РУДОЛЬФ ФУРМАН ● “ВЫ ЖИВЫ В ПАМЯТИ МОЕЙ…” ● СТИХИ

Герману Борисовичу Гоппе
Моему Учителю, его памяти

Мне горько…Верить не хочу
Печальной этой вести.
Тяжка она… Не по плечу…
Бог Вашу не задул свечу!
Вы – дома, Вы – на месте.

Вы в кабинетике своем
Средь книг, в привычной позе
За старым письменным столом.
Мы с Вами разговор ведем
И о стихах, и прозе.

О взлетах человечьих душ,
О мерзостных душонках,
Что трудно жить и слышать чушь
И идиотов, и кликуш,
Что стал в чести подонок.

О временах, когда писал
Взахлеб,
Что вот, пришла дорога
На самый трудный перевал,
Что нету сил, что жить устал,
Что те, с кем вместе воевал,
Давно в гостях у бога.

Вы преподали мне урок:
Что Честь, что Благородство.
И, чтоб понять я в жизни смог,-
Что Слово – дар, что Слово – бог,
И что писать – геройство.

Учитель мой, моих друзей,
Спасибо Вам! И верьте –
Вы живы в памяти моей,
Вы навсегда остались в ней
До самых, до последних дней,
До посещенья смерти!

 

*  *  *                           

Памяти Фаины Яковлевны Левиной

Мы  у Вас в гостях, на тризне.
Рубикон Вы перешли.
Вы ушли из Вашей жизни,
Но из нашей не ушли.

Вы – средь нас. Вы – рядом с нами.
Мы о Вас все говорим,
Поминаем, вспоминаем
И печалимся, грустим.

Тучи черные нависли
И опять дожди пошли…
Вы ушли из Вашей жизни,
Но из нашей не ушли.

На земле бессмертья нету,
Всех, в свой срок , свезет Харон
В ту небесную планету,
Через Стикс, чрез рубикон.

Пусть печальны наши мысли,
Но цветы любви взошли…
Вы ушли из Вашей жизни,
Но из нашей не ушли.

 

*  *  *

                         Памяти Марины Георгадзе

Пришло письмо очередное
тебе, ушедшей год назад
туда, где все, где все иное,
где, говорят, есть рай и ад.

Я письма не вскрываю эти –
чужие письма грех читать.
Но все-таки, за них в ответе,
тебе хочу их переслать.

Да только адреса не знаю…
Где ты, в каких таких краях,
где небеса тебя скрывают,
в каких летаешь облаках?

О, как же рано и нелепо
ушла ты… Бесконечно жаль…
И вновь я вглядываюсь в небо,
И вновь я всматриваюсь в даль.

 

*   *   *

                  Памяти поэта Александра Воловика

А я не видел его никогда –
встретиться – не повезло.
Знаю, что случилась беда.
Смерть – извечное зло.

Мне ладонь его не сжимать,
добрых глаз не увидеть взгляд.
Мне стихи его читать и читать –
все душевные – все подряд.
А других у него и быть не могло,
столько света в них и тепла,
что уходит тьма, отступает зло,
исчезают ложь и хула.

Потому душа его и жива,
потому прилетает к нам,
что врачуют души его Слова,
очищают, как Божий храм…

 

ПЕРЕПЛЁТЧИК

После первого инфаркта, находясь на пенсии,
мой отец, будучи всю жизнь замечательным
книгочеем, научился сам переплетать книги.
Он делал это бескорыстно. Сотням книг
школьной и домашних библиотек он подарил вторую жизнь.

Был мой отец всегда немногословен.
Слова ж подспудно клокотали в нём.
Он молчуном природой был устроен –
не каждому же быть говоруном.
Несли к нему затрёпанные книги,
хранившие следы десятков рук –
от книголюба и до прощалыги, –
он был для них как добрый, старый друг.
Слова и время даром он не тратил:
увидев седину почтенных книг,
привычными движеньями их гладил,
как будто успокаивая их.

