Олег МАКОША. Рассказы

СПИННЕР

Попрощались с девочками около гардероба. У них в конторе все по-настоящему: отставник вахтер-охранник, пропуска, гардероб, столовая, даже профилакторий есть. Как раньше. Всем вежливо сказала до свидания, особенно вежливо тем, кого не любила. У нее такая политика – быть предельно корректной с врагами. Да и не враги это, в общем-то, а так – мелкие пакостницы. Элеонорка и Зюзя. Стучат потихонечку, выкраивают себе льгот и преимуществ. Элеонорка постарше – местная, крашеная дородная блондинка, Зюзя помладше – тощая, вертлявая, сорокавосьмикилограммовая девушка из области. Снимает комнату в частном секторе. Под мостом. Ищет мужа с квартирой.
А она? А она умница и красавца. Два высших образования. Два брака. Диета, фитнес, открытый бассейн. А что в итоге? Ничего. Всю жизнь мечтала сидеть в кафе, пить кофе с круасанами, и щуриться на мужичков, а стала бухгалтером. Пусть и главным. Пусть и с профилакторием. Нужен он ей. Ничего же не изменилось, небось, все те же: скучное пьянство, бессильное ****ство и тематические шарады на ужин.
В общем, попрощалась со всеми и пошла на остановку. Помощнице своей, Леночке Газоновой, мило улыбнулась, сказала, скоро квартальный отчет, готовьтесь, Леночка. По дороге, у какого-то небритого мужичка в чалме, сидящего за раскладным грязным столиком, увидела идиотскую игрушку – спиннер. Что это? Спросила. Для релакса, ответил мужик. Релакс ей не помешает, купила.
Шла и в полсилы думала об отчете. О том, что Газонова работник хороший, но человек вялый и почти рассеянный. Молодая, красивая баба с маленьким ребенком, а все куда-то в небеса смотрит. Уставится в одну точку, в правый угол натяжного шероховатого потолка в бухгалтерии, и замрет. Способна так просидеть минут пятнадцать-двадцать, а то и полчаса, потом опустит голову и начнет лупить по клавиатуре. Может быть, она в такие моменты в уме считает? Перемножает коэффициенты всухую?
Села в автобус, поехала домой – здесь недалеко – пару остановок, и вообще она любит ходить пешком, но сегодня почему-то не тянет. Ехала и представляла, как сейчас придет, скинет обувку, снимет джинсовую курточку, новую, с вышивкой, умоется и пройдет в комнату. А там ее толстый кот Эклер, подойдя к дивану, примерится к прыжку – и так и сяк – и отвалит с видом «да ну его на фиг». А она поймает его за загривок, возьмет на руки, тяжесть-то такую, усядется в кресло и посмотрит любимый сериал.
А ужинать не будет – устроит дополнительную разгрузку организму.
И правильно!
Ляжет спать.
Утром опять на работу, будь она благословенна. Сядут с Леночкой готовить квартальный отчет. Потом пить чай. Все девочки – с домашней выпечкой, по которой у них в конторе, а в бухгалтерии особенно, считай, национальный конкурс, а она – с сухофруктами или орешками. Надо посмотреть, что там по плану диеты. В заветной тетрадочке. В дневничке. Девичьем. Ага. Она улыбается и смотрит в окно – ей сейчас выходить.
Выходит, и решает в магазин не заглядывать, холодильник битком, хотя она любит покупать еды на один раз, а все равно – забит.
Заходит в подъезд, квартиру, ну, а дальше все по схеме, которая не меняется уже много лет. Слишком много лет. Здоровье, красота…
В шесть утра раздается звонок мобильного – Газонова. Не дала Лена доспать законный час, так-то вставать только в семь, потому что на работу к девяти. Двух часов как раз хватает на все, и «на собраться», и на доехать-дойти.
Да, произносит чуть хриплым спросонья голосом. В трубке – мужчина. Это брат Газоновой, тоже, надо полагать, Газонов или она Газонова по мужу? А была ли она вообще замужем? Кажется, мелькал там какой-то Олег Газонов… Тяжело еще соображается. Слушаю, говорит брату.
Лена погибла, произносит тот.
