RSS RSS

Лидия ГРИГОРЬЕВА. Фотопоэзия

 

«Фотопоэзия» – это новый жанр, идея создания которого принадлежит известному русскому поэту и фотохудожнику Лидии Григорьевой. Ее работы основаны на синтезе поэзии и фотографии. А основная идея автора – «экстатическое любование прекрасным». Так откликнулся российский телеканал «Культура» на премьеру «Фотопоэзии», которая состоялась в январе 2007 года в Государственном музее А.С. Пушкина в Москве.

За прошедшие десять лет идея фотопоэзии разрослась до масштабов видео и кино-поэзии, в основе которой все-таки всегда лежит Слово во всех его метафорических смыслах и преображениях. 

Журналы и газеты писали об этом так: «Цветы тут оказываются образами космоса («Рождение звезды») и страстными публицистами («Слезы по генералу Гамову»). Они охвачены вполне человеческими страстями и их последствиями («Слезы радости», «Ангел страсти», «Утреннее похмелье»). Словом, полная цветософия, переходящая в цветогеополитику». «Ее фотоработы – это видео-поэмы, фото-драмы и даже фото-трагедии из жизни опиумного мака или камелии, растущих в лондонском саду Лидии Григорьевой. Она фотографирует только несрезанные цветы, только при естественном освещении и только в собственном саду». «Новизна этого события в том, что и стихи, и фотографии, и видеофильмы и даже сам сад, запечатленный в поэзии и фотографии – это творчество одного и того же человека».

К публикации предлагается один из вариантов визуализации текста в рамках жанра фотопоэзии. А именно: литературные эссе Лидии Григорьевой, окантованные реальными фото-образами и фото-картинами.

 

ШМЕЛЬ И КРОКУС

 

Лидия ГРИГОРЬЕВА. Фотопоэзия

Что поняла, в саду копаясь,
Пыхтя и маясь?
Лишь то, что жизнь
сильнее смерти!
Уж вы поверьте…
 

       И снова сад меня удивил. Зима в этом году в Лондоне была суровая: даже заморозки случались по ночам! В здешних местах к этому не привыкли ни люди, ни сады. С грустью думалось, что посаженные осенью тюльпаны и гиацинты, крокусы и нарциссы не выживут, замерзнут. Но они пошли в рост при первом же потеплении.

Я вышла в сад, чтобы порадоваться этому и тут же огорчилась, увидев на газоне горстку луковичных головок. Они, видимо, были случайно нами забыты, и вот всю зиму провели под дождем и ветром. Их и снегом заносило, и морозцем пробивало насквозь. А вот, поди ж ты, к марту и они выпустили на свет свои бледно-зеленые росточки. Из ничего, как говорится, произросли. У себя же самих и взяли силу для произрастания. Выжили – без дополнительного питания, без почвы, без полезного, витаминного питья. Какова сила духа и воля к жизни! Нам бы, человекам, у них поучиться…

Под зимним солнцем  и луной,

Под нежной снежной пеленой,

Из ничего, из «не могу» –

Растет мой сад – назло врагу.

 

Я взяла в руки эти луковички, очнувшиеся, прозревающие и прорастающие из самих себя в белый свет, в небо, в воздушное пространство, и посадила их в садовый контейнер с хорошим компостом. Словно бы в госпиталь отправила на поправку израненных инвалидов этой необычно долгой зимы.

Смотрю на днях: битые жизнью гиацинтовые луковицы уже выпростали вверх свои тугие косички и метелочки. И крохотные крокусы, словно дети, спрыгнувшие с больничной койки при первых же признаках выздоровления, бойко обзавелись бутонами, а сегодня при первом же ярком солнце уже и распустились, раскрыли свои разноцветные, пестрые чашечки. Но они были словно бы меньше росточком, явно бледнее своих здоровых ровесников, благополучно перезимовавших в питательной садовой почве.

Крокусов у нас в саду всегда хоть пруд пруди, так много. Мы любим это радужное и радостное разноцветье. Сегодня и шмели выползли на свет из зимних норок, и гудели весь день, и ныряли в большие, налитые здоровой плотью и силой  крокусы, копошились там, купались в первой весенней пыльце.

Перед закатом я опять вышла в сад. И то, что я увидела, ввергло меня в состояние созерцательного восторга. Большой шмель, очевидно одуревший от первой «дозы» весеннего воздуха и солнца, спал в сердцевине цветочной чашечки. Словно дитя в колыбели! Самым удивительным же и необычным было то, что спал он в цветке еще не окрепшем, с трудом раскрывшем свои лепестки после всех суровых невзгод. И он сам при этом согревал слабое растеньице изнутри, из самой сердцевинки, своим телесным теплом. Большой и пушистый шмель выбрал для отдыха и ночлега не сытый и сильный цветок с хорошей родословной, а бледный и слабый, без роду и племени. Цветок, случайно выживший в житейских передрягах, распустивший свои яркие перышки в детском доме, в детском санатории, в детской больнице.

