1. Художник

 

Он живёт на Греческой много лет.

Он грустит: Одессы, мол, больше нет.

Говорит: мол, взяли её в кольцо,

Навязали чуждое ей лицо.

 

Он художник, глаз у него остёр,

По Одессе ходит он с давних пор.

Образец «гибридных» её кровей,

И душой и кистью он предан ей.

 

Он картину пишет, морской пейзаж.

Как и я, он любит безлюдный пляж.

«Здесь зарыт, – он шутит, – святой Грааль».      

Он такой по жизни, шутник и враль.             

                                                                    

Мы друг друга знаем давным-давно.

Было нам и весело, и смешно.

Наяву летали мы, а теперь

«Человек, – твердит он, – страшней, чем зверь».

«Человек, – скорбит он, – мертвей, чем прах»,

И слышна усталость в его словах.

Он, чей лёгкий нрав мне давно знаком,

За три года сделался стариком.

 

Он художник, чутка его душа.

Мы идём по городу не спеша.

Мы росли в нём, знаем его давно,

Оттого нам более не смешно.

 

2. В парке

 

Пони в парке катает детей,

Свой удел принимая покорно.

«Отведите животное в тень!» –

Голосит продавщица попкорна.

 

«У бедняжки измученный вид!» –

Вся исходит она состраданьем.

А животное в землю глядит,

Безучастно к её причитаньям.

 

Этот взгляд – равнодушный, пустой, –

От усталости и безнадёжья.

Он у тех, кто уже за чертой,

Но живёт ещё волею Божьей.

 

О, я знаю, когда так глядят!

Этот маленький стойкий трудяга

По несчастью мой верный собрат

И по ритму усталого шага.

 

Я, как он, по маршруту иду,

И хоть сердцем во тьме угасаю,

Не срываю земную узду

И поклажи своей не бросаю.

 

3. Обычный день

 

День обычно начинаю

Солнечною нотой:

 – Здравствуй, улица родная

С денною заботой!

 

Узнаю всегда и сходу

Ритм, тебе присущий.

Вот и я иду по воду

И по хлеб насущный.

 

Ничего во мне такого,

Что бы отличало

От земного, городского,

Южного начала.

 

Не легенду, не величье

Славного былого –

Я люблю в его обличье

Всё, что есть родного.

 

Близость к здешнему народу –

Кубок не испитый.

Узнаю всегда и сходу

Взгляд его открытый.

 

И, неся его дыханье,

Стыд его и славу,

С ним  земные испытанья

Я делю по праву.

 

4. За лёгким дыханьем

 

В морскую пучину подолгу гляжу,

Слежу за её колыханьем.

За свежим порывом сюда прихожу,

А также за лёгким дыханьем.

 

Зачем-то ещё, что непросто назвать,

И вымолвить будничным слогом.

Наверно, затем, чтобы легче сознать

Свой путь перед вечным порогом.

 

Он так очевиден на бреге морском,

Как даже во сне не приснится.

Тем паче в кипящем котле городском

Меж жизнью и жизнью граница

 

Едва ли увидится так же, как здесь,

И так же, как здесь, отзовётся

Лирической нотой – лишь уши развесь

И слушай, как музыка льётся.

 

5. Уличный музыкант

 

Этот уличный музыкант –

Мне послушать его не стыдно.

У него небольшой талант,

Но большая душа, как видно.

 

Он Утёсова пел вчера,

А сегодня – романс старинный.

Подкупает его игра

Задушевностью той невинной,

 

Что нечасто уже найдёшь.

Слышен чей-то смешок: «Прикольно!»

Но запел он – и ты поёшь,

Подпевая ему невольно.

 

Собирается люд простой:

Не за пищею, не за платьем, –

За душевною теплотой,

Что вот-вот и совсем утратим.

 

6. Старая дружба

 

Нашей дружбе жизнь сама залогом.

Мы так много лет друг друга знаем,

Что не говорим уже о многом –

Многое лишь подразумеваем.

 

Даже если время, пробегая,

Сеяло меж нами отчужденье,

Дружбу от него оберегая,

Мы пережидали наважденье

 

И опять встречались, как родные.