Сразу и не врубается. А кто бы врубился? Несколько беспомощно повторяет, что? Что? Что?
Что случилось?
Мне бы не хотелось сейчас это обсуждать, отвечает брат, извините, я звоню, чтобы сказать, вынос через три дня, в субботу, значит. От нашего дома, от подъезда, в смысле, вы не могли бы сообщить на работе?
Я? Что?
Но брат уже отключился.
А она садится в кровати и слегка трясет головой. Потом нажимает кнопку телефона с изображением маленькой схематичной зеленой трубки. Послушайте, говорит мужскому голосу в ответ на «да?», я ничего не поняла, я ее вчера вечером видела – живую и здоровую.
Мне сейчас не до объяснений, отвечает брат, вы должны понять…
Она встает и идет в душ. В голове черт-те что. Вчера же виделись? Вчера же еще…
Едет на работу, где все уже всё знают.
Это одна из самых интригующих загадок, но это так – народ всегда знает.
Рассказывают, представляете, они вошли утром в комнату, а там включенный компьютер и никого! Никого! То есть? Выбросилась с лоджии, с восемнадцатого этажа, жила в этих новых огромных розовых домах с антеннами, знаете? Да-да, а в чем дело? Почему компьютер? Почему включенный? Что вообще случилось? Почему-почему, к отчету готовилась, наверное. Почему же еще?
А она сидит за своим столом и крутит в пальцах этот идиотский спиннер, который нашла, сунув руку в карман джинсовой куртки. Сидит и крутит, лопасти иногда задевают пальцы и тогда игрушка перестает вращаться.
Но она опять толкает ее.

 

Интеллигент, крестьянин и масон

Три случайных человека: Ипполитов, Коптеркин и Захарий Цацкин, встретились на автомобильной стоянке. Там они как-то неожиданно даже для самих себя мгновенно сдружились и решили это дело закрепить по русскому обычаю винопитием. Скинулись и зашагали в ближайший магазинчик к тете Дусе. На самом деле, к Самвелу, но все говорили по привычке к Дусе.
По пивку и все? – предложил потомственный интеллигент Ипполитов – владелец убитой «Рено Логан».
Крестьянин Коптеркин, двухгодичный «УАЗ Патриот», хмыкнул, но согласился.
Вольный каменщик Захарий Цацкин, собственник безвозрастного «Мерседеса в Двести двадцатом кузове», покачал головой – не смешите жизнь, она и так смешная.
Взяли две полторашки светлого живого пива и пол-литра мертвой водки.
Захарий предупредил – запомните народную мудрость, товарищи, – сколько водки не бери, все равно два раза бегать.
Товарищи понимающе хмыкнули.
Расположились, где все – за красной автомойкой Сурена, вблизи хилых каменных гаражей кооператива «Антрополог» Первого троллейбусного хозяйства. Культурно сели на деревянные ящики, на соседний постелили бумажную рекламу распродажи конфискованных на таможне товаров, разложились. Пиво, бутылка водки, пластиковые белые стаканы, хлеб, частик в томате, полосатик, какая-то непонятная вытянутая хрень в целлофане, сигареты, одноразовая зажигалка.
Ну, за знакомство?! – предложил Ипполитов.
Глотнули пива из стаканчиков.
Это не считается, – сказал Цацкин – давай водки.
Выпили водки и закурили.
Хорошо – сказал Ипполитов.
Да – согласился Захарий.
А то – подтвердил Коптеркин и глубоко затянулся импотенцией.
Настоящий интеллигент, – начал культурный разговор Ипполитов – это тот, кто, постоянно смотря на русский народ трезво и зачастую критически, продолжает в него верить. В народ, то есть… В него и в Россию…
Глубоко копнул, – одобрил Коптеркин – у меня дед крестьянин был, а папаша уже нет, отсюда и фамилия, так вот, в нас верить нельзя. Просто не стоит, по-хорошему предупреждаю.
Почему? – поразился Ипполитов.
Оторвались от корней – объяснил Коптеркин.
Оба вздохнули.
А в нас можно, – заверил своих новых друзей Цацкин – в потомственный пролетариат. Мы всегда на передовой классовой борьбы… Правда я сейчас по другой части немного пошел, но вообще, можно верить – нас только раскачай – любого сверзим!
