RSS RSS

Елена ДУБРОВИНА. Памяти поэтессы Валентины Синкевич

Валентина Алексеевна Синкевич           25 июня 2018 года скончалась поэтесса второй волны эмиграции Валентина Алексеевна Синкевич, не дожив до своего 92-летия всего 3 месяца. Последние дни здоровье стало ее покидать, но память оставалась молодой. Она еще писала до последнего дня, и только поставив точку на последней статье для своего нового сборника воспоминаний, она сдалась стоящей за ее спиной смерти. Мы познакомились в 1981 году, случайно разговорившись в библиотеке Пенсильванского университета у полки с русскими эмигрантскими журналами. Так началась наша долголетняя дружба, которая продолжалась всю нашу творческую жизнь. В прошлом я написала несколько рецензий на сборники стихов Валентины Алексеевны. Одна из статей была посвящена ее семидесятилетию. В свои 70, она выглядела на 40 и была еще в полном расцвете творческих сил. Такой пусть она и останется в нашей памяти – молодой, красивой, жизнерадостной, горящей изнутри творческим, поэтическим пламенем, доброй, отзывчивой и чуткой к бедам других. В 1996 году я писала: «Среди оставшихся достойное место займет поэзия В. Синкевич». Так оно и случилось. Статьи, посвященные Валентине Алексеевне Синкевич, остаются актуальными и сейчас. 

 

«Я ЧУЖБИННУЮ НОТУ ПОЮ…»

                «Мы, пишущие в эмиграции с конца последней войны, все чаще /со старением своим/ чувствуем творческое, я бы сказал, одиночество: замалчивают нас на Большой земле, на здешней – читательская убыль», – так писал в одном из писем ко мне писатель второй волны эмиграции Леонид Денисович Ржевский. Вспомнила я эти строки из его письма, читая последние книги стихов Валентины Алексеевны Синкевич. Так случается в нашем поэтическом мире: кого-то творчество выдвигает вперед, кто-то пробивается сам. Для одних поэзия – развлечение, для других – дело всей жизни. Для поэтессы Валентины Синкевич поэзия (в широком смысле слова, не только собственная) – ее жизнь, ее любовь.

 

                                В тот первый ряд – нет, не иду.

                                Другие за меня прильнут к светилам.

                                Тружусь я в одиноком, но в своем саду –

                                Всё остальное – не по силам.

 

                Отсутствие читателя, творческое одиночество ощущает поэтесса очень остро, но не жалуется, не складывает руки, не идет на поиски читателя, потому что для нее главное – «…покорно поплыть / к единственной видимой цели / к перу и к бумаге в столе. / Когда-то нас вспомнят: мы пели / на этой красивой и страшной земле».

                О писательском одиночестве, об отсутствии читателя писали многие – Зинаида Гиппиус в литературных дневниках, Георгий Адамович в «Одиночестве и свободе» и другие. Писательская эмиграция бурлит, рождает новые шедевры и нешедевры, чьи-то имена исчезнут, чьи-то останутся для потомков. Среди оставшихся достойное место займет поэзия В. Синкевич. А пока тема одиночества на чужой земле – нота драматическая, и звучит она постоянно в стихах поэтессы:

 

                                Плакали,

                                                Днями работали,

                                а к звездам шли по ночам.

 

и дальше:

 

                                Мы уходим с земли. А земля чужестранная.

                                А своя жестока. И на тысячу верст

                                Разметала судьба нас,

                                Одарила случайными странами –

                                знайте, путь наш был ох, как не прост.

 

 

                Время выдвинуло поэтессу В. Синкевич в первые ряды нашей эмигрантской поэзии. В 1989 году после более чем 45-летнего перерыва возвращается поэтесса в Россию и физически, и стихами. Возвращается, чтобы положить цветы на могилу так никогда и не дождавшейся ее матери, на могилу погибшей в 19 лет сестре и рано умершего отца. О судьбе своей она рассказывает скупо. В 1942 году, в 16 лет, угнали немцы из родного дома на работы в Германию. Рабочие лагеря, нелегкая жизнь в послевоенной Германии, потом в Америке.