И говорил: «Возьмёмся за работу,
попробуем от дряхлости спасти…»
Обманывая время и природу
он так умел их все переплести,
что новизной дышали книги эти,
иная, как невеста – под венец!
Я раньше думал – нет чудес на свете,
но как же то, что делал мой отец?!

*   *   *

Не знаю почему
Отец мне часто снится.
Он, сна раздвинув тьму,
Приходит, чтоб в ней скрыться.

Мы редко говорим
О жизни той и этой.
Мы больше с ним молчим
До самого рассвета.
Но странно, почему
С ним маму не привечу,
Она сквозь эту тьму
К нам не идет на встречу.
А хочется в тиши
С ней тоже пообщаться,
К теплу ее души
Хотя б на миг прижаться.

Не спрашивать, как жить,
А только, только снова
Прощения просить
И ничего иного.

 

ВОСПОМИНАНИЕ О ПЕРВОЙ ЛЮБВИ

                         Моей первой учительнице
Алевтине Федоровне Феоктистовой

Я помню Вас,
Я помню Вас,
Как Вы входили в класс
И как мое ребячье сердце млело
От счастья,
И душа взлететь хотела,
И даже улетала иногда.

Но я тогда еще не понимал,
Еще тогда не прочитал я в книжках,
Что есть любовь.
О, как Вас обожал!
Что полюбил Вас, я еще не знал –
Был несмышленышем еще, мальчишкой.
Я замирал за партой и следил
За каждым вашим словом и движеньем.
Я Вас за все, за все боготворил.
Стихи и прозу наизусть учил
Не для того, чтоб показать уменье.
О, глупый!
Я понравиться хотел,
Чтобы ответно Вы меня любили.
В те годы был я хулиган, пострел,
Hо рядом с вами я всегда робел, –
Вы женственностью вашей покорили.
С тех пор прошло уже немало лет,
Но милый облик ваш я вижу ясно.
Он тот же излучает добрый свет,
И я им, как и в детстве, обогрет,
А значит встретил Вас я не напрасно.

 

Герману Борисовичу Гоппе
Моему Учителю, его памяти

Мне горько…Верить не хочу
Печальной этой вести.
Тяжка она… Не по плечу…
Бог Вашу не задул свечу!
Вы – дома, Вы – на месте.

Вы в кабинетике своем
Средь книг, в привычной позе
За старым письменным столом.
Мы с Вами разговор ведем
И о стихах, и прозе.

О взлетах человечьих душ,
О мерзостных душонках,
Что трудно жить и слышать чушь
И идиотов, и кликуш,
Что стал в чести подонок.

О временах, когда писал
Взахлеб,
Что вот, пришла дорога
На самый трудный перевал,
Что нету сил, что жить устал,
Что те, с кем вместе воевал,
Давно в гостях у бога.

Вы преподали мне урок:
Что Честь, что Благородство.
И, чтоб понять я в жизни смог,-
Что Слово – дар, что Слово – бог,
И что писать – геройство.

Учитель мой, моих друзей,
Спасибо Вам! И верьте –
Вы живы в памяти моей,
Вы навсегда остались в ней
До самых, до последних дней,
До посещенья смерти!

 

*  *  *                           

Памяти Фаины Яковлевны Левиной

Мы  у Вас в гостях, на тризне.
Рубикон Вы перешли.
Вы ушли из Вашей жизни,
Но из нашей не ушли.

Вы – средь нас. Вы – рядом с нами.
Мы о Вас все говорим,
Поминаем, вспоминаем
И печалимся, грустим.

Тучи черные нависли
И опять дожди пошли…
Вы ушли из Вашей жизни,
Но из нашей не ушли.

На земле бессмертья нету,
Всех, в свой срок , свезет Харон
В ту небесную планету,
Через Стикс, чрез рубикон.

Пусть печальны наши мысли,
Но цветы любви взошли…
Вы ушли из Вашей жизни,
Но из нашей не ушли.