Мужики одобрительно покивали головами.
Разлили еще по одной, выпили, закусили полосатиком. Цацкин пошебуршал непонятной хренью в целлофане.
Что это?
Хрень какая-то.
А-а.
В это время у Коптеркина зазвонил мобильник. Он кратко и решительно переговорил прямо в него, а потом объяснил товарищам, что сейчас сюда придет его жена Лена Зужь.
Разговор повернул в другую сторону, как бы получив толчок со стороны.
Все из-за баб – заявил Захарий Цацкин и сморгнул.
Не согласен – возразил корректный Ипполитов.
Согласен частично – сказал рассудительный Коптеркин.
Тут же выпили еще, пока диспут не завял.
Закусили, кто чем.
А как только закусили, к ним подошла, вырулив с левой стороны от красной автомойки Сурена, стройная красавица в желтом плаще и белых сапогах, как бы связанных из лемуровой шерсти, и, почему-то, с дырками на больших пальцах. Причем дырки эти были сделаны промышленным, фабричным способом, а не протерлись от старости, как вначале подумал, было, Ипполитов.
А из дырок торчали накрашенные ногти больших пальцев. Накрашенных по-особенному – на фиолетовом фоне был нарисован желто-охряной цветок орхидеи – безжалостный и порочный. Как и сама Лена Зужь.
Мужчины сразу и сильно приободрились. Ипполитов втянул живот, а Цацкин наоборот выпятил грудь. И только Коптеркин уже привык.
Знакомьтесь, – предложил Коптеркин – моя жена Елена Зужь.
Какая у вас необычная фамилия – удивился галантный Цацкин.
Вьетнамская – разъяснила красавица Елена.
Сходи за водкой – попросил ее реалист Коптеркин.
Да у меня с собой есть, я захватила – ответила умная и безжалостная Зужь.
А я что говорил?! – вскричал Цацкин.
В каком смысле? – сразу профессионально напрягся привычный Коптеркин.
В том! Во-первых, все из-за баб, а во-вторых, сколько не бери – все равно два раза бегать.
Точно, – согласился справедливый Ипполитов – говорил, еще там, у тети Дуси.
Ну и что, – уперся Коптеркин – подумаешь!
Нет, не подумаешь, а говорил!
Ну и что?
А то!
Что, «а то»?!
В воздухе запахло дракой и Ипполитов начал затравленно озираться, проклиная себя за отзывчивость и любовь к народу.
Спокойно, мальчики – авторитетно сказала Зужь и разлила по новой – налетай, давай.
Оба спорщика сразу успокоились.
А вот, допустим, вино? – выпив и деликатно крякнув, поинтересовался Ипполитов, решивший поменять тему.
Или вообще – согласился уже захмелевший Цацкин.
Да… тут не поспоришь, – примкнул к собутыльникам, в общем-то, миролюбивый Коптеркин – но мы ведь не злоупотребляем!
Ни в коем случае… но ты все-таки это… того, так сказать, себя помни… знаешь, как Эрнст Теодорович Кренкель себя соблюдал на «Северном полюсе» – справедливо укорил Коптеркина Захарий Цацкин.
Да я что, – согласился Коптеркин – я ж от души.
А иначе смычки не будет – предупредил друзей Ипполитов и робко улыбнулся Елене Зужь.
Которая улыбку подхватила и, улыбнувшись в ответ, осветила, уже начавший кончаться теплый летний день, дополнительным светом.
А ты кем, все-таки, работаешь? – уточнил у Захария въедливый Коптеркин, как бы желая, все-таки, расставить точки над «и», и желательно в свою сторону.
Охранником на стройке, а ты?
Я? Да так… спекулирую помаленьку… медью, в основном. А ты, Ипполитов?
Я таксую.
На «Реношке»?
А на чем же еще…
Ну вот, а вы говорите…
Да они не говорят – снова улыбнулась всем одновременно Елена Зужь и красиво выпила водки из пластмассового стаканчика, сначала понюхав рукав, а потом запив ее пивом.
Так-то да, – согласился тактичный Ипполитов – а то откроешь человеку всю душу, а он в нее наплюет, правда?
Правда – подтвердила Зужь.