     Стихи Валентины Синкевич драматичны и эмоциональны, но в них звучит и оптимизм, который присущ для нее, как для поэта, так и для человека:

 

                                Что ни год – считаем потери,

                                что ни год – спокойнее верим,

                                что нет ничего впереди.

                                Только нет, подожди…

и дальше:

 

                                Разве это не ветра строка

                                На бумаге огромной и белой?

                                И перо подымает рука

                                тяжело, и легко, и умело.

 

На мой взгляд, В. Синкевич поэт сложный, опередивший наше поэтическое время. Она другая, ни на кого непохожая. Валентина никому не подражает, не экспериментирует, не ищет особой формы, не изобретает, как когда-то поэты Крученых или Нарбут, который в тридцатых годах бросился на поиски «научной поэзии». Ее стихи выливаются единым целым, музыкальные или с неровным ритмом, они всё же удивительно гармоничны и целостны:

 

                                Вот так пишу, а не иначе.

                                Пусть почерк мой для многих

                                ничего не значит.

                                Пусть – неразборчив и тяжел,

                                Но он от сердца шел

                                Стезей прямою.

 

                Две основные темы, два лейтмотива проходят, на мой взгляд, через весь сборник «Здесь я живу». Первая тема, о которой я уже говорила – тема русского поэта волею судьбы попавшего на Запад. Вторая тема, как бы перекликается с первой: одиночество человека в огромном городе, где «…улицы – пропасти сплошь и обрывы. / Вышли на улицу, люди на улицу вышли – / как им здесь твердо и одиноко!». Но поэтесса по-своему любит этот город «чужой и родной», где «над собором российским парит херувим с иностранным акцентом и ликом».

                Автобиографическое стихотворение «Старый альбом» страшно по своему драматическому накалу. Товарный поезд уносит ее прямо со школьной скамьи в неведомый Запад, а дома остался старый альбом, где «всё сияла красивая мама в альбоме / в нашем промерзшем покинутом доме». И судьба отца, который «умер в кромешное время, / целовавшее насмерть и в губы, и в темя, / целовавшее насмерть, таких, как он».

                Во многих стихах В. Синкевич отражается трагическая судьба целого поколения военных лет, когда мир «расколот на Запад и Восток».

Как поэтесса она формировалась уже на Западе. Синкевич пишет на русском и английском языках. Ее любят и знают американские поэты и даже считают ее поэтессой американской. Я же считаю ее поэтессой глубоко русской, но впитавшей в себя две культуры. Она несет в своих стихах не только Россию, но и традиции русского стихосложения, заимствуя в тоже время американскую раскованность стиха. По глубине и содержанию стихи ее очень русские – она поет ту Россию, которую потеряла, Россию Блока и Мандельштама, Цветаевой и Ахматовой.

 

                Хватит ли тем без России? –

                спросили.

                Затем: Сможешь сберечь

                русскую речь

                без России, –

                спросили.

 

                Ответила: Да.

                Навсегда.

                Ведь я из России.

 

Творчество не на своей земле, в среде иноязычной – процесс вдвойне сложный, особенно для поэта с чувствами обостренными. Путь поэтический для В. Синкевич был нелегким. Первая книга ее стихов «Огни» вышла как бы в промежутке между двух эмиграций. Первая волна эмиграции уже уходила. Вторая волна принесла свои имена: Елагин, Моршен, Анстей и т. д. Третья – еще не появилась. Сборник прошел почти незамеченным, если не считать рецензию И. Одоевцевой и небольшую статью Ю. Терапиано, отметивших несомненный талант молодой поэтессы. Потом с большим промежутком вышли еще два сборника стихов: «Цветенье трав» и «Здесь я живу». Эти две книги представляют стихи уже зрелого, установившегося автора, мастера.

