Григорий ЛИТИНСКИЙ (1924 – 2000). ЗА НЕМАНОМ БЫЛА ГЕРМАНИЯ

Григорий Литинский7 февраля 1945 года

Наша понтонно-мостовая бригада была переброшена из Литвы в Пруссию. Был получен приказ построить за двадцать дней мост через реку Неман в городе Тильзите.

И началась строительная горячка. Батальоны бригады работали чуть ли не круглые сутки. Усталость валила людей с ног. Солдаты засыпали за работой, и топоры, выпущенные из ослабевших рук, падали с высоты на лёд. На мост послали почти всех солдат технических и других подразделений. Но людей всё равно не хватало. Мои зенитчики тоже работали на мосту. На О.П. я остался с одним солдатом. Вдвоём, обычно по ночам, мы открывали огонь по одиночным самолётам немцев. Землянка взвода была расположена у самого моста. Мои приятели взводные командиры находили здесь приют и отсыпались на нарах.

Тяжелее других переносил перегрузки лейтенант Игорь С., красивый блондин родом из Питера. Он был земляком и другом Павла Рудакова и одним из соавторов его интермедий. (Того самого Рудакова, который впоследствии стал знаменитым эстрадным артистом, исполнявшим сатирические куплеты вместе с Вениамином Нечаевым. Прим. ЕЛ.) Но теперь было не до шуток. Не хватало сил даже добраться до ротной казармы.

Безумная гонка продолжалась двадцать дней, и высоководный мост длиной в шестьсот метров был наконец построен. Мощные деревянные фермы позволяли пропускать по нему танки.

В честь успешного окончания строительства моста комбриг устроил банкет для офицерского состава. Собралось почти триста человек. Среди них несколько женщин. У Игоря уже была невеста – наш батальонный доктор Галина. Игорь успел отдохнуть, был остроумен и танцевал с ней в числе немногих пар.

Банкет прошёл прекрасно. Еды и питья – вдоволь. А вот по мосту ни танки, ни техника пока не шли. К чему была такая спешка? Замыслы полководцев лейтенантам неведомы…

В Тильзите я получил письмо из Москвы от мамы. Она сообщала, что им привезли дрова, топят «буржуйку», и в доме с отключённым центральным отоплением стало тепло. Отец серьёзно болен и поедет в подмосковный кардиологический санаторий. Мама сетовала, что у моей сестрицы нелады с учёбой, а впереди 10-й класс. От Маруси писем всё нет. Ещё в прошлом году я оформил на неё денежный аттестат. Почему она молчит?

Появилось свободное время. Я бродил по городу, видел разрушенные районы, но вблизи моста сохранились целые кварталы. На Rosen Strasse обосновались штаб батальона и офицерская столовая. Ротные казармы сначала тоже располагались здесь, но был объявлен карантин… Нет, никто опасно не заболел, однако боялись диверсий и рассредоточили казармы в нескольких местах. Слава богу, обошлось без диверсий, но взрывы гремели почти каждую ночь. У меня в землянке регулярно вышибало окошко. Это наши подрывники взрывали остатки моста королевы Луизы. Он стоял ниже нашего моста по течению и мог мешать ледоходу. Мост был прекрасен взлётом своих трёх арок. Большой, каменный, гордость города! Но немцы его всё же уничтожили. Военная тактика важнее памятников архитектуры…

Город горел. Огонь перебрасывался с одного дома на соседний. Тушить пожар некому. Гражданских немцев не было, а наши солдаты такой команды не получали. Никто не знал будущей судьбы Тильзита. Говорили, что на него претендуют литовцы. Якобы он исторически – литовский, именуемый Тильже.

По улицам ползли большие, тяжеленные конные подводы. Это литовцы забирали из квартир мебель и другие ценные вещи и увозили их к себе домой, за Неман. Их никто не останавливал.

Начальник штаба бригады, бывший наш комбат, дважды посылал меня вглубь Пруссии. Первая поездка была в поисках камня – бутить сваи моста. Камень я нашёл. Вторая – провести инженерную разведку участка реки Прегель, на которой стоял Кенигсберг. Мимо меня по шоссе двигались колонны пленных. Вся охрана – несколько наших солдат. Вместе с военными было много гражданских. Колонны шли к Тильзиту. На фермах, в благоустроенных каменных домах, ещё оставались хозяева. Огромные стада чёрно-белых коров перегонялись нашими солдатами на восток.