(А зачем встречаться нам иначе?)

Да, уже не очень молодые,

Но ещё способные к отдаче.

 

И сейчас, у берега морского

Снова отмечая нашу встречу,

Знаем точно: дружба – не оковы,

А поток бегущий вольной речи,

 

Тёплый взгляд, исполненный участья,

И молчанье грустное о жизни,

Что, хоть горе даст тебе, хоть счастье,

Всё равно ведёт к одной лишь тризне.

 

Неизбежность эту понимая

И уже почти смирившись с нею,

Мы с тобой, словами не играя,

Друг на друга смотрим всё теплее.

 

7. Пульс города

 

Не спится. Вот-вот рассветёт.

Морфей не спешит на подмогу.

Лишь слышно, как время течёт,

Физически слышно, ей-богу!

 

Как будто на кухне вода

Из плохо закрытого крана.

Последняя гаснет звезда,

И выпита зря валерьяна.

 

За окнами шум городской

Подобен сходящей лавине:

Всё ближе, всё громче. Покой

Достался пуховой перине.

 

А мне, как всегда, ни шиша.

Светает. Под кожею снова,

Волнуясь, тревожась, спеша,

Пульс города бьётся родного.

 

8. Лирическая прогулка

 

По Одессе хожу, вспоминая

Все дары её – грош и алтын.

Здесь настигла любовь роковая,

Здесь родился единственный сын.

 

Здесь впервые оформились звуки

В непорочную строчную связь.

Здесь терзали сердечные муки,

С мукой творчества тесно сойдясь.

 

Здесь эпоха сменяла эпоху,

Воцаряясь на миг, как на век,

И, всесильному сдавшись молоху,

Прогибался под ней человек.

 

– Ну кому это всё интересно? –

Вопрошает скептический ум.

Вряд ли автору это известно –

Он лишь слушает времени шум.

 

К каждой мелочи слух напрягает,

Чтоб единый услышать напев.

И что слышит, в стихе излагает,

Вязкость мысли пером одолев.

 

9. О первой весне

 

Я скучаю, мой милый, скучаю по тем временам,

Когда город был наш. Или так это виделось нам?

Или это любовь, что тогда нам казалась судьбой,

По своим заповедным местам нас водила с тобой?

 

Мы парили над миром, мы были правдивы во всём.

Дух враждебного племени не был ещё привнесён.

Или мы не заметили новых поветрий ростки?

Слишком молоды были и слишком друг другу близки.

 

Как же быстро, мой милый, закончилась жизни весна!

Мы простились с тобой, и другие пришли времена.

И украденный город, где пленницей стала душа,

Ходит следом за мною, тревожно мне в спину дыша.

 

Но поверь, я и нынче живу, не солгав ни на грамм.

И над миром парю, и не кланяюсь новым богам.

И люблю этот город, чей образ храню в глубине,

Как хранят незабвенную память о первой весне.

 

10. Без обмана

 

«Как ты? Что там у вас в Одессе?» –

Мой товарищ меня пытает.

Новостям, что мелькают в прессе,

Он не очень-то доверяет.

 

Хочет слышать он речь живую,

Без обмана. «Ну, как там, что там?..»

 – Не тревожься, ещё живу я.

Но к одесским уже остротам

 

Равнодушна – они всё те же,

Как консервы «Бычки в томате».

Не смешат уже и не тешат.

И никто с предложеньем «Нате!»

 

Вдруг не явится, новизною

Не взволнует залив одесский.

Только времени дым стеною,

Только запах, дурной и резкий.

 

И догадка мерцает смутно:

Наш кораблик-то, видно, с течью…

Как-то зябко мне, неуютно

Стало с русской моею речью.

 

Но живут ведь и в неуюте,

Если ветер волну колышет.

И, в своей запершись каюте,

Без обмана по-русски пишут.

 

11. Соседи

 

Мой сосед уверяет меня,

Что Земля не кругла, а плоска.

Негодует, масонов кляня, –

Мол, дурили народ свысока

 

Столько лет, а точнее, веков.

Беспредельщики, мол, шельмецы.

Он до правды добрался (каков!),

Наконец свёл с концами концы.