Творчество Валентины Синкевич многогранно. Поэтесса смотрит на мир как бы в лупу, и каждая ее частица становится выпуклой и осязаемой.

Тема творчества – еще одна тема, которая ее волнует. Она включает не только поэзию, но и живопись, и театр, и музыку. Процесс творчества – процесс болезненный, это – отторжение от себя части своей жизни, частицы самого себя. Плод творения несет в мир тепло и энергию его творца:

 

                Снова Мастер в огне ты.

                Не камин, не свеча, не очаг,

                а костер. В нем сгорают приметы

                вечеров и ночей, и рассветов,

                вереницы беспечных обедов,

                нарушения клятв и обетов.

                Твой костер, твой заклятнейший враг,

                у которого в пламени – тайна.

 

Валентина Синкевич ценит и понимает искусство и потому тема художника, творца, сжигающего себя на костре собственного творческого пламени, особенно близка поэтессе. Процесс поэтического творчества для нее самой – это «дрожь, это жар, будто ночью пожар, и светлый феникс из пепла, и снова пожар». Строчки эти перекликаются со стихами другой поэтессы – Анны Ахматовой:

 

                Это – выжимки бессонниц:

                Это – свеч кривых нагар,

                Это – сотен белых звонниц

                Первый утренний удар…

 

Валентина Синкевич – человек очень гармоничный, она узнает о трагической судьбе поэта Бориса Волкова. Валентина едет в Калифорнию, находит его забытые стихи и привозит их в Филадельфию. Стихи его были напечатаны не только в редактируемом ей альманахе «Встречи», но и во многих вышедших сейчас в России антологиях. Появляются и ее собственные стихи, навеянные судьбой поэта:

 

                Я по следам иду тяжелой Вашей были,

                навстречу мне бегут автомобили,

                и в доме русском спит иконостас…

                Вы в этом городе, наверное, любили.

                Но в этом городе поэта в Вас никто не спас.

 

Каждое стихотворение поэтессы – это маленькая драма, так например, драма монахини, отдавшей жизнь вере:

 

                Как дверь распахнута твоя душа.

                Но никого. И тяжело дыша

                опять ложишься ты во гроб тесовый,

                опять молитвы и опять засовы.

 

Или драма одинокой женщины, когда «невольно мерещится пистолет у ее виска» из стихотворения «В ресторане». Нина Берберова в одной из своих статей писала, что искусство «вкладывать максимальный смысл в слова» есть искусство поэзии. На мой взгляд, В. Синкевич искусством этим владеет виртуозно. Что мне кажется особенно важным, что при всей своей драматичности, в поэзии ее отсутствует жалостная нота, нет слащавости и сентиментальности. Это поэзия личности сильной. Она как бы раздвигает те жизненные рамки, за которыми прячется человеческая душа, и читает ее, и выслушивает ее, как врач, желающий помочь тяжело больному пациенту.

«И строки напитать добром» – как характерна эта строчка для Валентины Синкевич, поэта и человека, щедро дающего и тепло, и доброту всем, кто в этом нуждается. Красивая, высокая, статная, с синими улыбчивыми глазами, она выглядит необыкновенно молодо. А когда спрашивают поэтессу, в чем секрет ее молодости, она отвечает с улыбкой: «В собаках». Их у нее пятеро, бывших бездомных бродяг. В стихотворении «Плач по зверю» мы слышим плач человека, потерявшего близкого друга: 


Огромный земной хлеб
моей нежности,
кормивший тебя на земле
горит.
И пепел стелется по травам.
Ты там, где меня нет…

 

                В музыке ее стихов нет чужих или фальшивых нот. Нет лжеписания. Есть творчество – вдохновенное, высокое: «Но пишет поэт. И над ним / золотое свеченье. И только». И нет бесстрочных дней, в каждой строке прожитое мгновение, выплеснутая мысль, разбуженная тишина, растревоженная успокоенность и обращение к Богу:

 

Дай напиться стихами, Боже.
Ветер гуляет по коже,
красный ветер по белой коже
русских моих стихов.