И мужчины с ней согласились.

СПИННЕР

Попрощались с девочками около гардероба. У них в конторе все по-настоящему: отставник вахтер-охранник, пропуска, гардероб, столовая, даже профилакторий есть. Как раньше. Всем вежливо сказала до свидания, особенно вежливо тем, кого не любила. У нее такая политика – быть предельно корректной с врагами. Да и не враги это, в общем-то, а так – мелкие пакостницы. Элеонорка и Зюзя. Стучат потихонечку, выкраивают себе льгот и преимуществ. Элеонорка постарше – местная, крашеная дородная блондинка, Зюзя помладше – тощая, вертлявая, сорокавосьмикилограммовая девушка из области. Снимает комнату в частном секторе. Под мостом. Ищет мужа с квартирой.
А она? А она умница и красавца. Два высших образования. Два брака. Диета, фитнес, открытый бассейн. А что в итоге? Ничего. Всю жизнь мечтала сидеть в кафе, пить кофе с круасанами, и щуриться на мужичков, а стала бухгалтером. Пусть и главным. Пусть и с профилакторием. Нужен он ей. Ничего же не изменилось, небось, все те же: скучное пьянство, бессильное ****ство и тематические шарады на ужин.
В общем, попрощалась со всеми и пошла на остановку. Помощнице своей, Леночке Газоновой, мило улыбнулась, сказала, скоро квартальный отчет, готовьтесь, Леночка. По дороге, у какого-то небритого мужичка в чалме, сидящего за раскладным грязным столиком, увидела идиотскую игрушку – спиннер. Что это? Спросила. Для релакса, ответил мужик. Релакс ей не помешает, купила.
Шла и в полсилы думала об отчете. О том, что Газонова работник хороший, но человек вялый и почти рассеянный. Молодая, красивая баба с маленьким ребенком, а все куда-то в небеса смотрит. Уставится в одну точку, в правый угол натяжного шероховатого потолка в бухгалтерии, и замрет. Способна так просидеть минут пятнадцать-двадцать, а то и полчаса, потом опустит голову и начнет лупить по клавиатуре. Может быть, она в такие моменты в уме считает? Перемножает коэффициенты всухую?
Села в автобус, поехала домой – здесь недалеко – пару остановок, и вообще она любит ходить пешком, но сегодня почему-то не тянет. Ехала и представляла, как сейчас придет, скинет обувку, снимет джинсовую курточку, новую, с вышивкой, умоется и пройдет в комнату. А там ее толстый кот Эклер, подойдя к дивану, примерится к прыжку – и так и сяк – и отвалит с видом «да ну его на фиг». А она поймает его за загривок, возьмет на руки, тяжесть-то такую, усядется в кресло и посмотрит любимый сериал.
А ужинать не будет – устроит дополнительную разгрузку организму.
И правильно!
Ляжет спать.
Утром опять на работу, будь она благословенна. Сядут с Леночкой готовить квартальный отчет. Потом пить чай. Все девочки – с домашней выпечкой, по которой у них в конторе, а в бухгалтерии особенно, считай, национальный конкурс, а она – с сухофруктами или орешками. Надо посмотреть, что там по плану диеты. В заветной тетрадочке. В дневничке. Девичьем. Ага. Она улыбается и смотрит в окно – ей сейчас выходить.
Выходит, и решает в магазин не заглядывать, холодильник битком, хотя она любит покупать еды на один раз, а все равно – забит.
Заходит в подъезд, квартиру, ну, а дальше все по схеме, которая не меняется уже много лет. Слишком много лет. Здоровье, красота…
В шесть утра раздается звонок мобильного – Газонова. Не дала Лена доспать законный час, так-то вставать только в семь, потому что на работу к девяти. Двух часов как раз хватает на все, и «на собраться», и на доехать-дойти.
Да, произносит чуть хриплым спросонья голосом. В трубке – мужчина. Это брат Газоновой, тоже, надо полагать, Газонов или она Газонова по мужу? А была ли она вообще замужем? Кажется, мелькал там какой-то Олег Газонов… Тяжело еще соображается. Слушаю, говорит брату.
Лена погибла, произносит тот.
Сразу и не врубается. А кто бы врубился? Несколько беспомощно повторяет, что? Что? Что?
