Борис КОЧЕРГА. Танцуй со мной


РАЗЪЕЗД

На разъезде   всё тот же «олень» –
мой азовский свидетель немой.
Только еду уже не домой,
а вчерашний разыскивать день.

Может, правда, свернуть на косу,
где стоит этот старый вагон,
где закончен курортный сезон
и тебя на руках я несу…


«ГОХНЕР»*

Ни в рост, ни в корень — не удался,
с рябою рожей и кривой.
Но как он дрался, как он дрался
до крови первой и второй!

Весь волосатый и в наколках,
какой-то с виду гамадрил,
он настоящую двустволку
тайком тогда мне подарил.

Изведав нары и парашу,
блатной сипатый, баламут,
он приходил в наш дом к папаше
и трогал клавиш перламутр.

И оживал трофейный «Гохнер»,
и, на уме всё об одном,
коты дворовые, как вохра,
ему внимали под окном.

Ветвился шрам его кораллом —
ножа коварного удар.
Но как играл он, как играл он
тюремный свой репертуар!

Меха вздувались, как аорта,
когда зажмурясь под финал,
через форшлаги на аккорды
он пальцы веером кидал.

…Чего мне душу будоражишь?
Ах, Валя, Валя — Валентин.
Продали «Гохнер». Нет папаши.
И я в Америке один

                             *   «Гохнер» – аккордеон немецкой фирмы Hohner

 

ПИОНЕРСКИЙ   ДВОРЕЦ

Пионерский дворец. Кабинет
директрисы со взглядом печальным.
Я читаю в массовке куплет,
славя Пленум ЦК чрезвычайный.

Пионерский дворец. Драмкружок.
Я – Алеко, но этого мало:
сочиняю Земфире стишок…
– Ты, как Пушкин! – она мне сказала.

Пионерский дворец. Новый Год.
Разрешаются школьникам танцы.
И Земфира Алеко ведёт
после танцев в подъезд целоваться.

Пионерский дворец — это храм
моей веры и славы окрестной –
я тебя никогда не предам,
я с тобой на чужбине воскресну.

…Я туда никогда не зайду:
там скитается мальчика призрак,
всю мою изувечив судьбу
первой рифмы тщеславным капризом.

 

ЖИВЫЕ

“…Вложи в слова такие средства,
Чтоб состояние души
Передавалось по наследству.”

                                            Рита Бальмина

Комнаты съёмные две проходные.
Радио громко соседи включили.
Папа и мама еще молодые —
Санта Лючия, Санта Лючия!

Гости танцуют. Дни выходные.
Дверь на веранде настежь раскрыта.
Папа и мама еще молодые —
«Бэсамэ мучо» и «Рио Рита».

Господи, что это там на кассете?
Песни, как раны болят ножевые.
Дочка, не слушай записи эти!
Господи, папа и мама — живые.

 

ЭТОТ   ПОЕЗД

Проснусь чумной, как от запоя.
Уйду под скрип чужих дверей.
Пустой вокзал. Почтовый поезд.
Ночной перрон без фонарей.

Как звери ходят к водопою –
уеду прошлому вдогон.
Куда бежишь ты? Что с тобою?
Зачем ты ищешь мой вагон?

На всякий случай – нож за пояс,
но нет за пазухой камней.
Куда несётся этот поезд
без пассажиров и огней?

Вернусь, как с полюса на полюс –
прижмись ко мне и обогрей.
Куда несётся жизни поезд
без остановок, всё быстрей?

Судьба дописывает повесть.
Не так осталось много дней,
когда прибудет этот поезд
к конечной станции своей.

 

ТАНЦУЙ   СО   МНОЙ

Океанический ион
в нью-йоркский зной.
Играет нам аккордеон.
Танцуй со мной.

Прощальный августа мираж
и – на покой.
За это, правда, всё отдашь.
Танцуй со мной.

Не для меня, не на показ –
себе самой.
Танцуй со мной последний раз.
Танцуй со мной.

 

ЗА ДВЕРЬМИ

Там, где зелёный скарабей
из серебра и малахита,
как у разбитого корыта,
меня встречает у дверей —
люблю зелёное стекло
настольной лампы и бутыли,
хранящее собранье пыли,
как время, то что утекло.




