Анна СТРЕМИНСКАЯ. Последний паром
Поговори со мною о молчанье,
дороге долгой, тихой, бессловесной,
что вьется бесконечно и случайно –
широкой лентой или тропкой тесной.
Поговори со мною о молчанье
на берегу протяжном океана.
Аккорды волн и крики быстрых чаек
его не заглушают утром рано.
Молчание наполнено словами,
любовью, болью, смыслами столетий.
Оно вмещает все, что будет с нами,
что было и что есть. Мы в нем как дети.
Поговори со мною о прибое,
который есть внутри у нас:
вдох – выдох…
Единый ритм связует нас с тобою,
со всем великолепьем жизни видов.
НА ПАРОМЕ
Натянуто туго морской воды полотно.
Скользит по нему кораблик два дня уже,
а может две тыщи лет, с Писанием заодно,
где сказано, как относительно время в своём кураже.
Скользит по воде паром, и земли не видно вокруг,
лишь Крым голубой однажды мелькнет вдали…
Мы «нашему Крыму» махнем: – До свиданья, друг!
А он: – Я не ваш и не наш, я сам себе властелин!
В Аджарию мы плывем, набрать себе солнца впрок
и за золотым и красным ее вином!
И небо дает нам покоя легкий урок,
а море его повторяет в себе самом.
Вот вечер расставил сети свои везде,
и в них трепещет влажный звездный улов.
И что-то там звезда говорит звезде,
А мы собираем бусы из точных слов.
А мы читаем стихи, плывя по волнам,
читаем прозу, похожую на стихи,
ибо все в ритме моря – и это радостно нам,
поскольку слова – это родственники стихий!
Притихли и дальнобойщики: Вано, Ашот и Шота
и слушают звуки речи, им неродной.
Забыли о том, что жизнь, возможно, не та…
Забыли о том, как хочется им домой…
Под нами бездна, и в ней дельфинов игра.
Над нами космос – и все же не страшно нам!
Пульсирует между ними и между завтра – вчера
корабль-сердце, несущий нас по волнам!
* * *
Последний лист в тетради – что на нем оставить?
Пусть капнет дождь, пусть мошка упадет,
пусть кот пройдет, следов оставив память,
и вдалеке пусть поезд пропоет…
Там пассажиры едут к переменам
иль возвращаются к самим себе.
Как школьная доска, земля покрыта мелом,
и каждый ученик приник к своей судьбе.
Заполнить чем? – Бездонным этим небом
и винограда голою лозой…
И первыми морозами, и снегом,
и ледяной на дереве слезой.
Должна бумага зачинать, как поле
и зерна слов покорно принимать,
чтобы стихом заколосится вскоре,
и чтоб шумела полная тетрадь!
А жизнь свои стихотворенья пишет,
без нашего участия. И мы
лишь иногда строку ее услышим,
почти безумны и почти немы.
Поговори со мною о молчанье,
дороге долгой, тихой, бессловесной,
что вьется бесконечно и случайно –
широкой лентой или тропкой тесной.
Поговори со мною о молчанье
на берегу протяжном океана.
Аккорды волн и крики быстрых чаек
его не заглушают утром рано.
Молчание наполнено словами,
любовью, болью, смыслами столетий.
Оно вмещает все, что будет с нами,
что было и что есть. Мы в нем как дети.
Поговори со мною о прибое,
который есть внутри у нас:
вдох – выдох…
Единый ритм связует нас с тобою,
со всем великолепьем жизни видов.
НА ПАРОМЕ
Натянуто туго морской воды полотно.
Скользит по нему кораблик два дня уже,
а может две тыщи лет, с Писанием заодно,
где сказано, как относительно время в своём кураже.
Скользит по воде паром, и земли не видно вокруг,
лишь Крым голубой однажды мелькнет вдали…
Мы «нашему Крыму» махнем: – До свиданья, друг!
А он: – Я не ваш и не наш, я сам себе властелин!
В Аджарию мы плывем, набрать себе солнца впрок
и за золотым и красным ее вином!
И небо дает нам покоя легкий урок,
а море его повторяет в себе самом.
Вот вечер расставил сети свои везде,
и в них трепещет влажный звездный улов.
И что-то там звезда говорит звезде,
А мы собираем бусы из точных слов.
А мы читаем стихи, плывя по волнам,
читаем прозу, похожую на стихи,
ибо все в ритме моря – и это радостно нам,
поскольку слова – это родственники стихий!
Притихли и дальнобойщики: Вано, Ашот и Шота
и слушают звуки речи, им неродной.
Забыли о том, что жизнь, возможно, не та…
Забыли о том, как хочется им домой…
Под нами бездна, и в ней дельфинов игра.
Над нами космос – и все же не страшно нам!
Пульсирует между ними и между завтра – вчера
корабль-сердце, несущий нас по волнам!
* * *
Последний лист в тетради – что на нем оставить?
Пусть капнет дождь, пусть мошка упадет,
пусть кот пройдет, следов оставив память,
и вдалеке пусть поезд пропоет…
Там пассажиры едут к переменам
иль возвращаются к самим себе.
Как школьная доска, земля покрыта мелом,
и каждый ученик приник к своей судьбе.
Заполнить чем? – Бездонным этим небом
и винограда голою лозой…
И первыми морозами, и снегом,
и ледяной на дереве слезой.
Должна бумага зачинать, как поле
и зерна слов покорно принимать,
чтобы стихом заколосится вскоре,
и чтоб шумела полная тетрадь!
А жизнь свои стихотворенья пишет,
без нашего участия. И мы
лишь иногда строку ее услышим,
почти безумны и почти немы.