22 февраля 1945 года

Новый приказ – построить высоководный мост у города Таннау. Прощай, Тильзит!

В Таннау весь взвод живёт в крохотной землянке. Погода стоит ужасная: холод, дождь и вдруг – самая настоящая пурга. Да такая, что землянку занесло. Я откопался, выбрался наружу. Рядом находился маленький домик. В нём кто-то жил. Я решил зайти. Встретила меня немка средних лет и после короткого разговора предложила с ней переспать: «Только девочку не трогайте!» В соседней комнате на кровати лежала перепуганная молодая девушка. Мне стало не по себе, и я заторопился уйти. Всё было ясно: здесь уже побывали наши солдаты…

Наконец пришло коротенькое письмо от Маруси. Какое-то сухое, без тепла. Она писала, что учится на филфаке и вместе с подругой снимает комнату около Зубовской площади. И всё. Не знаю, что и подумать. Подозрения не дают покоя.

3 марта 1945 года

Мост через реку Дайме построен. Новое задание – построить пирс в городе Гранце для захода военных катеров.

Гранц – гродок на берегу Балтийского моря. Здесь берёт начало Куршская коса. Море я увидел впервые. Долго стоял, не мог оторвать взгляда, поражённый необъятностью простора и мощью стихии.

Наши дизель-молоты должны были забить два сплошных ряда свай, чтобы потом строители могли между ними уложить камень. Непогода затрудняла работу с понтонов, а налетевший шторм и вовсе её приостановил. Несколько понтонов мы не успели вытащить на берег, и их разломало на куски. Смогли построить только треть пирса.

Маленький Гранц был немецким курортом. Одноэтажные и двухэтажные дома, много ресторанов, баров и отелей. Немцев в городе не было. Большинство бежало с отступающей армией, а тех, кто остался, эвакуировали в наш тыл. Были и такие, что кончали с собой. Их находили висящими на чердаках.

Огневая позиция зенитчиков располагалась возле строившегося пирса. Солдаты разместились в доме неподалёку. В соседнем домике жили мы с рядовым Тимофеем Г. Хитроумный Тимофей выбрал бывшее маленькое кафе с запасом продуктов и горами посуды. Он служил у меня ординарцем, и старое кафе облегчало его хлопоты. Посуду Тимофей не мыл, просто брал стопку тарелок, протирал их полотенцем, а грязные после еды выбрасывал в окно. В Гранце он больше не просил отпустить его жениться. Не было необходимости… Последний раз ординарец проделал это в Даугавпилсе. Проведя брачную неделю с очередной «женой», он явился во взвод сияющий, с кучей продовольствия. Приволок мёд, масло, сыр и другие деликатесы.

Внешне Тимофей был мужчина неказистый – худой да и ростом невелик – но хитёр, умён и обходителен. Женщины его любили, называли ласково Тимочкой. Тимофей увлёкался фотографией. На сохранившихся снимках у берега моря стоит вся наша компания: семь «Ванек взводных» – молодые, жизнерадостные лейтенанты. Игорь рядом с докторшей Галей, я – с Ниной.

Познакомились мы с Ниной в клубе и сразу понравились друг другу. (Тут, наверное, надо учесть мою обиду на Марусю за её холодные письма. Нрава я был горячего. Молодой лейтенант двадцати одного года.) Мне не пришлось завоёвывать расположение Нины. Она тянулась ко мне сама. Офицерская форма не уменьшала девичьей привлекательности этой тоненькой смуглянки. Нина служила при штабе армии в отделе военной цензуры. Была образована, интеллигентна. Такую прелесть на фронте я повстречал впервые и поддался порыву чувств. Нам было вместе так хорошо, что даже не хотелось идти на танцы…

После шторма наступила тёплая, безветренная погода. Дизелисты забили сваи, и 17-го марта пирс был закончен. Руководство устроило в клубе приём, на котором выступил с концертом любимый всеми Павел Рудаков.

Построив пирс, батальон оставался в Гранце ещё две недели. Вечером 31-го марта офицеров вызвали из клуба на совещание. Мы получили новое задание: возвести мост через реку Прегель в двенадцати километрах от Кенигсберга. Утром 1-го апреля колонна машин батальона покинула полюбившийся Гранц. В этот ранний час нас пришли проводить пять девушек-подруг из отдела военной цензуры. Потом были письма. Последнее пришло мне в Забайкалье осенью 1945 года. В письме была фотография: пять подруг позируют, взобравшись на постамент памятника Вильгельму в Берлине. На обратной стороне трогательная надпись: «На память о короткой счастливой встрече в Гранце». Девушки одеты в гражданские платья. Может, они уже демобилизовались? Я сохранил в дневнике адрес полевой почты, имя и фамилию девушки. Похоже, эта смуглянка была дочерью Армении. Этого я тогда не понял. Впрочем, какая разница!