                И как бы суммируя написанное, можно еще раз повторить, что стихи Валентины Синкевич и драматичны, и эмоциональны; они полны любви к ближнему, ко всему окружающему, будь то греческая актриса или забытый калифорнийский поэт, картины Портинари или дом, в котором жил Эдгар По. Человек высокого интеллекта и огромной человеческой доброты, она остро чувствует и сопереживает «чужую боль, чужой надрыв». К тому же, почти двадцать лет редактирует она известный поэтический альманах «Встречи», помогает молодым поэтам, занимается литературной критикой и всегда окружена друзьями, которые тянутся на огонек ее поэтического и вдохновенного творчества:

 

                                Пора принять нам свой жребий

                                И честно с собой говорить.

                                Тоска? Что бывает нелепей!

                                Не лучше ль покорно плыть

                                к единственной видимой цели –

                                к перу и бумаге в столе.

                                Когда-то нас спросят: мы пели

                                на этой красивой и страшной земле.

 

                Мировоззрение поэта, его духовная основа, миропонимание и мироощущение, его душевная доброта и чистота, его эмоциональная и интеллектуальная заостренность являются тем стержнем, на котором держится и создается поэзия. Так понимала поэзию и Надежда Мандельштам: «Поэтическая мысль представляет синтез всех слоев личности, включая интеллект и физиологию, духовный и душевный строй, все, что постигается чувствами, как и то, на что толкают инстинкты и желания, а также высшее стремление духа».

                Любой творческий процесс требует от творца огромного напряжения его духовных сил, творческого потенциала, умения выразить свою мысль лаконично. Сложность же стихосложения особенно очевидна, так как в немногих строках поэт должен суметь сказать то главное, выразить ту основную мысль, ради которой стихотворение написано. Поэт должен вложить в свое произведение ту высокую поэтическую эмоцию, сильное человеческое и поэтическое чувство, которое делает поэзию «божественной надстройкой» над нашей земной повседневностью.

                В большей мере поэзия опирается на музыкальную основу, которая является как бы фоном стихотворения; а слова-сравнения – эпитеты, метафоры, можно отнести к элементу живописи, к тем краскам, которыми пользуется живописец, То есть, поэзия многогранна, она охватывает больше, чем только смысловое значение слова. Умение пользоваться словом, заставить его нести и музыкальную, и смысловую, и художественную нагрузку, вкладывая в него высокое поэтическое чувство и мастерство – все это характерно для поэтов «милостью Божьей».

Мне кажется, что в лучших своих стихах Валентина Синкевич обладает всеми этими компонентами в сочетании с мастерством и подлинной поэтической одухотворенностью. Стихи ее особенно драматичны, в них чувствуется раздвоенность, некое состояние человека, творчески выживающего на чужой земле, – пишущего на своем языке в иноязычной среде и совершенно иной культуре:

 

                                Что сказать о своем житье?

                                Да, к небоскребам привыкла.

                                И даже в русском моем нытье

                                чужестранная нота выпукла.

                                Я чужбинную ноту пою –

                                насквозь, надрывно и томно

                                в небоскребно-бетонном раю –

                                птицей на ветке темной.

                                Так пою, что не знаю сама –

                                где я? Откуда я?

                                Только пыль, да ковыль,

                                на дорогу сума…

                                Эх, не сойти бы с ума

                                в русский платок плечи кутая.

 

                ————————

 

              С земли нельзя уйти и возвратиться вновь.

              Единожды. Другого нет решенья.

              Земля скупа на тело и на кровь.

              Единожды земное воплощенье.

