RSS RSS

Вера ЗУБАРЕВА. Пушкин не поддался соблазну…

Перевёрнутый мир… Он по-разному проявляется в публикациях этого выпуска.  Его тёмные крылья мелькают и в Вороне Эдгара По (вольный перевод Виктора ГОЛКОВА), и в звуке ветра уходящей эпохи (Юрий МИХАЙЛИК. «Эпоха уходит как поезд…», Владислав КИТИК. Слился с ветром ворон-птица…), и в волчьем оскале людских устремлений (Владислав КУРАШ. Волк), и в вывернутой психологии героев (Елена СКУЛЬСКАЯ. Новые рассказы о баклане), и в необычных состояниях сознания (Надя Делаланд Рассказы пьяного просода), и в изнанке пушкинских Повестей  (Анна ЖУЧКОВА. Образ «маленького человека» в Повестях покойного Ивана Петровича Белкина, Вера ЗУБАРЕВА. Повести Белкина: литература действительности и маслит). Он и в отголосках военного времени (Лиана АЛАВЕРДОВА. Отрывки из книги «Бабушкины воспоминания  в интерьере семейной хроники»), и в сумерках человеческой судьбы (Людмила ШАРГА. Колокольчик ветреной земли. Роальд Мандельштам)…

Перевёрнуый мир… Это когда меняются местами дно и бездонность, конечность и бесконечность. Мир без полёта, мир вечного падения, торжество бездны… Как выправить его? Как вернуть небо земле? Об этом – Поэзия в контексте русской духовной традиции и культуры Олеси НИКОЛАЕВОЙ, Дар благодарности Александра КАРПЕНКО, Одесский дневник Людмилы ШАРГА и многое другое.

Сегодня мир сражается с невидимым змием. Теперь он заполоняет небо, в том числе и писательское. Коронавирус породил широкий отклик в литературной среде. Возможно, даже более широкий, чем в медицинской. Корнавирусные сетевые чтения, сборники. Стихи и проза… Какой же русский не сравнил карантин с Болдино! А как сам Пушкин отреагировал на карантин в своём творчеве? Писал ли что-то о холере, загнавшей его в условия самоизоляции? Посмотрим, над чем он работал в это время. В письме к Плетнёву от 9 декабря 1830 г., т.е. уже по возвращении, Пушкин перечисляет сделанное:

«Скажу тебе (за тайну), что я в Болдине писал, как давно уже не писал. Вот что я привез сюда: 2 последние главы «Онегина», 8-ю и 9-ю, совсем готовые в печать. Повесть, писанную октавами (стихов 400), которую выдадим Anonyme. Несколько драматических сцен или маленьких трагедий, именно: «Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери», «Пир во время чумы» и «Дон-Жуан». Сверх того написал около 30 мелких стихотворений. Хорошо? Еще не всё (весьма секретное). Написал я прозою 5 повестей, от которых Баратынский ржет и бьется — и которые напечатаем также Anonyme. Под моим именем нельзя будет, ибо Булгарин заругает. Итак, русская словесность головою выдана Булгарину и Гречу! жаль — но чего смотрел и Дельвиг? охота ему было печатать конфектный билетец этого несносного Лавинья.»

Заметим – ни одно из перечисленных произведений не затрагивало темы эпидемии. Холера просто не упоминалась в них. Они никак не соприкасались с ней даже намёком. Все произведения были неимоверно далеки от холерных напастей и сюжетно, и в образном плане. Даже «Пир во время чумы» не увлёк бы массового читателя возможными параллелями с холерой, поскольку параллели были иного толка.

Почему же такая оторванность от реальности? Почему пушкинское перо не воспылало, к примеру, автобиографическим сюжетом разлуки с любимой накануне свадьбы, сюжетом, в котором было бы столько привлекательного и для писательского, и для читательского воображения? Но нет! Вместо этого он пишет ряд сложных отвлечённых вещей, смысл которых будут разгадывать все последующие поколения литературоведов. А ведь публика наверняка бы раскупила произведения, написанные на животрепещущую тему! Рецензируя последний выпуск Северных Цветов, Булгарин, имея в виду пушкинский круг, ядовито отмечает: «У наших доморощенных Вальтер Скоттов, Гете, Байронов, Джонсонов и Аристофанов главный порок в Выжигине тот, что он продается, а не тлеет на полках вместе с их бессмертными творениями».

