RSS RSS

Марина ИВАНИНА. Магия старых фотографий

ХУДОЖНИК КОНСТАНТИН КУЗЕМА– Бабуль, это я! – крикнула Аня, открывая дверь.
Бабуля Аделия  сидела в кресле–качалке и с подозрением смотрела в сторону двери. Для того, чтобы узнать Аню, ей потребовалось несколько минут. Это еще ничего, иногда бывает дольше. В течение этих нескольких минут она с напряжением наблюдала, как Аня живо передвигается по комнате, включает свет и задергивает шторы. Все это время она что-то говорит, чего Аделия не понимает, но и не старается понять, потому что слушает внимательно только ее голос. Голос кажется чужим… Но, наконец,  Аня превратилась в Аню со своим голосом, старушка расслабилась и обрадовалась.  Правда, она никак не могла вспомнить, является Аня ее внучкой или еще кем-то. Но главное – своя, а не какая-то самозванка, пришедшая ее ограбить.

Аня – студентка второго курса медицинского факультета, внучка Аделии, живет с ней и за ней присматривает. По утрам приходит наемная сиделка Лена, которая помогает Аделии, готовит еду и кормит ее. Она слишком властная, считает Аделия, поэтому не очень ее любит.  Лена бывает очень назойливой, когда заставляет есть, но особенно невыносимой она бывает тогда, когда настаивает идти в туалет. Откуда она это знает? Аделия пробует бунтовать: то говорит, что котлета невкусная, то, что в туалет она еще не хочет. Но Лена заставляет ее, и, как оказывается, в самое время. Аделия сердится, что какая-то чужая баба решает за нее даже такие дела, и хочет сказать тому кому-то, чтобы ее уволили. Но не помнит, кому, да и забывает пожаловаться сразу после того, как Лена уходит, предварительно посадив ее в кресло-качалку. Из этого кресла трудно выбраться, старушка даже не пытается, вот и сидит, ожидая Аню. Обычно бывает включен телевизор, чтобы не было так устрашающе тихо и не пугали  неясные звуки за стеной.

Аня ушла в кухню, оттуда послышался звук открывающейся и закрывающейся дверки шкафчика, что опять вызвало у Аделии беспокойство. Звонкий Анин голос  доложил, что она купила мягких булочек и они сейчас будут пить чай. Она появилась в комнате, с улыбкой подошла и сняла плед, обняла бабушку за пояс и подняла ее с кресла, потом, придерживая, медленно повела в кухню.

– Как прошел день, бабуль?

-Приходила Лизка, говорила, что Павел хочет пригласить меня на танцы.

– А ты что?

– А что я? Сказала, что подумаю, идти ли с ним, – Аделия оживилась, немного покраснела и тихо хихикала.

– Он тебе не нравится?

– Даже не знаю…  Лизка  слышала, как он сказал Виктору: «Аделия – самая красивая девушка в городе, и я сделаю все, чтобы ее получить».

– Ого!

– А ты не слышала? Не была там?

– Нет, не была.

Аня знала, что Лиза была лучшей бабушкиной подругой  пятьдесят лет назад, она уже лет десять как умерла; перед этим они поссорились и так  и не помирились, бабушка даже не была на ее похоронах. Павел и Виктор были ее поклонники, оба давно умерли. Павел ее все-таки получил и женился на ней, и они прожили вместе более сорока лет. Он был Аниным дедушкой.

Иногда бабушка возвращается в реальность и начинает воспитывать Аню. Чаще всего ей не нравится внешность. Аня – живая девчонка, обычно схватывает свои непослушные волосы в хвост или заплетает косу, очень редко пользуется косметикой и зачастую носит джинсы. Бабушка всегда говорит, что девушки должны носить платья и ходить на каблуках; якобы Аня за собой не следит и выглядит непривлекательной. Та не берет в голову, но с бабушкой не спорит.

Но и снова Аделия возвращается в прошлое – туда, где она была молодой и любимой… Аня привыкла, ее это не пугает, как не пугает и то, что ей самой выделяется все другая роль, сопровождаемая другим именем. Она уже давно не пытается напоминать бабушке, какое теперь время, потому что та становится только подозрительнее, а иногда плачет. Поэтому она терпеливо слушает нехитрые истории, которые наполняют пространство духом того времени.