Батальон выстроил мост через реку Прегель за одну неделю. Готовился десант на косу Фриш Хафен. Я вёз на исходные позиции катер и, заплутав, выскочил на передовую. Под огнём едва выбрался из переделки, но катер мы всё же доставили на место.

7 апреля 1945 года.

Сегодня начался штурм Кенигсберга. Наша авиация бомбила город. Самолёты летали тучами. Даже гражданские «Дугласы» и те сбрасывали бомбы. Артиллерийская подготовка длилась всего полчаса. Город был объят дымом, сквозь который во многих местах пробивалось пламя. В военной сводке от 9 апреля сообщалось, что взято в плен пятнадцать тысяч человек. С высоты Фуксхофена штурм города был виден, как на панораме. По дороге шли колонны пленных. Здесь находились тылы 16-й Гвардейской дивизии, в которой я воевал прошлой зимой под Витебском. Дивизией продолжал командовать генерал Рыжиков. Командир полка получил ранение. Все офицеры новые.

11 апреля 1945 года

Кенигсберг взят! Город превращён в руины. Улицы заполнены пленными. В сводке сообщалось, что их уже девяноста тысяч. Среди пленных попадались русские и даже «елдаши».

В одном из полуразрушенных домов я обнаружил два женских трупа. Видимо, это были мать – крупная полная женщина – и дочь – молоденькая девушка. У обеих задраны подолы. У старшей в интимное место воткнута палка со щёткой. За время службы в армии я видел много крови и ужасов. На войне как на войне. Но это военное преступление! Ублюдков, которые совершают такое, надо пристреливать на месте. Отдавать под трибунал – только время тянуть. В ту ночь я впервые долго не мог заснуть. Мерещились трупы несчастных женщин.

Батальон разместился на одной из уцелевших окраин города. Получили очередное задание: пропустить по реке Прегель военные катера. Пришлось разбирать мост, который мы только недавно возвели. И тут новый приказ: переправить войска через канал в городе Пиллау, чтобы очистить косу от немцев. Но пока Пиллау ещё не взят, и до него от передовой двадцать километров. Роты строят штурмовые мостики у городка Фишхаузен. Не обошлось без тяжёлой потери. Пулей в живот был ранен лейтенант Игорь С. В госпитале он скончался. Товарищи рассказывали, что Игорь излишне рисковал – хотел добыть трофейный аккордеон. Свадьба не состоялась. А доктор Галина через несколько месяцев вышла замуж за командира мостовой роты. На фронте всё совершается быстро: смерть забирает жизнь, одна любовь сменяет другую. Фёдор был отличным парнем, но попроще Игоря.

3 мая 1945 года

Вчера был взят Берлин. Сообщалось о самоубийстве Гитлера. В Пиллау наш батальон стоит уже целую неделю. Через канал, шириной пятьсот метров, провели понтонный мост и паромную переправу.

На стенах домов в Пиллау – крупные надписи-лозунги «Sieg oder Sibirien» (Победа или Сибирь!) На маленькой площади лежат раненые немцы – человек тридцать. Ходить не могут. Медиков нет – ни немецких, ни наших. Молоденький оберлейтенант всхлипывает, просит помочь. По набережной, словно призраки, тащится несколько белых лошадей. Голодные и обессиленные, они передвигаются мелкими скачками. К стене канала вода прибила много трупов в гражданском. Эти немцы предпочли утопиться, но не попасть к русским. Солёная вода разъела и обезобразила их лица. В канале стоит полузатопленный пароход с продовольствием. Солдаты на лодках добираются до него – добыть продукты и отправить домой посылки. Теперь это разрешается.

Погода стоит дождливая, промозглая. Переехав канал по понтонному мосту, попадаешь в городок Нейтиф. Здесь в уцелевших домах расквартировали наш батальон. Рядом находились позиции береговой немецкой артиллерии. Орудия немцы вывезли. Остались огромные бинокли и другие приборы. Они слишком велики, чтобы можно было ими воспользоваться как трофеями.

