RSS RSS

Сергей НАДЕЕВ. Преамбула к новой рубрике

История литературы – дама памятливая, она скопила бессчётные страницы, посвящённые писательскому труду и опыту. Тут и серьёзные изыскания, и случайные анекдоты, – чего только не найдёшь! Вот Гесиод высокопарно сообщает, как музы учили его песням у подножия Геликона, а Руссо – взволнованно рассказывает, какая случайность сделала его писателем, ну и вообще: «Ходасевич однажды одолжил у Городецкого сто рублей, от Гумилёва ушла жена, Блок подрался с Нарбутом, а разнимал их Лившиц, у Андреева сгорела квартира, Мандельштам сшил себе новую шубу, а Мариенгоф, моясь в ванне, больно ударился головой о трубу, – много интересного можно рассказать о русской литературе начала ХХ века» – узнаём мы из анекдота, приписываемого Хармсу. Мифология литературы, куда деться?

Но в стороне всего этого мощного пласта остаётся едва ли не главное из того, что меня всегда интересовало.

Мы знаем, что Блок начал писать стихи в 5 лет, Пастернак – в 19, Мандельштам и Маяковский – в 15, Цветаева и Пушкин – в 6.

Так откуда что берётся? Как пишется первое стихотворение? Почему вдруг обычного ребёнка как подменили? Откуда явилась эта его будущая страсть? С чего вдруг пробуждаются писательские намерения и проявляются способности складывать слова? Ведь был же этому какой-то толчок!

И с точки зрения психологии творчества, и в русле банального обывательского любопытства, очень хочется знать все эти подробности.

Поэтому я завёл себе особую, нет, – особенную папку: «История первого стихотворения», куда собираю свидетельства поэтов о том, как было написано их первое в жизни стихотворение и что явилось ему поводом.

Часть этих откровений будем публиковать в Гостиной, а все они – лягут в основу будущей книги. Милости прошу, присылайте свои воспоминания на заданную тему.

Сергей Надеев

image_printПросмотр для печати
avatar

Об Авторе: Сергей Надеев

Поэт, переводчик, издатель, главный редактор журнала «Дружба народов». Родился в 1956 г. в Кировской области, в г. Арбаж. Окончил Политехнический институт в Волгограде. Автор 5 книг стихов и 2 книг прозы. Живет в Москве.

5 Responses to “Сергей НАДЕЕВ. Преамбула к новой рубрике”

  1. avatar Давид Гарбар says:

    Уважаемый Сергей (извините, не знаю Вашего отчества)!
    Вы ведёте интересную рубрику. Спасибо.
    О своём первом стихотворении я писал на этом же сайте в материале “Странствия души”. Посмотрите, пожалуйста. Может быть это Вам пригодится.
    С пожеланием успеха. Ваш Д. И. Гарбар

  2. avatar Сергей Надеев says:

    Спасибо, Давид, обязательно посмотрю.

  3. avatar Irina Savitskaya says:

    Сергей, добрый день! Такое удивление – Вы из Арбажа! Дело в том, что моя мама из этого поселка. Она всю жизнь мечтала увидеть свой детский Арбаж, но, к сожалению, не случилось. И вот я, ее дочь, встречаю человека, который может рассказать мне об этом местечке и людях, которые (возможно) могут помнить о моих родственниках.
    Буду рада любой информации. Извините, что обращаюсь через журнал.
    С уважением,
    Ирина Савицкая

    • avatar Сергей Надеев says:

      Ирина, я был увезён родителями из Арбажа в четырёхлетнем возрасте и больше никогда там не бывал. Увы.

  4. avatar Павел says:

    Моё первое стихотворение
    В январе у нас выпал обильный снег. Он падал по прямой, грациозно, красиво. Всё стало белым, даже на душе посветлело, словно снежок стёр как в компе все мои печали дня, все грустиночки старого человека.
    Я вышел на улицу расчистить подъезд к дому. Закон у нас в Колорадо Спрингсе такой, не расчистишь, упадёт кто нибудь, пострадает, тебя и накажут.
    Одев свою «русскую экипировку»: валенки, шапку, куртку, которые привёз мне как-то братишка из России, и которые неизменно вызывают зависть у моих соседей, я стал медленно отгребать пушистенькое чудо с подъезда на сторону, где под снежком приютился мой красавец-газон. Медленно, потому что я на пенсии, и как говорится, «ямщик, не гони лошадей». Вот я и не гоню. – спешить некуда. Да и снежок этот такие воспоминания на душу привнёс, что сразу же захотелось спуститься в подвальчик и «причаститься», или позвонить друзьям в Россию, Казахстан, Германию, Украину… Но одному пить не с руки, а в этих странах уже за полночь, и я, напевая песенку, свою любимую песенку на слова Евтушенко, чищу снежок: «Идут белые снеги, как по нитке скользя… Жить и жить бы на свете, но, наверно, нельзя…»
    Господи, какая силища в этих словах! Вроде бы они не витиеватые, простенькие, словно Поэт говорит со мной как со своим другом, а мороз – по коже, да и мелодия* слилась со словами, со смыслом напрочь, что даже и не поймёшь, что было вначале – мелодия или слова!
    Эти-то стихи много лет назад и встрепенули моё сердце, не побоюсь сказать, изменили моё мироощущение, всего меня…
    Было мне восемнадцать лет, влюблён был по уши в одну чернобровую казачку. Бегал к ней на хуторок, где время словно застыло и где то и дело попадались то гришки мелеховы, то аксиньи, где люди жили в прошлом. И это прошлое меня очаровало. Хуторок был недалеко от нашего рабочего посёлка, который прилепился к городу Уральску. Была поздняя осень, небо свинцевело низко над головой, река была уже скована льдом, а снега всё не было.
    Дом моей красавицы стоял на берегу и мы в тот вечер стояли и целовались у калитки, позабыв всё на свете. Домой я летел словно лебедь. Любовь негой обволокла всё моё естество, в душе звучала её мелодия. Лес, совхозный сад, кустарник, растущий по берегу речки, даже хмурое небо источали какое-то неземное очарование; вся природа, весь мир, казалось, уменьшился до размеров этой поляны по которой я шёл, вернее не шёл, а плыл, летел…
    Неожиданно я остановился, поражённый новыми чувствами, доселе неизведанными, необъяснимыми, но не отпугивающими, а нежными, как губы любимой, как её поцелуи . И эти чувства плавили мою душу, унося её куда-то в высь, в облачную прелестную серость. Вдруг пошёл снег, он шёл ровненько, действительно «скользя по невиденным нитям», и мне так захотелось жить вечно, дышать этим морозным воздухом, хватать эти крупные снежинки, танцевать и кричать в небо, дарящему мне такое нечаянное счастье! Музыка высокой Поэзии закрутила меня, я упал и, лёжа на прошлогодней траве, смотрел на эти снежинки, которые падали прямо на моё лицо. И тут в голове появились сами собой первые строчки моего стихотворения:
    Сыпит снег – ни зги не видно,
    Как мука из решета.
    Стала белой, белой, белой,
    Вся окрестная земля.

    Поглядишь, вокруг снежинки –
    Въются, падают, летят,
    На дороги, на тропинки,
    …. Дальше рифма не пошла, и я сфантазировал: … На галдеющих ребят.

    Рассмеявшись, я вскочил на ноги и побежал по тропинке легко, повторяя эти наивные строчки, вылившиеся из моей не менее наивной, но чистой души, чистой, как тот первый снег. Они, эти строчки, казались мне безупречными, и по форме, и по содержанию…
    Наутро я впомнил их и записал. Но стихотворение было незаконченным, и как я не бился, не смог ничего придумать.
    Я вышел на улицу, глаза резало необыкновенной белизной, всё было покрыто снегом. Солнце сверкало в каждой снежинке, ещё более ослепляя меня. И тут музыка евтушенковского стихотворения снова заиграла в моей душе и я, забежав в дом, дописал своё первое в жизни стихотворение:
    Снег лежит никем не тронут,
    В своей юной красоте,
    Чище этих вот кристаллов,
    Что найдёшь ты на земле?
    Много снегов пролетело с тех юных дней. За плечами богатая жизнь, три изданных книги, много статей в различных газетах и журналах разных стран, но то наивненькое стихотворение мне очень дорого. И каждый раз, когда идёт снег, ровненько, «скользя как по нитке», мне делается хорошо и покойно на душе и я мысленно благодарю бога за то, что посылает Он иногда на землю гениев слова, таких, как Евтушенко.

    Идут белые снеги,
    как по нитке скользя…
    Жить и жить бы на свете,
    но, наверно, нельзя.

    Чьи-то души бесследно,
    растворяясь вдали,
    словно белые снеги,
    идут в небо с земли.

    Идут белые снеги…
    И я тоже уйду.
    Не печалюсь о смерти
    и бессмертья не жду.

    Я не верую в чудо,
    я не снег, не звезда,
    и я больше не буду
    никогда, никогда.

    И я думаю, грешный,
    ну, а кем же я был,
    что я в жизни поспешной
    больше жизни любил?

    А любил я Россию
    всею кровью, хребтом –
    ее реки в разливе
    и когда подо льдом,

    дух ее пятистенок,
    дух ее сосняков,
    ее Пушкина, Стеньку
    и ее стариков.

    Если было несладко,
    я не шибко тужил.
    Пусть я прожил нескладно,
    для России я жил.

    И надеждою маюсь,
    (полный тайных тревог)
    что хоть малую малость
    я России помог.

    Пусть она позабудет,
    про меня без труда,
    только пусть она будет,
    навсегда, навсегда.

    Идут белые снеги,
    как во все времена,
    как при Пушкине, Стеньке
    и как после меня,

    Идут снеги большие,
    аж до боли светлы,
    и мои, и чужие
    заметая следы.

    Быть бессмертным не в силе,
    но надежда моя:
    если будет Россия,
    значит, буду и я.
    Павел Кожевников, Колорадо Спрингс

Оставьте комментарий