RSS RSS

Владимир Ильяшенко (1887—1970). Публикацию подготовил Вадим Крейд

Владимир Степанович Ильяшенко был первым из представителей первой волны эмиграции, обосновавшихся в Соединенных Штатах. Он родился в 1887 в имение Афанасьевка Екатеринославской губернии. Важная подробность его биографии: Ильяшенко был выпускником императорского Александровского лицея, того самого, где Пушкин «знал поэзию, веселость и покой». После окончания лицея Ильяшенко учился на историко-филологическом факультете Санкт-Петербургского университета. Сти­хи он начал писать в студенческие годы. После окончания университета он получил служебное назначение в Вашингтон. Там его застала Февральская, затем и Октябрьская революция. Домой он решил не возвращаться. В 1920-е Владимир Степанович работал в эмигрантских организациях.

Вскоре после революции нашли друг друга Владимир Ильяшенко, Георгий Голохвастов и Дмитрий Магула. Все трое знали и любили западноевропейскую классическую поэзию, ориентировались на русское XIX столетие, и не соблазнились модернизмом. Все трое – люди образованные, знавшие языки, были сторонниками строгой формы, приверженцами традиций. По инициативе В. Ильяшенко был издан первый коллективный сборник русско-американских поэтов «Из Америки», в котором помещено 44 стихотворения Ильяшенко. Книга вышла в свет в конце 1924 (на титульном листе – 1925). Вместе с Ильяшенко в сборнике приняли участие Г. Голохвастов, Д. Магула и Е. Христиани. Автор предисловия к книге «Из Америки» А. И. Назаров подчеркнул главную особенность стихов Ильяшенко: в них «действительность тесно переплетается с мистикой и переходит в нее легко и незаметно».

В 1938 вышла в Нью-Йорке монументальная поэма Г. Голохвастова «Гибель Атлантиды», посвященная Ильяшенко. В приложении к этой книге опубликована философско-филологическая статья Ильяшенко «Аум» – об индуизме и, в частности, о веданте.

Ильяшенко был одним из инициаторов Кружка русских поэтов в Америке (основан в 1939) и участником сборника «Четырнадцать» (названного по числу поэтов), выпущенного кружком к десятилетию своего существования. Последняя прижизненная публикация стихов Ильяшенко – в антологии «Содружество» (1966). Он также печатался в нескольких малоизвестных периодических изданиях, а в послевоенные годы – в «Новом Журнале» и в «Возрождении».

В. Ильяшенко начал рано изучать поэзию А. Фета, и душевное преклонение перед ним пронес через жизнь. Словом, в своем начале русско-американ­ская поэзия через Ильяшенко и его друзей изведала очарование Фета и «ясность пушкинского дара», как сказал о пушкинском влиянии Георгий Голохвастов. Владимир Степанович Ильяшенко продолжал изучение Фета, о котором еще до революции под псевдонимом В.С. Федина опубликовал свою работу «А. А. Фет (Шеншин). Материалы к характеристике». «Преклонение перед Фетом прошло яркой чертой через всю его жизнь», — писала поэтесса Ю. Крузенштерн-Петерец.

В. Ильяшенко увлекался так называемыми твердыми формами; он первым ввел в русское стихосложение форму полусонета, а в 1915 написал первый русский венок полусонетов с магистралом. Через 30 лет, побывав в южном полушарии, написал там «обратный венок». Писал он стихи также и по-французски. Живя в доме для престарелых (в Нью-Йорке), тяжело больной, парализованный, Владимир Степанович Ильяшенко покончил с собой на 84-м году жизни. Последнее известное его стихотворение датировано 1965 годом.

 

ПОСЛЕ БЕСЕДЫ С РАБИНДРАНАТОМ ТАГОРОМ

Не из писаний ветхих книг,
Преданий, сотканных веками,
Ты что-то вещее постиг,
Не постигаемое нами.

Кто дальний путь твой пересек?
Ты упредил земные сроки
И созерцал нездешних рек
Неисследимые истоки.

И Дант, и Гете, и Шекспир,
Не чуя за собой погони,
Не вознеслись на твой Памир,
Откуда мир – как на ладони.

Что для тебя тщета наград?
Соблазном боле не смущаем,
Ты позади покинул Ад
И не прельщен отныне Раем.

Твоя дорога лишена
Смертей в грядущем и рождений:
Ты крайнего достиг звена
В цепи изжитых воплощений.

Оковы духа сокруша,
Ты предвосхитил миг – тот самый,
Когда сливается душа
Со всеединством Парабрамы…

 

В АДИРОНДАКСКИХ ГОРАХ

Свалился в пропасть дуб и дремлет, прогнивая
На выступах скалы изогнуто-крутых,
Из трещины сосна ползет полусухая
И соки немощны в корнях ее кривых.

Близ голубых вершин сошедшиеся тучи
Угрюмый дразнят гром, огнем его слепя,
И согнанный туман несут, клубясь, на кручи,
Дождем и вихрями друг друга торопя.