Зенитные пулемёты установлены, как обычно, у моста. Говорят, что коса сильно укреплена. Её ширина – до двух километров. Так что выбить немцев оттуда – задача нелегкая.

Наша бригада навела второй понтонный мост под шестнадцать тонн. Через мост пошли колонны пленных. Их несчётное количество. В одной из колонн появилась молодая немка. Она пыталась убежать от преследования: за ней гнался пьяный танкист с пистолетом в руке. Женщина кричит, просит защитить её. Пленные не реагируют. Сил нет или шкуру свою спасают? На мосту понтонеры обезоружили разбушевавшегося танкиста и заперли в караульное помещение – проспаться.

9-го мая нам сообщили, что война закончилась и германская армия капитулировала. Радости не было границ. Мы, как ошалелые, обнимали и целовали друг друга. Выбежали на улицу и устроили салют из личного оружия и ракетниц. Капитан помпотех притащил канистру какого-то подозрительного спиртного зелья. Мы пили кружками этот жуткий «студебеккер». К счастью, никто не отравился и не ослеп. А такие случаи бывали нередко.

В Пиллау прибыло много воинских частей, в том числе военные моряки. Очистили от немцев косу Фриш Нерунг. Мосты и паромы выполнили свою задачу. Бригада погрузила понтоны на автомобили и двинулась к Кенигсбергу. Однако на выезде колонна была остановлена военными моряками.

– Показывайте, что везёте!

– Не ваше дело!

А под понтонами полно «трофеев». Было даже одно пианино.

– Вывозить имущество запрещено. Выгружайте!

Головные машины попытались пробиться силой. Но моряки не шутят и открывают стрельбу. Пока в воздух. Ещё немного и начнётся «гражданская война». Понтонеры с автоматами спешат на помощь. Кто-то догадался вызвать коменданта города и командира бригады. Оба полковника вскоре подъехали на Виллисах, поздоровались и отошли для переговоров. Видимо, доводы комбрига были «убедительными», и колонну пропустили без досмотра. Ну, погорячились морячки…

В Кенигсберге остановка на сутки. И батальон едет на расчистку Закенбургского канала. Этот канал соединяет реку Неман с заливом Куриш Хафен. Задание нетрудное, но… здесь продолжается война. Немцы из Любавской группировки начали пробираться в глубь Пруссии. В стычках были убитые красноармейцы, правда, из других частей. Погибнуть после Дня победы! Какая суровая участь!

Бригада теперь именуется «Кенигсбергской ордена Кутузова», а наш батальон – «Ордена Александра Невского».

Странно, но окончание войны в бригаде не было отмечено ни торжественным собранием, ни банкетом. Как-то всё спустили на тормозах. Кончилась война – кончилась вольница. Настала пора закручивать гайки.

Батальон возвратился в Кенигсберг, точнее на его окраину – Ляут. Гарнизона здесь не было. Нас разместили в длинных трёхэтажных домах, предназначенных для рабочих. Рядом в таких же домах жили немцы: старики, женщины и дети. Они голодали, и мы помогали им продуктами. Особенно привязалась ко мне белокурая девочка лет пяти. На снимке она сидит у меня на коленях.

Почтальон, всезнающий «Харитоша», уже давно принёс слух, что в Кенигсберге для нас готовят эшелоны и наш путь теперь лежит на Дальний Восток. Советское правительство денонсировало пакт с Японией.

А пока в батальоне шла обычная мирная жизнь: учёба, дежурства, спорт (особенно любимый мной волейбол). Я готовился к поступлению в институт: повторял математику и английский.

Июнь выдался тёплым. В крошечных садиках, принадлежавших рабочим, цвели яблони и вишни.

Слухи об отправке на Дальний Восток подтвердились. В июле 1945 года бригада погрузилась в эшелоны и двинулась через всю страну на восток.

Нас никто не провожал. На пепелище у железнодорожных путей осталась только сумасшедшая немецкая девушка. Она постоянно что-то искала. Солдаты не обижали её, подкармливали.

Езда в эшелоне – дело невесёлое, да и перспектива новой войны мало радовала. Чтобы развлечься, молодые офицеры придумали разыгрывать спектакль в виде суда. Первым судили начфина – безобиднейшего Петю С. Судили за сожительство с глухонемой немкой. Всё было, как в настоящем суде. Многие офицеры оказались весьма артистичными. Спектакль шёл часами. Вагон сотрясался от хохота. Думать о новой войне никто не хотел.Григорий Литинский7 февраля 1945 года

Наша понтонно-мостовая бригада была переброшена из Литвы в Пруссию. Был получен приказ построить за двадцать дней мост через реку Неман в городе Тильзите.