Не уюта, а приюта искал этот ночной постоялец.

Этот крохотный крокус, ставший для истощенного зимним голоданием шмеля спасением, был когда-то беспризорным найденышем, и тоже был спасен, получил свой шанс на выживание. И теперь словно бы передал его дальше, по эстафете добра.

Безродный приютил Бездомного! Дал ночлег бесприютному, утешил безутешного, накормил, обогрел и спать уложил.  Явил нам чудо милосердия.

ШМЕЛЬ ЗОЛОТИСТЫЙ

 

Необратимая жизнь – коротка,Лидия ГРИГОРЬЕВА. Фотопоэзия

мчится, на стыках грохочет.

Шмель золотистый в устье цветка

долго и нежно хлопочет.

 

И, за витком завивая виток,

в звоне зеленого зноя,

шмель золотой окунает в цветок

тело свое молодое.

 

Зной бесноватый, соленая муть,

грохот вблизи автострады.

Жизнь коротка, но ее обмануть –

нет вожделенней отрады.

 

Не перестанет и не улетит,

далью влекомый душистой,

видишь – витает, слышишь – гудит

шмель золотой и пушистый.

 

Венчиком дымным стоит над цветком

жаркий дурман аромата.

Это не важно, что будет потом,

жизнь коротка, но чревата…

       


КАМЕЛИЯ В СИЯНЬЕ ДНЯ

      Лидия ГРИГОРЬЕВА. Фотопоэзия

                           

Зимним февральским днем, выйдя после церковной службы из лондонского храма Успения Божьей Матери и Всех Святых, я была поражена буйным цветением неведомого мне растения. Невысокое раскидистое деревце с ярко-зелеными глянцевыми листьями было сплошь покрыто роскошными, пышными багряными цветами. Я не могла оторвать глаз от этого ботанического чуда.

Так много лет назад я впервые встретилась с одной из разновидностей японской камелии. Южная Англия с ее теплыми и бесснежными зимами приютила в своих парках и садах много и других завезенных из бывших британских колоний экзотических растений: от пальм и рододендронов до глициний и азалий. Разве что только на любимые мною олеандры и бугенвиллии тут тепла не хватает. Но зато с февраля по апрель, выкипая, как молочная и клубничная пенка, через края садовых оград, цветут разнообразные декоративные вишни. И, конечно же, тут и там в этом кипении виден сиятельный блеск, лоск и глянец царственных камелий – от свадебно белых до нежно-розовых и ярко-алых тонов.

Тогда же у ограды зимнего церковного палисадника я размечталась и поняла, что если мне доведется обладать хотя бы небольшим садом, я обязательно посажу в нем камелию. Так все и случилось. Уже много лет в моем лондонском садике цветут персидская сирень, индийская азалия, крымская глициния и три деревца японских камелий.

Одна камелия в своих притязаниях очеловечиться похожа на страстную цыганку с ярко-красным цветком в прическе. Классическая цыганка Аза. А может быть, и Кармен. Она произросла из купленного в садовом центре отростка и со временем превратилась в пышнотелую яркую особу, разбросавшую по темно-глянцевому зеленому подолу пышной кустистой юбки ярко-красные, самых знойных оттенков, роскошные соцветия.

Второе деревце мне подарили, сказав, что цветы на нем будут бледно-розовыми. И я огорчилась. Ведь и красную камелию я купила только потому, что не было в тот момент другой. А мне хотелось исполнить свою мечту о камелии в своем саду как можно скорее. Бледно-розовый цвет тоже меня не мог бы порадовать, ибо я люблю яркие, насыщенные цвета. Я высказала свои сомнения вслух. И тогда случилось невероятное. Подаренная мне худенькая и бледная девочка-камелия… заболела. Она словно бы услышала мой монолог и обиделась на меня. «Лучше умереть, чем быть нежеланной и нелюбимой!» – словно бы решила она. И стала сохнуть. И отказалась цвести. Ее бутончики, налившиеся соками за зиму, к весне просто опали. А юные листья и вовсе потеряли свой изумрудный блеск, побледнели и покрылись болезненными ржавыми пятнышками.

Что только мы ни делали, как только ее ни лечили! И пересаживали неженку в наиболее солнечные уголки нашего небольшого сада. И подкармливали ее органическим компостом и всякими вкусными, нужными для здоровья удобрениями. Ничего не помогало. Розовая камелия погибала на наших глазах, как погибла от чахотки Маргарита Готье – героиня романа Дюма-сына «Дама с камелиями», воплотившаяся и в знаменитой опере Верди «Травиата».

 

ДАМА С КАМЕЛИЯМИ

 

Камелия моя, ты приболела,

покрылись листья рябью желтизны,

ты, как свеча, оплавилась, истлелаЛидия ГРИГОРЬЕВА. Фотопоэзия

в напрасном ожидании весны.

 

Не будет подвенечного наряда,

тебя изъела долгая зима.

И над тобой рыдает Травиата,

слезу роняют Верди и Дюма.