РАЗЪЕЗД

На разъезде   всё тот же «олень» –
мой азовский свидетель немой.
Только еду уже не домой,
а вчерашний разыскивать день.

Может, правда, свернуть на косу,
где стоит этот старый вагон,
где закончен курортный сезон
и тебя на руках я несу…


«ГОХНЕР»*

Ни в рост, ни в корень — не удался,
с рябою рожей и кривой.
Но как он дрался, как он дрался
до крови первой и второй!

Весь волосатый и в наколках,
какой-то с виду гамадрил,
он настоящую двустволку
тайком тогда мне подарил.

Изведав нары и парашу,
блатной сипатый, баламут,
он приходил в наш дом к папаше
и трогал клавиш перламутр.

И оживал трофейный «Гохнер»,
и, на уме всё об одном,
коты дворовые, как вохра,
ему внимали под окном.

Ветвился шрам его кораллом —
ножа коварного удар.
Но как играл он, как играл он
тюремный свой репертуар!

Меха вздувались, как аорта,
когда зажмурясь под финал,
через форшлаги на аккорды
он пальцы веером кидал.

…Чего мне душу будоражишь?
Ах, Валя, Валя — Валентин.
Продали «Гохнер». Нет папаши.
И я в Америке один

                             *   «Гохнер» – аккордеон немецкой фирмы Hohner

 

ПИОНЕРСКИЙ   ДВОРЕЦ

Пионерский дворец. Кабинет
директрисы со взглядом печальным.
Я читаю в массовке куплет,
славя Пленум ЦК чрезвычайный.

Пионерский дворец. Драмкружок.
Я – Алеко, но этого мало:
сочиняю Земфире стишок…
– Ты, как Пушкин! – она мне сказала.

Пионерский дворец. Новый Год.
Разрешаются школьникам танцы.
И Земфира Алеко ведёт
после танцев в подъезд целоваться.

Пионерский дворец — это храм
моей веры и славы окрестной –
я тебя никогда не предам,
я с тобой на чужбине воскресну.

…Я туда никогда не зайду:
там скитается мальчика призрак,
всю мою изувечив судьбу
первой рифмы тщеславным капризом.

 

ЖИВЫЕ

“…Вложи в слова такие средства,
Чтоб состояние души
Передавалось по наследству.”

                                            Рита Бальмина

Комнаты съёмные две проходные.
Радио громко соседи включили.
Папа и мама еще молодые —
Санта Лючия, Санта Лючия!

Гости танцуют. Дни выходные.
Дверь на веранде настежь раскрыта.
Папа и мама еще молодые —
«Бэсамэ мучо» и «Рио Рита».

Господи, что это там на кассете?
Песни, как раны болят ножевые.
Дочка, не слушай записи эти!
Господи, папа и мама — живые.

 

ЭТОТ   ПОЕЗД

Проснусь чумной, как от запоя.
Уйду под скрип чужих дверей.
Пустой вокзал. Почтовый поезд.
Ночной перрон без фонарей.

Как звери ходят к водопою –
уеду прошлому вдогон.
Куда бежишь ты? Что с тобою?
Зачем ты ищешь мой вагон?

На всякий случай – нож за пояс,
но нет за пазухой камней.
Куда несётся этот поезд
без пассажиров и огней?

Вернусь, как с полюса на полюс –
прижмись ко мне и обогрей.
Куда несётся жизни поезд
без остановок, всё быстрей?

Судьба дописывает повесть.
Не так осталось много дней,
когда прибудет этот поезд
к конечной станции своей.

 

ТАНЦУЙ   СО   МНОЙ

Океанический ион
в нью-йоркский зной.
Играет нам аккордеон.
Танцуй со мной.

Прощальный августа мираж
и – на покой.
За это, правда, всё отдашь.
Танцуй со мной.

Не для меня, не на показ –
себе самой.
Танцуй со мной последний раз.
Танцуй со мной.

 

ЗА ДВЕРЬМИ

Там, где зелёный скарабей
из серебра и малахита,
как у разбитого корыта,
меня встречает у дверей —
люблю зелёное стекло
настольной лампы и бутыли,
хранящее собранье пыли,
как время, то что утекло.