И началась строительная горячка. Батальоны бригады работали чуть ли не круглые сутки. Усталость валила людей с ног. Солдаты засыпали за работой, и топоры, выпущенные из ослабевших рук, падали с высоты на лёд. На мост послали почти всех солдат технических и других подразделений. Но людей всё равно не хватало. Мои зенитчики тоже работали на мосту. На О.П. я остался с одним солдатом. Вдвоём, обычно по ночам, мы открывали огонь по одиночным самолётам немцев. Землянка взвода была расположена у самого моста. Мои приятели взводные командиры находили здесь приют и отсыпались на нарах.

Тяжелее других переносил перегрузки лейтенант Игорь С., красивый блондин родом из Питера. Он был земляком и другом Павла Рудакова и одним из соавторов его интермедий. (Того самого Рудакова, который впоследствии стал знаменитым эстрадным артистом, исполнявшим сатирические куплеты вместе с Вениамином Нечаевым. Прим. ЕЛ.) Но теперь было не до шуток. Не хватало сил даже добраться до ротной казармы.

Безумная гонка продолжалась двадцать дней, и высоководный мост длиной в шестьсот метров был наконец построен. Мощные деревянные фермы позволяли пропускать по нему танки.

В честь успешного окончания строительства моста комбриг устроил банкет для офицерского состава. Собралось почти триста человек. Среди них несколько женщин. У Игоря уже была невеста – наш батальонный доктор Галина. Игорь успел отдохнуть, был остроумен и танцевал с ней в числе немногих пар.

Банкет прошёл прекрасно. Еды и питья – вдоволь. А вот по мосту ни танки, ни техника пока не шли. К чему была такая спешка? Замыслы полководцев лейтенантам неведомы…

В Тильзите я получил письмо из Москвы от мамы. Она сообщала, что им привезли дрова, топят «буржуйку», и в доме с отключённым центральным отоплением стало тепло. Отец серьёзно болен и поедет в подмосковный кардиологический санаторий. Мама сетовала, что у моей сестрицы нелады с учёбой, а впереди 10-й класс. От Маруси писем всё нет. Ещё в прошлом году я оформил на неё денежный аттестат. Почему она молчит?

Появилось свободное время. Я бродил по городу, видел разрушенные районы, но вблизи моста сохранились целые кварталы. На Rosen Strasse обосновались штаб батальона и офицерская столовая. Ротные казармы сначала тоже располагались здесь, но был объявлен карантин… Нет, никто опасно не заболел, однако боялись диверсий и рассредоточили казармы в нескольких местах. Слава богу, обошлось без диверсий, но взрывы гремели почти каждую ночь. У меня в землянке регулярно вышибало окошко. Это наши подрывники взрывали остатки моста королевы Луизы. Он стоял ниже нашего моста по течению и мог мешать ледоходу. Мост был прекрасен взлётом своих трёх арок. Большой, каменный, гордость города! Но немцы его всё же уничтожили. Военная тактика важнее памятников архитектуры…

Город горел. Огонь перебрасывался с одного дома на соседний. Тушить пожар некому. Гражданских немцев не было, а наши солдаты такой команды не получали. Никто не знал будущей судьбы Тильзита. Говорили, что на него претендуют литовцы. Якобы он исторически – литовский, именуемый Тильже.

По улицам ползли большие, тяжеленные конные подводы. Это литовцы забирали из квартир мебель и другие ценные вещи и увозили их к себе домой, за Неман. Их никто не останавливал.

Начальник штаба бригады, бывший наш комбат, дважды посылал меня вглубь Пруссии. Первая поездка была в поисках камня – бутить сваи моста. Камень я нашёл. Вторая – провести инженерную разведку участка реки Прегель, на которой стоял Кенигсберг. Мимо меня по шоссе двигались колонны пленных. Вся охрана – несколько наших солдат. Вместе с военными было много гражданских. Колонны шли к Тильзиту. На фермах, в благоустроенных каменных домах, ещё оставались хозяева. Огромные стада чёрно-белых коров перегонялись нашими солдатами на восток.

22 февраля 1945 года

Новый приказ – построить высоководный мост у города Таннау. Прощай, Тильзит!