– Теперь идем смотреть фотографии.
Аня ведет бабушку в комнату и усаживает на диване. Толстые альбомы с вклеенными фотографиями лежат на комоде. Они обе любят это занятие.

…Он и она, двое молодых людей, стоят на мосту, освещенные летним солнцем. Они смотрят друг на друга, и хоть их разделяет пространство, не покидает чувство, что невидимой нитью они связаны на века. Девушка улыбается, она так нереально красива, что даже захватывает дух. Она позирует, немножко кокетливо повернув голову. Знает ли она? Знает ли, что это короткое мгновение ее жизни уже слилось с бесконечностью других, растворяющихся в вечности и исчезающих из памяти?
Большая река под мостом сверкает, играет миллионами бликов, из-за чего силуэты на фотографии кажутся чуть сюрреалистическими. Странное чувство, когда ты совсем не знаешь, никогда не видел этого человека, а только того, кем он стал… И трудно поверить, что между ними есть что-то общее…

Аделия взволнованно щебечет:

– Смотри, это Виктор нас снимал, но когда он успел напечатать фотографию? Надо будет спросить Пашу. А здесь я только что сшила себе платье и первый раз надела. Даже не знаю, кого мне выбрать – Пашу или Виктора… Лизка говорит, что Павел слишком простой для меня, она, наверно, завидует. Он ходит следом, как завороженный.

Это видно из фотографий. Когда он смотрит на нее, кажется, что не дышит. Даже время не могло потушить пламя его взгляда, даже пятна на старых изображениях не скрыли света его глаз. Его самого уже давно нет, но огонь его любви живет, дышит из старых снимков! И заставляет краснеть, и греет эту скрюченную старушку…

Ане иногда бывает неловко смотреть свои собственные детские фотографии, потому что там зафиксировано время, которого она не помнит. Но бабушкины снимки уносят ее совсем за грань реальности. Бабушку тоже…

В молодости Аделия была до невозможности красива. Она это знала и использовала. И всегда подчеркивала  подаренную природой внешность: аккуратными прическами, модными платьями и всякими хитростями, которые только были доступны в те времена. Всю жизнь Аделия боялась двух вещей: состариться и умереть. Другие женщины, как Анина мама, больше всего волновались из-за своих детей, боялись, чтобы с ними ничего не случилось. Аделия решила это очень просто: она детей никуда не пускала и приучала к труду. В то же время наряжала, учила не запачкать и не испортить красивую одежду. Со временем Павел, ее муж, и ей самой показался слишком плохим для нее, она сожалела, что отвергла серьезного образованного Виктора. Имя  Аделия ей никогда не нравилось, она считала его деревенским, а себя – достойной другого,  звонкого или романтичного, например, Изабелла.  Муж придумал промежуточный вариант – Аделина, который произносил с большим уважением и нежностью, но это не спасало. Аделию раздражало и само имя, и то, какое значение ему придавал Павел.

Аня помнит, как бабушка взялась заботиться именно о ней, самой младшей из всех внуков. У нее Аня проводила время вместо детского сада, слушала ее сказки и жизненные правила. Бабушка расчесывала ей волосы и учила, что женщина всегда должна быть красива и элегантна. Когда Аня подросла, все так же много времени проводила у бабушки с дедушкой. Тогда начались рассказы о несчастливом браке и упущенных возможностях, укрепляемые их ссорами. Юная Аня задумалась: зачем тогда эта красота, для чего бабушка прилагала столько усилий? По мнению Аделии, самое важное – это получить мужа. У нее было больше возможностей, чем у других, потому что она оставляла незабываемое впечатление с самого первого взгляда и всегда была окружена несколькими поклонниками. Она играла, кокетничала, подавала надежду то одному, то другому, пока окончательно не выбрала. Оказалось, выбрала ошибочно…

– А это кто?- Аделия показывает свою собственную фотографию, где она постарше. – Кто эта женщина?

– Это ты, бабуля, – тихо, с сомнением говорит Аня. Оба обстоятельства могут ее расстроить: и что на снимке она, и само обращение «бабуля», из-за которого она иногда очень сердится.