Но в жаркий летний день пригреет солнце знойно
И, тени призрачной не встретивши нигде,
У озера столпятся горы беспокойно,
Как звери дикие, припавшие к воде.

 

ЖЕМЧУГА

У заросшей садовой решетки, –
Как нам память о ней дорога! –
Поцелуям служили, как четки,
Мне на шее твоей жемчуга.

К нам была на краю перелеска
Тишина благосклонно-строга
И от холода лунного блеска
Согревал я твои жемчуга.
Чуть касаясь губами подвеска,
Я слыхал, как звенела серьга:

В ней тускнели, пророча нам горе,
Под дыханьем моим жемчуга,
И судьба увлекла меня вскоре
На чужие душе берега,
И от нас грозно-горькое море
Утаило свои жемчуга.

Но раскинут, залогом возмездья,
Млечный Путь надо мной, как дуга:
И манят меня тайно созвездья,
Как манили твои жемчуга.

 

ХРУСТАЛЬ И МЕТАЛЛ

Искушенным в резьбе ювелиром
Слуг твоих увеличу я рать,
Чтоб сосуд, наполняемый мирром,
Из литого металла создать.

На остывшей поверхности сплава
Вседержителя вырежу длань,
Чтобы внутрь не сочилась отрава,
Обтекая хрустальную грань.

А бокам его – справа и слева –
Я людские обличья придам:
И праматерь в одном будет Ева,
А в другом – первозданный Адам.

Раскрывая мой символ конечный,
Их Господни коснутся персты,
Чтобы замысел Зодчего вечный
В этих образах видела ты.

 

* * *
Я помню душный день: пронизанные светом,
Чуть намечали тень сквозные облака.
Прозрачна и легка, в русле насквозь согретом,
Вся – тишина и лень – покоилась река.

Вступая в жаркий спор с непобедимым летом,
Огни метал твой взор и, как вся ты – близка,
Объятья и задор сулила мне ответом,
Словам наперекор, горячая рука.

Чтоб солнце превозмочь подкравшеюся тьмою,
Взошла на небо ночь, еще душней, чем день.
Отцветшую сирень душистою волною
Окутал ласково желтеющий ячмень.

Неверной поступью, колеблющимся шагом
Взойдя на мост у пристани, – мы тишины
Боялись, как луны за пройденным оврагом,
Где были вновь поля, как днем озарены.

И на костре любви, пред радостным рассветом,
Сгорела на заре ревнивая тоска
И, трепетных речей встречая рой приветом,
Сжимала руку мне горячая рука!

 

* * *
Луч зарницы блеснул из-за темной горы
Словно теплый привет незнакомой сестры.

Утихает гроза, вся в росинках лоза,
На реснице твоей высыхает слеза,

Капли с листьев роняют и берест, и клен:
Я тобою с природой душою сроднен

И тревоги твоей я теперь не боюсь,
За тебя горячей я сейчас помолюсь

И растает, как радуга, яркая быль,
Оставляя в душе лучезарную пыль!

 

* * *
Где была ты, мне ночи даря
И не видя запрета ни в чем, –
Нас по-прежнему хочет заря
Пробуждать каждым первым лучом.

Но теперь без меня по утрам
Муки терпишь ты стойкой душой,
В тщетной жажде моим вечерам
Возвратить отлетевший покой,

И где будешь ты, – вновь не сольем
В светлый день мы погасшие дни
И меня, одинока, в своем
Вечном царствии ты помяни…

 

РАВЕННА
La dolce morta

У этих стен, добычею вражды,
Ложились воинов несметные ряды,
И варваров нестройные орды
Сражала римская когорта.
Былых побед отмечены следы,
Но обронила их плоды
Равенна тихая – la dolce morta…

 

* * *
Ты столько счастья мне дала!
Ты счета не вела заботам
И, как пчела, свой мед несла
К оскудевавшим в улье сотам:
Не знал я меры и числа
Твоим неслыханным щедротам.

Была, как солнце, ты светла!
И, если есть ручей без ила,
Ты родником его была,
Водой живой меня поила,
Пила, находчиво-смела,
Ту страсть, что тайно пробудила,
Но зла, отвергнутого зла,
Сказалась мстительная сила.

Как заостренная стрела
Нас поразила незаметно!
Ты все невольно отняла,
Чем так дарила беззаветно,
И залила костер… Зола
До этих пор в нем тлеет тщетно.

 

У КАМИНА

Я. И. Ведзягольской

Тускнеют угли. В полумраке…
А. А. Фет «У камина»

Светло: огонь от дров все выше…
Тепло здесь в старом кунтуше.
Вверху же дым скользит по крыше,
Как вихри злобы – по душе.

Уют внутри, снаружи – стужа.
Казалось: днем нет места лжи,
Но тьма пришла, нам обнаружа,
Что мы – у вражеской межи,

Что мы, как этот призрак дома,
Которым властвует зима,
Что нам и ненависть знакома,
И нежность райская сама.