В Таннау весь взвод живёт в крохотной землянке. Погода стоит ужасная: холод, дождь и вдруг – самая настоящая пурга. Да такая, что землянку занесло. Я откопался, выбрался наружу. Рядом находился маленький домик. В нём кто-то жил. Я решил зайти. Встретила меня немка средних лет и после короткого разговора предложила с ней переспать: «Только девочку не трогайте!» В соседней комнате на кровати лежала перепуганная молодая девушка. Мне стало не по себе, и я заторопился уйти. Всё было ясно: здесь уже побывали наши солдаты…

Наконец пришло коротенькое письмо от Маруси. Какое-то сухое, без тепла. Она писала, что учится на филфаке и вместе с подругой снимает комнату около Зубовской площади. И всё. Не знаю, что и подумать. Подозрения не дают покоя.

3 марта 1945 года

Мост через реку Дайме построен. Новое задание – построить пирс в городе Гранце для захода военных катеров.

Гранц – гродок на берегу Балтийского моря. Здесь берёт начало Куршская коса. Море я увидел впервые. Долго стоял, не мог оторвать взгляда, поражённый необъятностью простора и мощью стихии.

Наши дизель-молоты должны были забить два сплошных ряда свай, чтобы потом строители могли между ними уложить камень. Непогода затрудняла работу с понтонов, а налетевший шторм и вовсе её приостановил. Несколько понтонов мы не успели вытащить на берег, и их разломало на куски. Смогли построить только треть пирса.

Маленький Гранц был немецким курортом. Одноэтажные и двухэтажные дома, много ресторанов, баров и отелей. Немцев в городе не было. Большинство бежало с отступающей армией, а тех, кто остался, эвакуировали в наш тыл. Были и такие, что кончали с собой. Их находили висящими на чердаках.

Огневая позиция зенитчиков располагалась возле строившегося пирса. Солдаты разместились в доме неподалёку. В соседнем домике жили мы с рядовым Тимофеем Г. Хитроумный Тимофей выбрал бывшее маленькое кафе с запасом продуктов и горами посуды. Он служил у меня ординарцем, и старое кафе облегчало его хлопоты. Посуду Тимофей не мыл, просто брал стопку тарелок, протирал их полотенцем, а грязные после еды выбрасывал в окно. В Гранце он больше не просил отпустить его жениться. Не было необходимости… Последний раз ординарец проделал это в Даугавпилсе. Проведя брачную неделю с очередной «женой», он явился во взвод сияющий, с кучей продовольствия. Приволок мёд, масло, сыр и другие деликатесы.

Внешне Тимофей был мужчина неказистый – худой да и ростом невелик – но хитёр, умён и обходителен. Женщины его любили, называли ласково Тимочкой. Тимофей увлёкался фотографией. На сохранившихся снимках у берега моря стоит вся наша компания: семь «Ванек взводных» – молодые, жизнерадостные лейтенанты. Игорь рядом с докторшей Галей, я – с Ниной.

Познакомились мы с Ниной в клубе и сразу понравились друг другу. (Тут, наверное, надо учесть мою обиду на Марусю за её холодные письма. Нрава я был горячего. Молодой лейтенант двадцати одного года.) Мне не пришлось завоёвывать расположение Нины. Она тянулась ко мне сама. Офицерская форма не уменьшала девичьей привлекательности этой тоненькой смуглянки. Нина служила при штабе армии в отделе военной цензуры. Была образована, интеллигентна. Такую прелесть на фронте я повстречал впервые и поддался порыву чувств. Нам было вместе так хорошо, что даже не хотелось идти на танцы…

После шторма наступила тёплая, безветренная погода. Дизелисты забили сваи, и 17-го марта пирс был закончен. Руководство устроило в клубе приём, на котором выступил с концертом любимый всеми Павел Рудаков.

Построив пирс, батальон оставался в Гранце ещё две недели. Вечером 31-го марта офицеров вызвали из клуба на совещание. Мы получили новое задание: возвести мост через реку Прегель в двенадцати километрах от Кенигсберга. Утром 1-го апреля колонна машин батальона покинула полюбившийся Гранц. В этот ранний час нас пришли проводить пять девушек-подруг из отдела военной цензуры. Потом были письма. Последнее пришло мне в Забайкалье осенью 1945 года. В письме была фотография: пять подруг позируют, взобравшись на постамент памятника Вильгельму в Берлине. На обратной стороне трогательная надпись: «На память о короткой счастливой встрече в Гранце». Девушки одеты в гражданские платья. Может, они уже демобилизовались? Я сохранил в дневнике адрес полевой почты, имя и фамилию девушки. Похоже, эта смуглянка была дочерью Армении. Этого я тогда не понял. Впрочем, какая разница!