Сам Булгарин не просто умел потрафить вкусам среднего читателя, он понял, как нужно разжечь интерес в публике, и в соответствии с этим разработал целую систему по рекламированию своих произведений. До него ничего подобного в русской литературе не было. В Торжестве дружбы, или Оправданном Александре Анфимовиче Орлове (1831) Пушкин, касаясь вопроса писательской славы Булгарина, саркастически выделяет причину его успеха: «Оборотливость, любезные читатели, оборотливость Фаддея Венедиктовича, ловкого товарища Николая Ивановича! Иван Выжигин существовал еще только в воображении почтенного автора, а уже в Северном архиве, Северной пчеле и Сыне отечества отзывались об нем с величайшею похвалою. Г-н Ансело в своем путешествии, возбудившем в Париже общее внимание, провозгласил сего еще не существовавшего Ивана Выжигина лучшим из русских романов. Наконец Иван Выжигин явился; и Сын отечества, Северный архив и Северная пчела превознесли его до небес. Все кинулись его читать; многие прочли до конца; а между тем похвалы ему не умолкали в каждом номере Северного архива, Сына отечества и Северной пчелы. Сии усердные журналы ласково приглашали покупателей; ободряли, подстрекали ленивых читателей; угрожали местью недоброжелателям, не дочитавшим Ивана Выжигина из единой низкой зависти».1

Шумиха, поднятая вокруг Выжигина, вызвала резкую полемику в критике относительно художественных достоинств романа. Вопрос о том, по какому пути пойдёт русская литература, решался на разных уровнях – от жанрового до личностного. Коммерческая литература в лице «Булгарина, Греча, Сенковского и им подобных» потакала «примитивным вкусам тех, кто выучился грамоте, но не чтению, кому Пушкин, другие лучшие литераторы чужды, “трудноваты”. Сочетание авантюрно-нравоучительных сюжетов с некоторыми достижениями большой литературы возымели успех у массового читателя» (Эйдельман Н. Я. Статьи о Пушкине. М., Новое лит. обозрение, 2000. С. 378). Дела давно минувших дней, а как актуально звучит!

Нужно отдать должное Булгарину – метод его сегодня настолько усовершенствовался, что никакое большое произведение литературы не выживет без этого на книжном рынке. А поскольку время критических баталий ушло, и критик сегодня по большей части безмолвствует, то на плаву грозит остаться литературная шелуха.

Пушкин, однако, не поддался соблазну, и болдинский период не стал отголоском булгаринского направления. Потому и вошёл в историю литературы как метафора литературного прорыва и отнюдь не количественного. Хочется надеяться, что и сегодня, спустя 190 лет, невзирая на яркий расцвет маслита, изоляция послужит расцвету большой литературы.


 

image_printПросмотр для печати
avatar

Об Авторе: Вера Зубарева

Вера Зубарева, Ph.D., Пенсильванский университет. Автор литературоведческих монографий, книг стихов и прозы. Первая книга стихов вышла с предисловием Беллы Ахмадулиной. Публикации в журналах «Арион», «Вопросы литературы», «День и ночь», «Дети Ра», «Дружба народов», «Зарубежные записки», «Нева», «Новый мир», «Новый журнал», «Новая юность» и др. Лауреат II Международного фестиваля, посвящённого150-летию со дня рождения А.П. Чехова (2010), лауреат Муниципальной премии им. Константина Паустовского (2011), лауреат Международной премии им. Беллы Ахмадулиной (2012), лауреат конкурса филологических, культурологических и киноведческих работ, посвященных жизни и творчеству А.П. Чехова (2013), лауреат Третьего Международного конкурса им. Александра Куприна (2016) и других международных литературных премий. Главный редактор журнала «Гостиная», президент литобъединения ОРЛИТА. Преподаёт в Пенсильванском университете. Пишет и публикуется на русском и английском языках.

ПРИМЕЧАНИЯ

  1. А.С.Пушкин, ПСС в 10 тт. Т. 7. С. 172-173.

Оставьте комментарий