Ирина Шульгина. Хроники прошедшего времени

Ирина Шульгина. Хроники прошедшего времениКак-то друг семьи передал моей матери пачку выцветших записей на потертой, хрупкой от времени, бумаге. Он случайно нашел ее в старинном секретере, доставшемся ему в наследство от отца – друга моего деда. Секретер не отпирался в течение долгих десятилетий и молча, но надежно хранил семейную переписку. Хозяин отдал бумаги моей матери, а та – мне. Так у меня оказались эти свидетельства непростых семейных судеб.

Мало-помалу эти записи стали меня беспокоить. Мне показалось, что я должна написать о своей родне, которой никогда не знала, но о которой слышала с детства.

Долго из этой затеи ничего не выходило. Сложить мозаику отрывочных сведений в общую картину жизни семьи можно было, только что-то додумывая, досочиняя за тех, кого уже больше ни о чем не спросишь. А додумывать и сочинять – не хотелось. В конце концов, я решила писать только то, что знаю, что пережила сама, что прочла своими глазами, что запомнила из обрывков взрослых разговоров, слышанных в детстве, вскользь, краем уха. Так и получилась эта книга – о них и о себе… а, может быть, о себе – и о них…Ирина Шульгина. Хроники прошедшего времениКак-то друг семьи передал моей матери пачку выцветших записей на потертой, хрупкой от времени, бумаге. Он случайно нашел ее в старинном секретере, доставшемся ему в наследство от отца – друга моего деда. Секретер не отпирался в течение долгих десятилетий и молча, но надежно хранил семейную переписку. Хозяин отдал бумаги моей матери, а та – мне. Так у меня оказались эти свидетельства непростых семейных судеб.

Мало-помалу эти записи стали меня беспокоить. Мне показалось, что я должна написать о своей родне, которой никогда не знала, но о которой слышала с детства.

Долго из этой затеи ничего не выходило. Сложить мозаику отрывочных сведений в общую картину жизни семьи можно было, только что-то додумывая, досочиняя за тех, кого уже больше ни о чем не спросишь. А додумывать и сочинять – не хотелось. В конце концов, я решила писать только то, что знаю, что пережила сама, что прочла своими глазами, что запомнила из обрывков взрослых разговоров, слышанных в детстве, вскользь, краем уха. Так и получилась эта книга – о них и о себе… а, может быть, о себе – и о них…