Батальон выстроил мост через реку Прегель за одну неделю. Готовился десант на косу Фриш Хафен. Я вёз на исходные позиции катер и, заплутав, выскочил на передовую. Под огнём едва выбрался из переделки, но катер мы всё же доставили на место.

7 апреля 1945 года.

Сегодня начался штурм Кенигсберга. Наша авиация бомбила город. Самолёты летали тучами. Даже гражданские «Дугласы» и те сбрасывали бомбы. Артиллерийская подготовка длилась всего полчаса. Город был объят дымом, сквозь который во многих местах пробивалось пламя. В военной сводке от 9 апреля сообщалось, что взято в плен пятнадцать тысяч человек. С высоты Фуксхофена штурм города был виден, как на панораме. По дороге шли колонны пленных. Здесь находились тылы 16-й Гвардейской дивизии, в которой я воевал прошлой зимой под Витебском. Дивизией продолжал командовать генерал Рыжиков. Командир полка получил ранение. Все офицеры новые.

11 апреля 1945 года

Кенигсберг взят! Город превращён в руины. Улицы заполнены пленными. В сводке сообщалось, что их уже девяноста тысяч. Среди пленных попадались русские и даже «елдаши».

В одном из полуразрушенных домов я обнаружил два женских трупа. Видимо, это были мать – крупная полная женщина – и дочь – молоденькая девушка. У обеих задраны подолы. У старшей в интимное место воткнута палка со щёткой. За время службы в армии я видел много крови и ужасов. На войне как на войне. Но это военное преступление! Ублюдков, которые совершают такое, надо пристреливать на месте. Отдавать под трибунал – только время тянуть. В ту ночь я впервые долго не мог заснуть. Мерещились трупы несчастных женщин.

Батальон разместился на одной из уцелевших окраин города. Получили очередное задание: пропустить по реке Прегель военные катера. Пришлось разбирать мост, который мы только недавно возвели. И тут новый приказ: переправить войска через канал в городе Пиллау, чтобы очистить косу от немцев. Но пока Пиллау ещё не взят, и до него от передовой двадцать километров. Роты строят штурмовые мостики у городка Фишхаузен. Не обошлось без тяжёлой потери. Пулей в живот был ранен лейтенант Игорь С. В госпитале он скончался. Товарищи рассказывали, что Игорь излишне рисковал – хотел добыть трофейный аккордеон. Свадьба не состоялась. А доктор Галина через несколько месяцев вышла замуж за командира мостовой роты. На фронте всё совершается быстро: смерть забирает жизнь, одна любовь сменяет другую. Фёдор был отличным парнем, но попроще Игоря.

3 мая 1945 года

Вчера был взят Берлин. Сообщалось о самоубийстве Гитлера. В Пиллау наш батальон стоит уже целую неделю. Через канал, шириной пятьсот метров, провели понтонный мост и паромную переправу.

На стенах домов в Пиллау – крупные надписи-лозунги «Sieg oder Sibirien» (Победа или Сибирь!) На маленькой площади лежат раненые немцы – человек тридцать. Ходить не могут. Медиков нет – ни немецких, ни наших. Молоденький оберлейтенант всхлипывает, просит помочь. По набережной, словно призраки, тащится несколько белых лошадей. Голодные и обессиленные, они передвигаются мелкими скачками. К стене канала вода прибила много трупов в гражданском. Эти немцы предпочли утопиться, но не попасть к русским. Солёная вода разъела и обезобразила их лица. В канале стоит полузатопленный пароход с продовольствием. Солдаты на лодках добираются до него – добыть продукты и отправить домой посылки. Теперь это разрешается.

Погода стоит дождливая, промозглая. Переехав канал по понтонному мосту, попадаешь в городок Нейтиф. Здесь в уцелевших домах расквартировали наш батальон. Рядом находились позиции береговой немецкой артиллерии. Орудия немцы вывезли. Остались огромные бинокли и другие приборы. Они слишком велики, чтобы можно было ими воспользоваться как трофеями.