 

                Эти строки поэтессы Валентины Синкевич глубоки и философичны: физически мы живем единожды, время не возвращает нас в прошлое, только память, только она остается надолго, выходит за рамки времени. Кто же из нас останется жить за его пределами? Наверное, тот, кто сумел прожить этот данный ему Богом отрезок, неординарно.

 

                                                                                                Филадельфия

                                                                                                1988 г.

               

 

               

image_printПросмотр для печати
avatar

Об Авторе: Елена Дубровина

Елена Дубровина — поэт, прозаик, эссеист, переводчик, литературовед. Родилась в Ленинграде. Уехала из России в конце семидесятых годов. Живет в пригороде Филадельфии, США. Является автором ряда книг поэзии и прозы на русском и английском языках, включая сборник статей «Силуэты» Составитель и переводчик антологии «Russian Poetry in Exile. 1917-1975. A Bilingual Anthology», а также составитель, автор вступительной статьи, комментариев и расширенного именного указателя к трехтомнику собрания сочинений Юрия Мандельштама («Юрий Мандельштам. Статьи и сочинения в 3-х томах». М: Изд-во ЮРАЙТ, 2018). В том же издательстве в 2020 г. вышла книга «Литература русской диаспоры. Пособие для ВУЗов». Ее стихи, проза и литературные эссе печатаются в различных русскоязычных и англоязычных периодических изданиях таких, как «Новый Журнал», «Грани», «Вопросы литературы», «Крещатик», «Гостиная», «Этажи». “World Audience,” “The Write Room,” “Black Fox Literary Journal,”, “Ginosco Literary Journal” и т.д. В течение десяти лет была в редакционной коллегии альманаха «Встречи». Является главным редактором американских журналов «Поэзия: Russian Poetry Past and Present» и «Зарубежная Россия: Russia Abroad Past and Present». Вела раздел «Культурно-историческая археология» в приложении к «Новому Журналу». Входит в редколлегию «Нового Журнала» и в редакцию журнала «Гостиная». В 2013 году Всемирным Союзом Писателей ей была присуждена национальная литературная премия им. В. Шекспира за высокое мастерство переводов. В 2017 году – диплом финалиста Германского Международного литературного конкурса за лучшую книгу года «Черная луна. Рассказы». Заведует отделом «Литературный архив» журнала «Гостиная».

4 Responses to “Елена ДУБРОВИНА. Памяти поэтессы Валентины Синкевич”

  1. avatar Борис Кушнер says:

    Не могу сказать, как опечалило меня это известие. С Валентиной Алексеевной был заочно знаком, публиковался в её альманахе, неоднократно беседовал по телефону. Помню, как она рассказывала, что подобрала на улице бездомную овчарку… От нас ушел чудесной души человек, замечательный поэт и писатель.
    Спасибо, дорогая Елена за Ваше Прощальное Слово, достойный венок на могилу. Спасибо.

  2. avatar Елена says:

    Спасибо, Борис, за добрую память о Валентине Алексеевне!

  3. avatar Елена Матвеева says:

    Милая Лена, с радостью (и грустью) прочла Вашу статью о Вале. Как Вы прекрасно написали, и о ней и об ее стихах. Мне так недостает наших частых разговоров по телефону; все кажется что еще можно ей позвонить и услышать ее приветливый, совсем не старческий голос. Спасибо Вам большое. Ваша Лиля

    • avatar Elena says:

      Лилечка, дорогая, спасибо за Вашу память о Вале. Она Вас очень любила и Ваши стихи, особенно это, которое впервые было напечатано в альманахе “Встречи”:
      Рыжий сеттер вдоль по осени идет;
      Рыжий сеттер очень осени идет.
      Не бывало еще осени такой;
      Весел ветер, светел ветер над рекой!

      Она всегда восхищалась, как трогательно Вы ухаживали за своими родителями — поэтами Иваном Елагином и Ольгой Анстей. Всего Вам самого наилучшего! Ваша Лена

Оставьте комментарий