RSS RSS

Анна НЕМЕРОВСКАЯ. Музыка детства

 

Звучала музыка, и таяла душа,
А чувства были смазаны, как краски,
Мелодия плыла хрустально, не спеша,
Цветочным вальсом из забытой сказки.

Андрей Шаламов

 

Эту историю я никому никогда не рассказывал.  Мы с мамой избегали этой темы…

А теперь вот захотелось рассказать.  Повидимому, старею…

 

В начале 1953 года мне исполнилось семь лет. В сентябре прошлого года,

в шесть с половиной, меня в школу не приняли, хотя я уже умел читать, писать и считать.  

В школе сказали, что можно пойти в РОНО (Районный отдел народного образования) и получить разрешение от них, но мама не стала добиваться. 

Я был совершенно самостоятельным пацаном – сам ходил в музыкальную школу и в библиотеку, недалеко от дома. Родители мои были образованные, начитанные, интересные люди. Они играли в городском театре, которому были преданы всей душой. Не на главных ролях, но и не в массовке, скажем, в среднем эшелоне.

Жили мы в центре города, в старинном трёхэтажном густонаселенном доме. Коммуналка на девять семей на втором этаже, туалет в конце коридора. Нам принадлежали две комнаты. Первая  казалась небольшой из-за огромного рояля, занимавшего полкомнаты. Другую половину отделял шифоньер, стоящий торцом к стене. В этой второй половине находились стол со стульями, книжный шкаф и родительская кровать. На задней стороне шифоньера кнопками была приколота карта мира, которую я очень любил разглядывать.

Вторая комнатка была маленькая, метров шесть – она была моя. Обе комнаты были  светлые, огромные окна выходили на главный проспект города.

Самой ценной вещью в доме был рояль. Папа рассказывал, какой он знаменитый, старинный, таких в мире осталось всего несколько, какие великие музыканты играли на нем, стоит он, наверно, каких-то немыслимых денег…  Но я, к сожалению, все эти детали не запомнил и в свое время не записал.  Дети устремлены в будущее, и прошлое их не интересует, тем более прошлое какого-то рояля – предмета домашней обстановки.  

Жили очень скромно.

Вечером родители уходили на работу в театр, я оставался один.  Темноты я не боялся.  Темнота была не кромешная – в мое большое окно заглядывали и луна, и уличные фонари. А за стеной были соседи, которые разговаривали, вздыхали,  кряхтели, потом затихали.  Ночь приносила с собой тишину.  И еще я был не один – со мной на кровати лежал мой игрушечный пёс с традиционным именем Бобик.  Дети часто одушевляют свои любимые игрушки, рассказывают им свои секреты – спасаются от детского одиночества.  Вот и у меня был придуманный мной “говорящий” песик.

– Ну все, Бобик, пора спать, – говорил я ему и выключал свет.

– А можно я прыгну к тебе на кровать? – говорил я писклявым голосом за него.

– Если у тебя грязные лапы, ты испачкаешь постель, и мама будет недовольна.

– Я помою свои лапки, – обещал Бобик, – а потом залезу к тебе.

Наконец, обняв Бобика, я спокойно засыпал. Не слышал, когда заполночь приходили родители.

Дверь в наши комнаты не запиралась, если кто-то был дома.  А на ночь, пока не пришли родители, тем более.  Что, если мне захочется в конец коридора?  Под кроватью стоял мой горшочек, который папа очень смешно называл “ночная ваза”, но я – взрослый парень – им не пользовался. 

Вот теперь можно переходить к рассказу.

В этот вечер все было, как обычно.  Родители ушли, я дочитал книжку, поговорил с Бобиком, выключил лампу на прикроватной тумбочке.  И вдруг я услышал тихие шаги по коридору в нашу сторону. Перед нашей дверью шаги немного помедлили (может, этот кто-то прислушивался?), потом тихонько открылась дверь, и человек вошел в комнату.

« Может, это мама почему-то вернулась? – подумал я тогда, – Нет, это не мама, она обычно тихо шепчет “Левушка, ты спишь?” »

Шаги приближались к роялю.  Мне было страшно, но ужас был не таким леденящим, не слишком жутким, не парализующим.  Я еще мог размышлять. (Может, меня морально поддерживал Бобик?)   Я думал, если он (почему-то считал, что это мужчина) подойдет ко мне, я смогу ударить его по голове толстой книжкой сказок в твердой обложке, которая лежит у меня на тумбочке, а потом быстро соскочить с кровати и с громким криком выбежать в коридор. А там меня услышат соседи и спасут – так я рассуждал в тот момент.  Но человек и не думал заходить ко мне в комнату.  Он тихонько открыл крышку рояля и дотронулся до клавиш.  Полилась нежная, тихая музыка.  Помню, как я, семилетний ребенок, блаженствовал. 

Я не знаю, что чувствуют люди в состоянии медитации, поэтому не могу сравнить.  Я бы описал это состояние как окутывающую меня божественную нежность.

 Он закончил играть, тихо опустил крышку рояля, тихо вышел и осторожно прикрыл за собой дверь. Его шагов не было слышно…

Утром я был молчалив и печален. Мама даже спросила меня, как я себя чувствую, и потрогала мой лоб.

Вечером, после ухода родителей, я не читал – ждал ночного гостя.  Я боялся и хотел его прихода одновременно.  Я хотел слышать его музыку.  И Он опять пришел и играл… для меня…

И приходил каждую ночь, кроме тех дней, когда родители были дома. 