Что случилось?
Мне бы не хотелось сейчас это обсуждать, отвечает брат, извините, я звоню, чтобы сказать, вынос через три дня, в субботу, значит. От нашего дома, от подъезда, в смысле, вы не могли бы сообщить на работе?
Я? Что?
Но брат уже отключился.
А она садится в кровати и слегка трясет головой. Потом нажимает кнопку телефона с изображением маленькой схематичной зеленой трубки. Послушайте, говорит мужскому голосу в ответ на «да?», я ничего не поняла, я ее вчера вечером видела – живую и здоровую.
Мне сейчас не до объяснений, отвечает брат, вы должны понять…
Она встает и идет в душ. В голове черт-те что. Вчера же виделись? Вчера же еще…
Едет на работу, где все уже всё знают.
Это одна из самых интригующих загадок, но это так – народ всегда знает.
Рассказывают, представляете, они вошли утром в комнату, а там включенный компьютер и никого! Никого! То есть? Выбросилась с лоджии, с восемнадцатого этажа, жила в этих новых огромных розовых домах с антеннами, знаете? Да-да, а в чем дело? Почему компьютер? Почему включенный? Что вообще случилось? Почему-почему, к отчету готовилась, наверное. Почему же еще?
А она сидит за своим столом и крутит в пальцах этот идиотский спиннер, который нашла, сунув руку в карман джинсовой куртки. Сидит и крутит, лопасти иногда задевают пальцы и тогда игрушка перестает вращаться.
Но она опять толкает ее.

 

Интеллигент, крестьянин и масон

Три случайных человека: Ипполитов, Коптеркин и Захарий Цацкин, встретились на автомобильной стоянке. Там они как-то неожиданно даже для самих себя мгновенно сдружились и решили это дело закрепить по русскому обычаю винопитием. Скинулись и зашагали в ближайший магазинчик к тете Дусе. На самом деле, к Самвелу, но все говорили по привычке к Дусе.
По пивку и все? – предложил потомственный интеллигент Ипполитов – владелец убитой «Рено Логан».
Крестьянин Коптеркин, двухгодичный «УАЗ Патриот», хмыкнул, но согласился.
Вольный каменщик Захарий Цацкин, собственник безвозрастного «Мерседеса в Двести двадцатом кузове», покачал головой – не смешите жизнь, она и так смешная.
Взяли две полторашки светлого живого пива и пол-литра мертвой водки.
Захарий предупредил – запомните народную мудрость, товарищи, – сколько водки не бери, все равно два раза бегать.
Товарищи понимающе хмыкнули.
Расположились, где все – за красной автомойкой Сурена, вблизи хилых каменных гаражей кооператива «Антрополог» Первого троллейбусного хозяйства. Культурно сели на деревянные ящики, на соседний постелили бумажную рекламу распродажи конфискованных на таможне товаров, разложились. Пиво, бутылка водки, пластиковые белые стаканы, хлеб, частик в томате, полосатик, какая-то непонятная вытянутая хрень в целлофане, сигареты, одноразовая зажигалка.
Ну, за знакомство?! – предложил Ипполитов.
Глотнули пива из стаканчиков.
Это не считается, – сказал Цацкин – давай водки.
Выпили водки и закурили.
Хорошо – сказал Ипполитов.
Да – согласился Захарий.
А то – подтвердил Коптеркин и глубоко затянулся импотенцией.
Настоящий интеллигент, – начал культурный разговор Ипполитов – это тот, кто, постоянно смотря на русский народ трезво и зачастую критически, продолжает в него верить. В народ, то есть… В него и в Россию…
Глубоко копнул, – одобрил Коптеркин – у меня дед крестьянин был, а папаша уже нет, отсюда и фамилия, так вот, в нас верить нельзя. Просто не стоит, по-хорошему предупреждаю.
Почему? – поразился Ипполитов.
Оторвались от корней – объяснил Коптеркин.
Оба вздохнули.
А в нас можно, – заверил своих новых друзей Цацкин – в потомственный пролетариат. Мы всегда на передовой классовой борьбы… Правда я сейчас по другой части немного пошел, но вообще, можно верить – нас только раскачай – любого сверзим!