 

Есть ещё у соседа жена,

В голове её также шкварчит:

У неё третий год из окна

Чёрно-красное знамя торчит.

 

И полотнищу в тон – макияж:

Нарисованы брови углём,

И в глазах пламенеет кураж,

Что повсюду ведёт напролом.

 

Нет дружнее и крепче семьи!

Дров всё больше, всё сказочней лес…

Как прекрасны соседи мои,

Эти двое на поле чудес.

 

12. На большой дороге

 

Разыгралась в маршрутке драма

(Что поделаешь, мир жесток!):

Вор из сумочки милой дамы

Ловко вытащил кошелёк.

 

Дама плачет, моля о чуде,

Зло качает сосед ногой.

«Щипачи, они тоже люди», –

Философски язвит другой.

 

Третий ропщет в народном стиле:

«Был бы Жуков, япона мать…»

 – «Ликвидацию» запретили,

Вот и некому нас спасать!

 

Это в задних рядах четвёртый

Осмысляет источник бед.

– Ничего, наш народ упёртый! –

Остальные ему в ответ.

 

Так и катятся наши дроги,

Обещая неблизкий путь.

И, снуя на большой дороге,

Щипачи нагоняют жуть.

 

13. Баба Валя

 

Болезни – вот истинный враг,

Иных уж совсем доконали.

В больнице сегодня аншлаг –

В неё привезли бабу Валю.

 

Когда-то была молода

И даже, возможно, красива.

Но старость пришла, как беда,

Что, впрочем, для многих не диво.

 

Вздыхает: мол, в жизни везло,

Есть лавка своя на Привозе.

А нынче вот время пришло

Всю правду узнать об артрозе.

 

На завтрак дают молоко.

Вприхлёбку басит баба Валя:

 – Мне, девочки, снился Ляшко.

 – Так вот почему вы стонали! –  

 

Соседки с налёженных мест

Смеются над бабкой комичной.

И жизнь, как гора Эверест,

Им видится с койки больничной.

 

А бабка уходит в отрыв,

Манкируя собственным весом,

И, с шиком в палату прибыв,

Каталку зовёт «Мерседесом».

 

Кто был бездыханен – воскрес,

На тризне царит оживленье,

И светом струится с небес

Надежда на выздоровленье.

 

Ты, жизнь, как обычно, права,

Твой пульс, что б там ни было, бьётся.

Пока баба Валя жива,

Одесса ещё посмеётся.

 

14. Письмо из Балашихи

 

Мой друг в балашихинском лесу

Шалаш построил и в нём живёт.

Ему на зорьке, в шестом часу,

Пичуга песни свои поёт.

 

И дождь стальную выводит дробь,

И глушь лесная со всех сторон.

Когда почувствует, что продрог,

«Как вождь в Разливе», – смеётся он.

 

Он над собою привык шутить,

Я разделяю его подход.

Но беспокоюсь: непросто жить,

Нам, городским, меж лесных пород.

 

 – Перебирайся, пишу, скорей,

Не за горами уж холода!

А он: «Не видеть бы век людей,

Мне опостылела их вражда.

 

Мне опротивело их враньё,

Что, как бурьян, разрослось кругом».

Больше не спорю, не гну своё,

Ему виднее, где строить дом.

 

15. Нежданная встреча

 

Познакомились в давнем году,

В Доме книги на Новом Арбате.

А намедни, представьте, иду

Вдоль по берегу, в пляжном халате,

 

И знакомые вижу черты.

 – Боже мой, как Вы здесь? для чего Вы?

Улыбается: – Чтоб красоты

Созерцать неземные покровы.

 

– Как добрались? Что слышно в Москве?

В чём находит душа утешенье?

Сто вопросов гудят в голове,

Не стихает азарт вопрошенья.

 

Взгляд спокоен, ответы просты:

 – Вот, приехал. А что здесь такого?

К морю синему, чтоб суеты

И бессмыслицы сбросить оковы.

 

Был в Крыму, а оттуда уж к вам.

Как добрался – военная тайна.

В гости тёткой двоюродной зван.

Наша встреча? О да, неслучайна!..

 

Всё такой же он, брат-книгочей!

