RSS RSS

Ирина ТЕРРА. Да что рассказывать? Ты же знаешь… Посвящается бабушке Анне Федоровне Кутеповой (1922 — 2015).

Ирина ТЕРРА. Да что рассказывать?

 

Да что рассказывать? Ты же знаешь… Приехала в Москву перед самой войной. Девятнадцать лет мне было в сорок первом. Устроилась работать на швейную фабрику. Сначала шили халаты, сарафаны, а в войну — нижнее белье для солдат: кальсоны, рубашки. Потом уже шила посложнее вещи — гимнастерки, шинели и даже парашюты.

В начале войны всех незамужних девчат с фабрики отправили рыть противотанковые рвы в Очаково. Чтобы глубина была в человеческий рост с вытянутой вверх рукой, да еще и держать в руке лопату. Сколько это, посчитай? Метра три, наверно. А в ширину, чтобы танк не перепрыгнул. Вот мы и рыли, где-то с июля сорок первого по сентябрь. Сначала легко шло, землю поверх головы бросали из траншеи, потом уже приходилось на носилках вытаскивать. Тяжело? Да привыкли, вроде и ничего. Зато нам за это ведро пива давали два раза в неделю и табак. Придем с девчонками домой, а жили мы в соседней школе по двадцать пять человек в классе. Накурим, ой, тьма непроглядная. А я не пристрастилась, покурю за компанию, да и не тянет больше. Солдатиков приглашали пива выпить. Приходили, весело так сидели, а мы им табак продавали, а куда нам столько — каждую неделю выдавали.

В конце лета нас отправили пулеметные рвы копать. Ну, это уже легче было — там всего-то в человеческий рост выкопать.

Работали мы в то время по двенадцать часов на фабрике, с семи утра до семи вечера. А после работы нужно было отдежурить в госпитале до часу ночи, иногда и на всю ночь задерживались, если много солдат подвозили. Деньги? Ну, на фабрике платили сколько положено, а в госпитале за бесплатно. Так мы же незамужние, вот нас и отправляли. Замужних-то куда? У них детки дома.

А в госпитале всякое бывало. Вот помню случай, подозвал солдат один: «Сестричка, — говорит, (а нас сестричками называли, мы халаты белые носили, хоть и без образования), так вот, — сестричка, мне бы письмо родным написать». — «Давай, — говорю, — диктуй». Ну, он начал так: «Дорогая моя жена Вера, сыновья Ваня, Петр, Константин, дочери Татьяна, Елена…» А я вижу, плохо выговаривает, говорю ему: «Вы бы адрес продиктовали, куда письмо отправлять». Он продиктовал. А меня в это время второй солдат позвал — приспичило ему утку подать. Возвращаюсь к своему, говорю: «Ну, давайте, дальше диктуйте», — а он не отвечает. Я за доктором, да что уж — поздно. Помер. Письмо я потом написала и отправила родным, что так, мол, и так, был ранен и умер в госпитале Москвы.

А еще случай был. Привезли солдата с фронта, обмороженный весь — руки, ноги, все черное, страшно смотреть. Пришел к нему брат младший — навестить. Сел рядом. Разговаривают. Я суп принесла, покормить больного, а брат говорит: «Давайте я его покормлю». Ну, мне-то что, пусть кормит, отдала тарелку. А больной-то мой пописать захотел. Позвал меня, говорит: «Утку бы мне». Брат сидит, не шевелится. Ну, что делать, я одеялку откинула, взяла утку, подложила, пипку его всунула, там такое специальное отверстие есть, одеялом прикрыла, он пописал, я утку вытащила и понесла в уборную. Иду обратно, слышу, ругают все брата: «Ну как тебе не стыдно, супом покормил, а утку подставить побрезговал, она же девчонка совсем, ей же неловко прежде всего перед тобой было!». А он говорит: «Им деньги за это платят, это их работа».

А мне и вправду стыдно было перед братом, он красивый такой сидел, и пальто на нем такое невоенное было, добротное. Наругали его так, что выскочил из палаты красный весь и ушел, не взглянув.