 

Н. С. ТИМАШЕВУ

Если шепчет еще что-то сонно душа,
Это – шелест сухого зимой камыша,
Это – камень в прорвавшейся, праздной праще…
Все порывы пронесшейся жизни – вотще!

Мудрость высшая Будды и кротость Христа
Для остывшего сердца – все та же тщета,
Но миражей стряхнув отягчающий гнет
И к мирам призывающим правя полет,

От тенет бытия навсегда отрешен,
Светлой вестью навеки к весне пробужден, –
Цель заветную внове победно ищи,
Ветхий камень, летящий из верной пращи!

 

* * *
Все, что слыло невозможным,
Было в прошлом так правдиво!
И уплыло молчаливо
Все, что стыло въяве – ложным…
Даль счастливую прикрыло
– Как ревниво! – сном тревожным:
Диво ль быть в нем осторожным,
Если все, что живо – было?

 

* * *
Отцветает все пышно цветущее,
Угасает все ярко горящее,
Умолкает все громко зовущее, –
Но с тобою, провидя Грядущее,
Прозреваю я в нем – Настоящее.

 

* * *
В горе открытые сердцу приметы,
Теплая вера, молитвы, обеты,
Чтобы любовь их кропила слезами,
Пажити неба покрыли цветами:
Синими, белыми, желтыми, алыми,
Бледными, хрупкими, тонкими, малыми…

 

* * *
Сохрани, Господь, средь лукавящих,
Всех, навек Тобой обрекаемых
На позор надежд отвергаемых,
Скорбный жребий свой сердцем славящих,
Слово Истины право правящих…

 

* * *
Там, на Млечном Пути, нет стремленью преград,
Там не надо брести шаг вперед, шаг назад:
От живых, не скорбя, приготовлюсь уйти,
Чтобы встретить тебя там – на Млечном Пути.

 

_____________________________________

КОММЕНТАРИЙ

ПОСЛЕ БЕСЕДЫ С РАБИНДРАНАТОМ ТАГОРОМ; В АДИРОНДАКСКИХ ГОРАХ; ЖЕМЧУГА; ХРУСТАЛЬ И МЕТАЛЛ печатаются  по коллективному сборнику «Из Америки». Нью-Йорк, 1925.
Тагор Рабиндранат (1861—1941) – индийский писатель, поэт, общественный деятель, мистик.
Парабрама – верховное божество индуизма, творец мира, первый бог индуистской троицы.
Адирондакские горы расположены на северо-востоке штата Нью-Йорк; природная красота местности, лес и многочисленные озера издавна привлекают туристов и дачников.
«Я ПОМНЮ ДУШНЫЙ ДЕНЬ: ПРОНИЗАННЫЕ СВЕТОМ…»; «ЛУЧ ЗАРНИЦЫ БЛЕСНУЛ ИЗ-ЗА ТЕМНОЙ ГОРЫ…»; «ГДЕ БЫЛА ТЫ,  МНЕ НОЧИ ДАРЯ…»; РАВЕННА; «ТЫ СТОЛЬКО СЧАСТЬЯ МНЕ ДАЛА…»; У КАМИНА; Н. С. ТИМАШЕВУ; «ВСЕ, ЧТО СЛЫЛО НЕВОЗМОЖНЫМ…»; «ОТЦВЕТАЕТ ВСЕ ПЫШНО ЦВЕТУЩЕЕ…»; «В ГОРЕ ОТКРЫТЫЕ СЕРДЦУ ПРИМЕТЫ…»; «СОХРАНИ, ГОСПОДЬ, СРЕДЬ ЛУКАВЯЩИХ…»; «ТАМ, НА МЛЕЧНОМ ПУТИ, НЕТ СТРЕМЛЕНЬЮ ПРЕГРАД…» из сб. «Четырнадцать». Нью-Йорк, 1949.
Тимашев Николай Сергеевич (1886—1970) – ученый, социолог и юрист.

 

image_printПросмотр для печати
avatar

Об Авторе: Вадим Крейд

Образование: Ленинградский и Мичиганский университеты. Докторская степень по русской литературе в 1983. Преподавал в Калифорнийском, Гарвардском и Айовском университетах. С 1995 по 2005 главный редактор «Нового Журнала» (Нью-Йорк). Состоит в редколлегии американского журнала «Поэзия: Russian Poetry Past and Present». Опубликовал несколько книг о серебряном веке и литературе в эмиграции: «Образ Гумилева», «Поэты парижской ноты», «Александр Кондратьев. Боги минувших времен», «Ковчег. Поэзия первой эмиграции», «Воспоминания о серебряном веке», «Георгий Иванов. Книга о последнем царствовании», «Петербургский период Георгия Иванова», «Николай Гумилев в воспоминаниях современников», «О русском стихе», «Вернуться в Россию стихами», «Русская поэзия Китая», «Словарь поэтов Русского Зарубежья» и др. Автор сборников стихотворений «Восьмигранник», «Зеленое окно», «Квартал за поворотом», «Единорог». Стихи, статьи, эссе, проза – в российских, американских и эмигрантских периодических изданиях, альманахах и антологиях.

Оставьте комментарий