Мужики одобрительно покивали головами.
Разлили еще по одной, выпили, закусили полосатиком. Цацкин пошебуршал непонятной хренью в целлофане.
Что это?
Хрень какая-то.
А-а.
В это время у Коптеркина зазвонил мобильник. Он кратко и решительно переговорил прямо в него, а потом объяснил товарищам, что сейчас сюда придет его жена Лена Зужь.
Разговор повернул в другую сторону, как бы получив толчок со стороны.
Все из-за баб – заявил Захарий Цацкин и сморгнул.
Не согласен – возразил корректный Ипполитов.
Согласен частично – сказал рассудительный Коптеркин.
Тут же выпили еще, пока диспут не завял.
Закусили, кто чем.
А как только закусили, к ним подошла, вырулив с левой стороны от красной автомойки Сурена, стройная красавица в желтом плаще и белых сапогах, как бы связанных из лемуровой шерсти, и, почему-то, с дырками на больших пальцах. Причем дырки эти были сделаны промышленным, фабричным способом, а не протерлись от старости, как вначале подумал, было, Ипполитов.
А из дырок торчали накрашенные ногти больших пальцев. Накрашенных по-особенному – на фиолетовом фоне был нарисован желто-охряной цветок орхидеи – безжалостный и порочный. Как и сама Лена Зужь.
Мужчины сразу и сильно приободрились. Ипполитов втянул живот, а Цацкин наоборот выпятил грудь. И только Коптеркин уже привык.
Знакомьтесь, – предложил Коптеркин – моя жена Елена Зужь.
Какая у вас необычная фамилия – удивился галантный Цацкин.
Вьетнамская – разъяснила красавица Елена.
Сходи за водкой – попросил ее реалист Коптеркин.
Да у меня с собой есть, я захватила – ответила умная и безжалостная Зужь.
А я что говорил?! – вскричал Цацкин.
В каком смысле? – сразу профессионально напрягся привычный Коптеркин.
В том! Во-первых, все из-за баб, а во-вторых, сколько не бери – все равно два раза бегать.
Точно, – согласился справедливый Ипполитов – говорил, еще там, у тети Дуси.
Ну и что, – уперся Коптеркин – подумаешь!
Нет, не подумаешь, а говорил!
Ну и что?
А то!
Что, «а то»?!
В воздухе запахло дракой и Ипполитов начал затравленно озираться, проклиная себя за отзывчивость и любовь к народу.
Спокойно, мальчики – авторитетно сказала Зужь и разлила по новой – налетай, давай.
Оба спорщика сразу успокоились.
А вот, допустим, вино? – выпив и деликатно крякнув, поинтересовался Ипполитов, решивший поменять тему.
Или вообще – согласился уже захмелевший Цацкин.
Да… тут не поспоришь, – примкнул к собутыльникам, в общем-то, миролюбивый Коптеркин – но мы ведь не злоупотребляем!
Ни в коем случае… но ты все-таки это… того, так сказать, себя помни… знаешь, как Эрнст Теодорович Кренкель себя соблюдал на «Северном полюсе» – справедливо укорил Коптеркина Захарий Цацкин.
Да я что, – согласился Коптеркин – я ж от души.
А иначе смычки не будет – предупредил друзей Ипполитов и робко улыбнулся Елене Зужь.
Которая улыбку подхватила и, улыбнувшись в ответ, осветила, уже начавший кончаться теплый летний день, дополнительным светом.
А ты кем, все-таки, работаешь? – уточнил у Захария въедливый Коптеркин, как бы желая, все-таки, расставить точки над «и», и желательно в свою сторону.
Охранником на стройке, а ты?
Я? Да так… спекулирую помаленьку… медью, в основном. А ты, Ипполитов?
Я таксую.
На «Реношке»?
А на чем же еще…
Ну вот, а вы говорите…
Да они не говорят – снова улыбнулась всем одновременно Елена Зужь и красиво выпила водки из пластмассового стаканчика, сначала понюхав рукав, а потом запив ее пивом.
Так-то да, – согласился тактичный Ипполитов – а то откроешь человеку всю душу, а он в нее наплюет, правда?
Правда – подтвердила Зужь.
И мужчины с ней согласились.