– Нет, что ты говоришь! Ведь она намного старше и толще… – после недолгой паузы отвечает Аделия.

…Они сидят за праздничным столом, оба нарядные. Зрелая пара в большой компании веселых людей, на всех лицах улыбки… только не ее. Точнее, она тоже попробовала выдавить улыбку, но только потому, что заметила, что ее фотографируют. Муж рядом с ней этого не заметил, он смеется, глядя на человека напротив. Но она – она скучает, в глазах грусть и страх… Муж обнял ее за плечи, но она сидит, будто стараясь освободиться из его объятия. Элегантная, с тщательно уложенной прической, в слегка испуганной позе, она не соответствует ни  мужу, распустившему галстук и сидящему свободно и фамильярно, ни всем тем смеющимся людям. Снежная королева в бане… Хрупкая, непонятая, сама тоже не понявшая праздника чужих для нее людей…

Ты должна была родиться раньше, когда во дворцах давали балы, где женщина такой красоты была бы в центре внимания – возможно, даже самого короля! Ты составила бы честь любому балу и любому дворцу… Как ты оказалась среди простых людей? Какая шутка судьбы заставила тебя научиться незамысловатому общению – без музыки, поэзии или прогулок по ухоженным цветникам?

На самом деле сама Аделия никогда ни к чему не стремилась. Она была свято уверена, что стремиться должен мужчина. Она должна была только пользоваться, ей надо было слушать музыку и стихи, а не пробовать самой чему-нибудь научиться. Работать она тоже не хотела, всегда чувствовала себя уставшей. Аня помнит, как бабушка часто с гордостью говорила, что всегда всем жертвовала ради семьи и ради семьи могла сделать все, даже бросить работу.

Аделия заботилась о своем доме, как могла. Это были ее дом, ее семья, ее королевство. Самое главное было этот дом создать, затем – охранять. Она охраняла свое королевство от недоброго взгляда или языка, боялась гостей, а склонность Павла к общению направила за порог своего дома. Насколько Аня могла помнить, бабушка всегда была осторожна с другими людьми, избегала неприятных тем и неудобных вопросов, а жизненные события интерпретировала суеверно, придавая мистическое значение ей одной известным признакам.

Некоторое время старушка молчала. Аня коснулась ее руки и спросила:

– Знаешь, что случилось с Виктором?

Бабушкины глаза светлые, внезапно она все понимает и выглядит заинтересованной.

– Знаю, как не знать. Был большим начальником, уехал жить в Америку, стал очень богатым. Перед смертью вернулся. Мы встречались, еще Паша был жив. Они оба умерли в один и тот же год.

– У него была семья?

– Была. Женился в Америке. У него после моей свадьбы долго никого не было. Любил он меня. – Бабушка заплакала. – Была бы с ним счастлива.

– Почему ты не выбрала его? – Аня хотела знать, хоть она очень любила дедушку, и ей было за него больно.

– Даже не знаю… Может, чтобы что-то доказать Лизке, а может потому, что Паша меня просто не отпустил. Они оба меня любили…

…На скамейке в осеннем парке сидит она, повернув голову в сторону солнечных лучей, мечтательно прищурившись, с чуть заметной улыбкой… Он любил ее фотографировать. В объектив не попал ни один случайный прохожий, только она – в центре фотографии, наслаждаясь солнечным светом, который так редко дарит утвердившаяся осень. Кленовые листья покрывают землю и часть скамейки; если долго смотреть на снимок, начинает казаться, что они все еще падают. Нет ни малейшего напряжения на ее прекрасном лице, нежные черты дышат покоем. Словно свет идет не в ее сторону, а от нее, далее к солнцу…

Ты на самом деле его не любила? Почему ты не хочешь уйти из этого октябрьского дня, из зафиксированного мгновения, когда казалась счастливой? Что ты хочешь забыть? Его, глядящего на тебя с восхищением сквозь дымку лет, или все следующие октябри, шелест их листьев, шорох деревьев, пылающие клены?

Аделия долго смотрит на снимок, ничего не говорит, Аня ждет. Постепенно взгляд опять становится пустым и застывает. Аня переворачивает страницу, старушка реагирует и смотрит на другую фотографию.