Зенитные пулемёты установлены, как обычно, у моста. Говорят, что коса сильно укреплена. Её ширина – до двух километров. Так что выбить немцев оттуда – задача нелегкая.

Наша бригада навела второй понтонный мост под шестнадцать тонн. Через мост пошли колонны пленных. Их несчётное количество. В одной из колонн появилась молодая немка. Она пыталась убежать от преследования: за ней гнался пьяный танкист с пистолетом в руке. Женщина кричит, просит защитить её. Пленные не реагируют. Сил нет или шкуру свою спасают? На мосту понтонеры обезоружили разбушевавшегося танкиста и заперли в караульное помещение – проспаться.

9-го мая нам сообщили, что война закончилась и германская армия капитулировала. Радости не было границ. Мы, как ошалелые, обнимали и целовали друг друга. Выбежали на улицу и устроили салют из личного оружия и ракетниц. Капитан помпотех притащил канистру какого-то подозрительного спиртного зелья. Мы пили кружками этот жуткий «студебеккер». К счастью, никто не отравился и не ослеп. А такие случаи бывали нередко.

В Пиллау прибыло много воинских частей, в том числе военные моряки. Очистили от немцев косу Фриш Нерунг. Мосты и паромы выполнили свою задачу. Бригада погрузила понтоны на автомобили и двинулась к Кенигсбергу. Однако на выезде колонна была остановлена военными моряками.

– Показывайте, что везёте!

– Не ваше дело!

А под понтонами полно «трофеев». Было даже одно пианино.

– Вывозить имущество запрещено. Выгружайте!

Головные машины попытались пробиться силой. Но моряки не шутят и открывают стрельбу. Пока в воздух. Ещё немного и начнётся «гражданская война». Понтонеры с автоматами спешат на помощь. Кто-то догадался вызвать коменданта города и командира бригады. Оба полковника вскоре подъехали на Виллисах, поздоровались и отошли для переговоров. Видимо, доводы комбрига были «убедительными», и колонну пропустили без досмотра. Ну, погорячились морячки…

В Кенигсберге остановка на сутки. И батальон едет на расчистку Закенбургского канала. Этот канал соединяет реку Неман с заливом Куриш Хафен. Задание нетрудное, но… здесь продолжается война. Немцы из Любавской группировки начали пробираться в глубь Пруссии. В стычках были убитые красноармейцы, правда, из других частей. Погибнуть после Дня победы! Какая суровая участь!

Бригада теперь именуется «Кенигсбергской ордена Кутузова», а наш батальон – «Ордена Александра Невского».

Странно, но окончание войны в бригаде не было отмечено ни торжественным собранием, ни банкетом. Как-то всё спустили на тормозах. Кончилась война – кончилась вольница. Настала пора закручивать гайки.

Батальон возвратился в Кенигсберг, точнее на его окраину – Ляут. Гарнизона здесь не было. Нас разместили в длинных трёхэтажных домах, предназначенных для рабочих. Рядом в таких же домах жили немцы: старики, женщины и дети. Они голодали, и мы помогали им продуктами. Особенно привязалась ко мне белокурая девочка лет пяти. На снимке она сидит у меня на коленях.

Почтальон, всезнающий «Харитоша», уже давно принёс слух, что в Кенигсберге для нас готовят эшелоны и наш путь теперь лежит на Дальний Восток. Советское правительство денонсировало пакт с Японией.

А пока в батальоне шла обычная мирная жизнь: учёба, дежурства, спорт (особенно любимый мной волейбол). Я готовился к поступлению в институт: повторял математику и английский.

Июнь выдался тёплым. В крошечных садиках, принадлежавших рабочим, цвели яблони и вишни.

Слухи об отправке на Дальний Восток подтвердились. В июле 1945 года бригада погрузилась в эшелоны и двинулась через всю страну на восток.

Нас никто не провожал. На пепелище у железнодорожных путей осталась только сумасшедшая немецкая девушка. Она постоянно что-то искала. Солдаты не обижали её, подкармливали.

Езда в эшелоне – дело невесёлое, да и перспектива новой войны мало радовала. Чтобы развлечься, молодые офицеры придумали разыгрывать спектакль в виде суда. Первым судили начфина – безобиднейшего Петю С. Судили за сожительство с глухонемой немкой. Всё было, как в настоящем суде. Многие офицеры оказались весьма артистичными. Спектакль шёл часами. Вагон сотрясался от хохота. Думать о новой войне никто не хотел.