Маму очень волновало мое задумчивое состояние, и она, конечно, сумела вытянуть из меня, в чем причина.

– Я останусь с тобой на ночь.

– Нет, нет, мамочка, тогда Он не придет.  И не сыграет мне.  Он же не бандит.  Наверное, у него дома нет рояля, ему негде играть, а хочется. Вот Он и приходит поиграть.  Тебе же не жалко, пусть играет.  Мамочка, пожалуйста, не спугни его…

Так продолжалось недели три.  Каждое утро мама спрашивала меня: “Музыкант приходил?”

“Да”, – отвечал я радостно.

Папа считал, что это у меня просто буйная фантазия, и я слышу то, что сам сочиняю, и что это с возрастом пройдет.  “Вот пойдет в школу, там – новые друзья, новые заботы, новая информация и даже новые фантазии,  которые, в свою очередь, сменятся другими”.  Но мама переживала.  Мы стали придумывать разные хитрости.  Как-то мама оставила на рояле на салфеточке бокал с водой. Утром мы придирчиво разглядывали уровень воды в бокале.  Мама изменений не видела, а мне казалось, что воды стало самую чуточку меньше.  Другой раз мы повесили на дверную ручку красную ниточку. Утром ниточка была на полу. Но ведь мама с папой пришли после двенадцати, вот и скинули ниточку. 

Мама пошла к соседке.

– Марья Семеновна, Левочка говорит мне, что поздно вечером он слышит очень красивую музыку. А вы слышите?

– Нет, моя милая, я принимаю снотворное и сразу засыпаю, иногда просыпаюсь к пяти, когда утренние трамваи зазвенят, или в шесть, когда гимн по радио исполняют. 

Упоминание о вечно включенном у всех соседей радио немного успокоило маму.

– Наверное, это где-то этажом выше или ниже передают концерт классической музыки. Везде тихо, вот ты и слышишь музыку.

– А почему ее не слышно, если вы с папой дома?  И еще, я же слышу шаги.

Ой-ой-ой!  Зачем я сказал о шагах! Мама спокойно воспринимала моего одушевленного  Бобика, но шагов взрослого ночного музыканта она испугалась.

Мама сказала, что не может играть спектакли – все время думает обо мне. Она взяла меня с собой в театр и посадили в суфлерскую будку к милому старичку Борису Марковичу.  Там было довольно просторно, поместилось для меня и старое кресло, в котором я сидел, поджав ноги.  Смотреть спектакль с участием родителей было интересно. 

Балабус гешторбн, – вдруг неожиданно в антракте сказал Борис Маркович.

Я ничего не понял.

– А это хорошо или плохо? – на всякий случай спросил я, потому что не хотел признаваться.

– Конечно, – старичок хитро сощурился, и было опять не понятно – его “конечно” имеет знак плюс или минус.

– А откуда вы знаете? – опять схитрил я.

– Я… почувствовал.

Дальше уточнять я не стал – во-первых, хотелось спать, а во-вторых, я все время думал о Музыканте. Дверь закрыта на ключ. Он не сможет войти, не сможет играть.  Потом  Он обидится и больше не придет, не будет играть для меня волшебную, чарующую музыку…  Он будет играть где-нибудь в другом месте, не для меня…

Потом несколько дней мама была дома. Потом случилось трагическое событие для всего советского народа – умер Сталин. Все остальные проблемы стали мелкими и незначительными. Музыкант не приходил, может, переживал, а может, был занят, играя в оркестре трагические реквиемы или бурную, тревожную музыку… 

Быстро пролетела весна.  На лето меня отправили в деревню. Там рояля не было…  Когда мама приезжала навестить меня, я спрашивал ее с надеждой, приходил ли Музыкант.  Увы…

Потом я пошел в школу. Музыкальную школу я еле-еле дотянул до 7 класса и бросил.  Хотя слушать музыку я любил необычайно, но учиться играть не было желания. Играть лучше Музыканта я все равно не смогу. И вообще я не планировал связывать свое будущее с исполнительством. 

Прошло много лет, но те необыкновенные звуки живут в моей памяти до сих пор.

 

Это не было сном, я четко слышал все шорохи и звуки в затихающей коммуналке. 

Это не был реальный человек, потому что после его ухода я никогда не слышал  шагов, он как бы растворялся после того, как осторожно закрывал за собой дверь.

 

К старости я из атеиста превратился в агностика. И теперь легко фантазирую.  Особенно мне нравится развивать сюжет о моем Музыканте.

 

Это, конечно, говорил я себе, было привидение бедного Музыканта, учителя прелестной, но ветреной девушки. Они жили на свете много лет тому назад, а может, и веков. И Он играл ей на этом рояле. Но она посмеялась над ним и исчезла из его жизни навсегда.  Душа его находила покой только в музыке. Вот Он и приходил ко мне играть на своем любимом старом рояле.

 

Мне нравится такое объяснение…

 

===========================================================

Балабус  гешторбн – Хозяин умер (идиш).

===========================================================

image_printПросмотр для печати
avatar

Об Авторе: Анна Немеровская

Анна Немеровская. Родом из Баку. Пишет статьи и рассказы. Автор книги "И даровал Всевышний Человеку свободу воли". Дискуссию о романе можно посмотреть здесь: http://www.youtube.com/watch?v=IwPLDU2OwNg Главы из романа и другие произведения можно читать здесь: http://www.nemerovsky.com/anna/

2 Responses to “Анна НЕМЕРОВСКАЯ. Музыка детства”

  1. avatar Александр says:

    Отлично!
    С уважением

Оставьте комментарий