).

4 Responses to “Людмила ШАРГА. Одесский дневник: апрель-май”

  1. avatar Пастух Николай says:

    Дорогая Людмила!
    Нижайший поклон Вам, Герою Одессы, не побоявшейся открыто написать о том,
    что сейчас происходит в оккупированном городе!

    • avatar Людмила says:

      Николай, я не герой, и тем более, не “герой Одессы”. Мой дневник, это просто попытка разобраться в происходящем. Он полон противоречий, заблуждений и иллюзий, возможно. И в нём всё субъективно, конечно же. Как и Ваш взгляд, и Ваше мнение. Я живу в этом городе, в этой стране, и могу сказать Вам, что не считаю, что живу в “оккупированном городе”. В любом случае, благодарю Вас за то, что прочли и отозвались. С уважением, Людмила.

  2. avatar Анатолий Токарев says:

    Всегда с глубоким интересом читаю ваши одесские заметки. А может это даже зарубки на сердце, которые не скоро зарастут. И чувствую переплетение и нынешнего, и прошлого, и вашу печаль, и искреннюю любовь и боль. К сожалению, я помню другой город. Город моей юности, о чём я тоже пытаюсь рассказать в меру своих сил.
    Удачи Вам и всего светлого!

Оставьте комментарий