Ну, какая любовь, мы об этом и не думали. Бывало, разговоришься с каким-нибудь солдатиком, наутро приходишь: «А где Егор из седьмой?», а в ответ: «Ищи в коридоре». А в коридор всех покойников складывали друг на дружку — не успевали вывозить в морг, иной раз на одной кушетке до десяти умерших лежало.

А один, помню, со мной заигрывал. Уже на выздоровление пошел, сам все мог делать. Я захожу в палату, а он и говорит: «Сестричка, поправь мне подушку повыше, неудобно так лежать». Я-то знаю, что и сам может все сделать, а подушку поправила. Наклонилась к нему, чувствую, он руками в карман моего халата лезет, я делаю вид, что ничего не замечаю. «Ну, теперь хорошо»? — «Нет, — говорит, — еще повыше». Я опять наклонилась поправить. И опять его руку почувствовала. А сама знаю, у меня в кармашке платок и зеркальце лежит. «Ну, как теперь, удобно?» А он хитро смотрит и спрашивает: «Ты ничего не потеряла?» — «Знаю, — говорю, — ты у меня из кармана зеркальце и платок вытащил, да только, что ж так неумело?» — «А некогда учиться было. Отдам, если поцелуешь». Представляешь, каков пройдоха? Я руку протянула, он мне все и отдал. А в палате все смеются. Я покраснела и вышла. Скоро и его на фронт выписали.

Было ли страшно? Тогда всё было страшно. В бомбоубежище я не помню, по-моему, и не ходила. А когда? Весь день на фабрике. Когда объявляли воздушную тревогу, нас отправляли на крышу дежурить. Там же с самолетов факела горящие сбрасывали, а мы их тушили. Телогрейку с собой брали для этих целей, главное — заметить, куда факел упал, а дальше — делов-то.

Вот, должны мы были один раз работать во вторую смену. Приходит начальник и говорит: «Девчата, по домам». Оказывается, сообщение было, что налет сегодня вечером будет серьезный. Мы в общежитие поехали. А наутро узнали, что всю нашу фабрику разбомбили, бомба прямо в цех попала. Вот так… А не сообщили бы заранее, и не было б меня сейчас, да и тебя тоже.

А деда твоего я уже после войны встретила.

* * * *

Здоровье как? Да, ничего, помаленьку. Вчера пошла в поликлинику, глазные капли закончились, нужно было рецепт выписать, меня врач и спрашивает: «Сколько вам полных лет?» А я пошутила, говорю: «Доктор, не помню точно, то ли семьдесят восемь, то ли восемьдесят семь — да в таком возрасте, какая уж разница?» Посмеялись мы с ним. Хороший доктор такой у нас.

Вы на праздники ко мне приедете? Я пирогов как всегда напеку. С яблоками не обещаю, а с капустой и вареньем точно будут. За яблоками идти надо, а сейчас мороз такой и скользко. Да, схожу, потихоньку, все развлечение. В «Пятерочке» куплю, там по пятьдесят два рубля видела, а на рынке по сто, совсем очумели.

Москва, 2009

Терра. Бабушка и дедушка с сыновьями.

image_printПросмотр для печати
avatar

Об Авторе: Ирина Терра

Ирина Терра — журналист, редактор, издатель. Живет в Москве. Работы публиковались в еженедельнике «Литературная Россия», журнале «Дети Ра», «Казань», «Журналистика и медиарынок», на интернет-порталах «Новый мир», «Московский Комсомолец» и др. Лауреат еженедельника «Литературная Россия» за 2014 год в номинации — за свежий нетривиальный подход к интервью. Лауреат Волошинского конкурса 2015 в номинации «кинопоэзия», шорт-лист в номинации «журналистика». Победитель конкурса СЖР на лучшее журналистское произведение 2017 года. Член Союза журналистов России и Международной федерации журналистов. Основатель и главный редактор литературно-художественного журнала «Этажи». Лауреат Канадской премии им. Эрнеста Хемингуэя за 2017 год в номинации «Редактор» — за высокий профессиональный уровень издания международного журнала «Этажи». Редакция журнала стала лауреатом в Х Всероссийском журналистском конкурсе «Многоликая Россия» 2017 в номинации «Интернет-СМИ».

Оставьте комментарий