 

И вызывают страсти роковые,

порочные и гиблые мечты,

блестящие и словно восковые,

заблудшие, роскошные цветы.

 

Камелия моя, ты иностранка!

Вокруг тебя чужой восторг сквозит.

И лишь любви алмазная огранка,

тебя очеловечив, воскресит.

 

И вижу я, судьбу твою листая:

ты вышла из страстей, как из огня,

невинною красой своей блистая,

камелия моя! В сияньи дня…

 

В конце концов, мы отделили от больной камелии черенок и рассадили, словно бы дочку и маму, в два больших керамических горшка. И перестали надеяться на полноценное и здоровое цветение обеих болезненных капризниц. Пусть себе растут, как могут. Пусть и не цветут, если не хочется. В этих пустых и напрасных, казалось бы, заботах пролетело, ни много и ни мало, целых десять лет! И вот прошлой зимой два маленьких вечнозеленых деревца покрылись, наконец-то, бутонами, напоминавшими своим здоровым видом хорошо откормленных младенцев. Будто бы в отместку за мои сомнения в их красоте, оба  деревца раскрыли свои бутоны, словно бы ларцы с невиданными сокровищами. Цветы оказались ярко-розово-малиновыми. Именно такими, о каких когда-то мне и мечталось! Они не были похожи на все другие, встречавшиеся мне ранее. Во-первых, форма каждого цветка отличалась яркой индивидуальностью. Разнообразие цветочных розеток было таким поразительным, что они напоминали собой целое человеческое сообщество, где каждый не похож на другого.

Кроме того, на одной и той же ветке, словно бы сочленившись друг с другом, произросли цветки весьма ощутимо разнополые. Мальчик и девочка. Не иначе. И на здоровье, как говорится! Уж если больную камелию удалось возродить к жизни и цветению, есть на что надеяться и каждому из нас, столь не похожему на всех прочих и остальных.

Говорят, что именно Жозефина Богарне, ставшая потом женой Наполеона Бонапарта, привезла  камелию в Европу с тропического острова, на котором родилась и выросла. Именно она ввела во Франции в моду цветок камелии как женское украшение, прикрепив его однажды к своему бальному платью.

 

КАМЕЛИЯ И ЖОЗЕФИНА

 

Не влюблена и небезвинна,

в алмазах чуткие персты:

камелия и Жозефина –

горячий глянец красоты.

 Лидия ГРИГОРЬЕВА. Фотопоэзия

Заметит даже иностранец:

тут выставляют напоказ

камелии и лоск, и глянец,

креольский блеск лукавых глаз.

 

Касаньем губы холодили

и ускользали на лету…

Они друг другу подходили –

цветок и женщина в цвету!

 

Несло опасностью и риском:

цветок блистательный не пах

ни на балу бонапартийском, 

ни на атласных простынях.

 

Лишь лепестки багряно рдели.

Светился кожи влажный лоск.

И в императорской постели

цветы оплавились, как воск.

 

 

image_printПросмотр для печати
avatar

Об Авторе: Лидия Григорьева

Поэт, эссеист и фотохудожник. Член Союза писателей СССР (1984), Европейского Общества культуры (1995), Всемирной Академии искусства и культуры (1995), Международного ПЕН-клуба (1999). В 2015 и 2016 вышли две новые книги «Поэзия сновидений» и «Стихи для чтения в метро». Создатель синтетического жанра «фотопозия», в котором сочетаютя поэзия, философия и видеометафора. Автор многих поэтических книг, двух романов в стихах и книги избранных стихотворений и поэм «Вечная тема» (2013), получившей диплом финалиста на всероссийском конкурсе «Книга года». Автор фотоальбома «Венецианские миражи» (2011) и книги эссе «Англия — страна Советов» (2008). Книга стихов «Небожитель» (2007) вошла в шорт-лист Бунинской премии. Лауреат специальной премии им. М.Волошина от Союза российских писателей (2010) за лучшую поэтическую книгу года («Сновидение в саду»), и премии им. А. Дельвига (2012) за поэтические публикации последних лет. Лауреат премии им. Тютчева «Мыслящий тростник» в номинации «Философское стихотворение» (2016). Недавно в издательстве GLAGOSLAV вышла книга Лидии Григорьевой “ Shards from the Polar Ice” («Осколки полярного льда»). Selected poems. Translation by John Farndon. Книга номинирована издательством на одну из британских литературных премий. Родилась на Украине. Детство провела на Крайнем Севере. Школу закончила в Луганске, а университет в Казани. Много лет живет в Лондоне и Москве. Ведет активную творческую деятельность, участвуя в международных конгрессах, форумах и поэтических фестивалях с докладами о поэзии и новыми поэтическими произведениями. Ее стихи переведены на английский, японский, китайский, арабский, грузинский, чешский, словацкий и другие языки. Награждена памятной медалью в честь 110-летия со дня рождения Мусы Джалиля и медалью «Лица года», как победитель Всеросийского фестиваля искусств «АРТИАДА» (2016).

Оставьте комментарий