– А здесь мы плывем на… как это называется… каком-то кораблике, эту фотографию надо выбросить, здесь у меня от ветра волосы растрепаны. О, а это мой день рождения, Паша принес огромную охапку цветов.  Ты была еще маленькая.

Маленькая тогда была Анина мама, но бабушка часто их путает. Снимки приклеены не в хронологическом порядке, поэтому, когда попадается фотография, где Аделия старше – особенно с внуками – она обычно себя не узнает.

В течение последних сорока лет Аделия неумолимо старела. Она становилась все печальнее, иногда просто раздражительной или чрезмерно обидчивой, придумала себе опасные сердечные болезни, от которых должна была скоро умереть. Она подозревала, что соседи и знакомые хотят ее унизить, оклеветать или посмеяться над ней, поэтому прервала всякое общение и вцепилась в Павла. Павел, в отличие от нее, общался широко и не избегал рюмки, и совсем не собирался отказаться от всего  этого. Каждый раз, когда он уходил из дому, Аделия обижалась и шла в спальню плакать, а потом не разговаривала с ним несколько дней. Под конец и он стал раздражительным и подозрительным, и он, а не она, умер от инфаркта. И Аделия, избавившись от своих последних подруг, осталась совершенно одна – одна со своей старостью в сузившемся, полном страхов мирке. Поначалу она вроде бы и взялась воспитывать своих детей и внуков, но внуков было слишком много, они ее не слушались, а разбежались во все стороны и жили непонятной ей жизнью; дети работали. Красавица Аделия превратилась в скрюченную, всем недовольную старуху, воплощение одного из своих страхов. И постепенно начала забывать свою жизнь. Те сорок лет исчезли…

…Она стоит с подругой под цветущими яблонями и несмело улыбается фотографу. Ветка яблони с крупными цветами над ее головой – словно фата или венок. Подруга – крепко сложенная, с простым широковатым лицом, выступающими скулами и маленькими глазами. Рядом с подругой она кажется еще красивее, почти неземной. Что-то невинное и наивное, детское или ангельское проскальзывает в изящном жесте ее руки, когда она протягивает ладонь к цветущей ветке. Платье в горошек с кружевным воротником подчеркивает хрупкость ее стройного, словно вылитого тела. Она провозглашает весну, юность и цветение, сама будто являясь центром и причиной этого цветения…

Цветение завершается, ветвь вынашивает плоды и перед обмиранием наряжается в накидку из пылающих красок. Какой смысл оставаться в цветении? Ты остановила время, заплатив большую цену – половину своей жизни. Как раз в тот момент, когда цветение начинало развиваться в зрелость…

Аделия медленно гладит снимок, взгляд блуждает где-то в сумерках. Лучи заката пробиваются сквозь шторы и осторожно касаются ее морщинистого лица с горькой гримасой, будто ища в нем нежные прекрасные черты. Она отказывается быть увядшей, сгорбленной и беспомощной, она упрямо держится за цветение! После – нет никакого смысла, все сказки кончаются свадьбой… Она остается юной в осенней кленовой аллее, пьянящем весеннем саду и в пахнущем летом городе. Волнующее предчувствие приятно щекочет грудь, сейчас Павел пригласит ее на танцы, где она будет кружиться легко и изящно среди всех восхищенных мужских взглядов – такая красивая навсегда, навсегда…

В глазах Аделии угасал свет, казалось, из них скользила тень, сливаясь с сумерками. Она сидела прямо с бессмысленной улыбкой на губах. Тишина и темнота постепенно смешались и завладели комнатой.

Это был последний раз, когда Аделия узнала себя на фотографиях.

image_printПросмотр для печати
avatar

Об Авторе: Марина Иванина

Марина Иванина, родилась в 1962 году в г. Волжском Волгоградской области. По образованию врач-психиатр, является гражданкой Литвы, но проживает и работает по специальности в Норвегии. Литературным творчеством занималась с юности, но начала делиться им только в 2015 году на сайтах Проза.ру и Стихи.ру, под псевдонимомом Снежная Лавина. Дважды номинант на звание Поэт года и Писатель года.

Оставьте комментарий