 

*  *  *

                         Памяти Марины Георгадзе

Пришло письмо очередное
тебе, ушедшей год назад
туда, где все, где все иное,
где, говорят, есть рай и ад.

Я письма не вскрываю эти –
чужие письма грех читать.
Но все-таки, за них в ответе,
тебе хочу их переслать.

Да только адреса не знаю…
Где ты, в каких таких краях,
где небеса тебя скрывают,
в каких летаешь облаках?

О, как же рано и нелепо
ушла ты… Бесконечно жаль…
И вновь я вглядываюсь в небо,
И вновь я всматриваюсь в даль.

 

*   *   *

                  Памяти поэта Александра Воловика

А я не видел его никогда –
встретиться – не повезло.
Знаю, что случилась беда.
Смерть – извечное зло.

Мне ладонь его не сжимать,
добрых глаз не увидеть взгляд.
Мне стихи его читать и читать –
все душевные – все подряд.
А других у него и быть не могло,
столько света в них и тепла,
что уходит тьма, отступает зло,
исчезают ложь и хула.

Потому душа его и жива,
потому прилетает к нам,
что врачуют души его Слова,
очищают, как Божий храм…

 

ПЕРЕПЛЁТЧИК

После первого инфаркта, находясь на пенсии,
мой отец, будучи всю жизнь замечательным
книгочеем, научился сам переплетать книги.
Он делал это бескорыстно. Сотням книг
школьной и домашних библиотек он подарил вторую жизнь.

Был мой отец всегда немногословен.
Слова ж подспудно клокотали в нём.
Он молчуном природой был устроен –
не каждому же быть говоруном.
Несли к нему затрёпанные книги,
хранившие следы десятков рук –
от книголюба и до прощалыги, –
он был для них как добрый, старый друг.
Слова и время даром он не тратил:
увидев седину почтенных книг,
привычными движеньями их гладил,
как будто успокаивая их.

И говорил: «Возьмёмся за работу,
попробуем от дряхлости спасти…»
Обманывая время и природу
он так умел их все переплести,
что новизной дышали книги эти,
иная, как невеста – под венец!
Я раньше думал – нет чудес на свете,
но как же то, что делал мой отец?!

*   *   *

Не знаю почему
Отец мне часто снится.
Он, сна раздвинув тьму,
Приходит, чтоб в ней скрыться.

Мы редко говорим
О жизни той и этой.
Мы больше с ним молчим
До самого рассвета.
Но странно, почему
С ним маму не привечу,
Она сквозь эту тьму
К нам не идет на встречу.
А хочется в тиши
С ней тоже пообщаться,
К теплу ее души
Хотя б на миг прижаться.

Не спрашивать, как жить,
А только, только снова
Прощения просить
И ничего иного.

 

ВОСПОМИНАНИЕ О ПЕРВОЙ ЛЮБВИ

                         Моей первой учительнице
Алевтине Федоровне Феоктистовой

Я помню Вас,
Я помню Вас,
Как Вы входили в класс
И как мое ребячье сердце млело
От счастья,
И душа взлететь хотела,
И даже улетала иногда.

Но я тогда еще не понимал,
Еще тогда не прочитал я в книжках,
Что есть любовь.
О, как Вас обожал!
Что полюбил Вас, я еще не знал –
Был несмышленышем еще, мальчишкой.
Я замирал за партой и следил
За каждым вашим словом и движеньем.
Я Вас за все, за все боготворил.
Стихи и прозу наизусть учил
Не для того, чтоб показать уменье.
О, глупый!
Я понравиться хотел,
Чтобы ответно Вы меня любили.
В те годы был я хулиган, пострел,
Hо рядом с вами я всегда робел, –
Вы женственностью вашей покорили.
С тех пор прошло уже немало лет,
Но милый облик ваш я вижу ясно.
Он тот же излучает добрый свет,
И я им, как и в детстве, обогрет,
А значит встретил Вас я не напрасно.