Речь ведя о Христе и Пилате,

С ним доходим до сути вещей,

Как когда-то, на Новом Арбате.

 

16. Циклон «Люцифер»

 

Город сходит с ума от жары,

Бог сегодня – кондиционер.

Из поджаренной плоти пиры

Затевает циклон «Люцифер».

 

Стал погодой рулить сатана,

Тешась, выдохнул огненный пар.

Нет отныне ни бденья, ни сна,

Только душный тягучий кошмар.

 

Промышлял он в обличье людском –

Строил козни да сеял беду.

А теперь и в саду городском

Дышишь тем, чем дышал бы в аду.

 

Город стонет, пропав ни за грош.

Перегрелся он, стал некрасив.

И когда ж ты, мучитель, уйдёшь,

Все обличья свои износив!

 

Вот уставлюсь порой в небосклон

И смотрю далеко-далеко,

Представляя, как сгинет циклон

И опять мы задышим легко.

 

17. Нетелефонный разговор

 

А телефонные трезвоны

Теперь кончаются одним:

 – Об этом не по телефону –

При встрече лишь поговорим!

 

И не по скайпу, и не в письмах, –

При личной встрече, так верней.

Так, не сговариваясь, в мыслях

Мы держим образ наших дней.

 

А он таков, что лучше встреча

И разговор наедине.

Тяжёлой ношею на плечи

Ложится век тебе и мне.

 

Мы вновь тайком о чём-то шепчем

И лишь «своих» пускаем в дом.

И мрачный призрак дней прошедших

Витает в мареве густом.

 

И мемуары наших предков

О том, как было тут до нас…

Увы, явленье это редко –

Свободный вдох, свободный глас.

 

Какую ни застань картину,

Везде судьбы зловещий стук.

Любое время паутину

Ткёт, как прожорливый паук.

 

И мы, попав в тугие сети,

В себе несём его черты.

И только дети, только дети

Ещё свободны и чисты.

 

18. Вид из окна

 

Из роддома детей забирают,

Стали мамами юные девы.

Музыканты у входа играют

Из советских мультфильмов напевы.

 

Суетятся, волнуясь, родные:

Чай, не шутка – в семье прибавленье!

Вижу, вьются шары голубые,

Вижу розовых также паренье.

 

 – Подрастайте, девчонки, мальчишки! –

Из окна так и хочется крикнуть. –

И читайте хорошие книжки,

Чтобы после к плохим не привыкнуть.

 

И живите, в родительской ласке,

Словно в солнечном море купаясь…

Что-то вдруг потянуло на сказки,

В сантименты зачем-то пускаюсь.

 

Глядь – папаша: стоит в одиночку

Под окном, молодой и зелёный.

«Дорогая, спасибо за дочку!»

На асфальте выводит влюблённо.

 

19. 9-й троллейбус

 

               Ворона чистит перья на куполе,

               Книгу Твою листает ветер.

               Как Ты со всем этим там справляешься?

                ..……………………………………….

               Лично я сажусь в троллейбус…

                                                         В. Зубарева

 

Что за свет средь земных дорог?

Что за гость из иных начал?

То в троллейбусе едет Бог,

Утоляя свою печаль.

 

Любит Он в предвечерний час

В наш 9-й троллейбус сесть

И неузнанным, мимо нас,

Сдуру в пекло привыкших лезть,

 

Прокатиться без лишних слов.

(Что слова, если Слово – Он?)

 – Как Ты, Боже, здоров? – Здоров.

 – А не сон ли Твой вид? – Не сон.

 

Смотрит, точно к окну прирос,

На скончанье земного дня.

А глаза-то мокры от слёз,

Человечьих, как у меня.

 

Июль – сентябрь 2017

 

 

 

 

 

 

 

 

One Response to “Ирина ДУБРОВСКАЯ. Городские сюжеты”

1. Роман says:

   October 9, 2017 at 3:37 am

   Браво, Ирина ! Нам в друзьях всего важнее постоянство…Прекрасные стихи – для тех кто здесь пока ещё живёт. Храню Ваш первый сборник – как прекрасно, что Вы верны себе.
   Творческих высот и далее !

   Reply