RSS RSS

ЮРИЙ МИКУЛИН ● «О ВРЕМЕНИ, О ЖИЗНИ И ЛЮБВИ…» ● ЭССЕ

«… Хочу закончить свою книгу. Вот и всё.
Хочу поскорей стать чем-то иным, не тем,
что я сейчас»

Антуан Де Сент – Экзюпери

Это странная и по большей части неощутимая субстанция, которую мы не особо задумываясь, по привычке называем временем, оно, то замедляется до скорости улитки ползущей по пыльному виноградному листу, то в каком-то непостижимом и мгновенном движении проскакивает месяцы, года, десятилетия…

Странно это всё. В детстве и юности нам иногда кажется, как невыносимо долго длиться время урока или лекции, а потом, взрослея, мы вдруг перестаём ощущать дискретность времени. Колебания маятника и движение стрелки часов для нас почти теряют свою непомерную весомость, и таким образом ощущение времени если и не пропадает, то уж точно как-то размывается, почти также как очертания предметов в туманной дымке.

Почему то и это предопределено, но приходит день, когда нас неумолимо захлёстывает волной желание и уже хочется не только остановиться и задуматься, а вернуться, обязательно, немедленно вернуться обратно, в прошедшее время. Понять это ощущение не трудно, но странно то, что человеческий разум на самом деле, достаточно легко, с почти физически ощутимой достоверностью позволяет нам путешествовать во времени. Что скрывать, ведь многие из нас знают, что иногда для человека это почти так, же просто как дышать.

Да конечно, моя и ваша память исколота образами и информацией о всевозможных исторических героях как великих, так и скажем вежливо – разных, а сколько литературных героев, которые благодаря таланту их создателей – писателей, как живые навечно засели в нас, в нашей памяти. О, эти исторические и литературные персонажи, что время от времени так привычно и зачастую весьма эмоционально врываются образами или фразами в нашу жизнь и тем самым напоминают о себе и становятся такими реальными, что кажется, ещё совсем немного, и они на самом деле физически материализуются.

Но сегодня мне бы хотелось вспомнить и вернуться к человеку не известному, не занесённому в скрижали истории и не являющемся к тому, же литературным персонажем. Мне очень хочется вас познакомить с совершенно реальным человеком, которого зовут, вернее, звали – Сисаск Арнольд Гугович.

Дело его по непонятным для меня причинам, а вернее просто вследствие какой-то неведомой, но всесильной и бессмертной инструкции и сейчас продолжает храниться в архиве организации являющейся в настоящее время право приемником КГБ ССР. Для тех, кто по какой-то причине не знает, как расшифровывается эта аббревиатура, сообщаю, что это Комитет Государственной Безопасности Союза Советских Социалистических Республик.

Вообще-то принято сообщать о человеке хоть какие-то паспортные данные и, не считая нужным отступать от этого правила, спешу сообщить, что родился Арнольд в 1900 году на маленьком хуторке в той стране, что сегодня называется Эстонией.

Хутор этот территориально находился в Урвайтском уезде и стоял прямо посреди леса. Там всего-то и было, что два здания, первое похожее на большой и длинный сарай служило жилым домом, половину которого занимала семья хозяев, а в другой половине жили семьи батраков, а второе здание совмещало в себе все хозяйственные постройки.

Семья Сисаск (вообще-то правильно – Сизаск) жила на второй половине жилого дома и кроме отца и матери в ней было четыре сына и три дочери. Арнольд, как и все остальные дети в семье начал работать очень рано, но в этом нет, и не было ничего странного, как впрочем, и в этой семье. Но право, как мне кажется, это всё-таки была не очень обычная, а вернее совсем необычная семья хотя бы по тому, что они все искренне, не на показ любили друг – друга.

Арнольд, вы ведь уже, наверное, запомнили это имя, как немного подрос, стал через лес, практически без дороги ходить в церковную школу при протестантском соборе, а это как вы понимаете, само по себе непросто и идти надо не обращая особого внимания на погоду… Что ещё? Я бы хотел сказать, что он рос трудолюбивым, рукастым мальчуганом и умел плести разные полезные вещи из лозы, делать свирели и ещё, конечно, играть на них.

Когда ему исполнилось 14 лет, родители послали его в большой город на заработки, поскольку работы на хуторе на всех уже не хватало. Священник, учивший Арнольда, очевидно неплохо к нему относился и, желая добра, дал, как сейчас принято говорить не совсем соответствующую истине справку, из коей следовало, что Сисаск Арнольд Гугович является его родственником.

Я, к сожалению, не знаю и, наверное, уже никогда не узнаю имени этого священника, но это был действительно уникальный человек, который как мог, помогал и раздувал в маленьком человеке ту искорку таланта, что появляется и это совершенно определённо, от высших сил…

Наверное, вы уже и сами догадались, что справка священника пригодилась, и Арнольд, будучи подростком по возрасту, а по телосложению и силе – взрослым мужчиной, был допущен к экзаменам, успешно их сдал и продолжал учиться, уже живя в городе… Дома об этом узнали не сразу, родители думали, что их сын просто работает в городе грузчиком, поскольку он регулярно присылал деньги и короткие письма.

Может быть с исторической точки зрения это не правильно, но мы ведь изучаем конкретного человека и потому я могу себе позволить перескочить через такие великие события того страшного двадцатого века как, Первая Мировая война, революция и последовавшая за ней Гражданская война в России.

Да, конечно они не могли обойти никого стороной, и он Сисаск Арнольд Гугович воевал, и ему несказанно повезло, что он остался в живых. Потом, уже после окончания гражданской войны, Арнольд продолжал учиться, и уже преподавая в институте, он встретил Её…

О, это чудо, о котором мы читаем в книгах, в которое по большей части многие из нас не верят, и значит, не допускают его прихода в свою жизнь. Но пожалуйста, поверьте мне, что это чудо свершилось, они полюбили друг – друга. И, как ни странно, но именно это было тогда самым главным для них.

Итак, уважаемые мои читатели, с вашего позволения я бы хотел сделать следующую остановку, но уже в Москве, где-нибудь в году этак 1935. Именно в Москве, в небольшой служебной, двухкомнатной квартире, в доме, что и сейчас находится на Большой Пироговской улице, совсем недалеко от Новодевичьего монастыря – Арнольд теперь уже взрослый мужчина проживал вместе с женой и дочерью.

К тому времени он уже давно снял военную форму, окончил институт «Красной профессуры» и стал учёным, совмещая научную работу с преподаванием в том же институте и военной академии. Он как-то достаточно легко самоучкой выучил 17 языков только для того что бы читать книги в подлиннике и что, наверное было главным в его жизни и теперь уже не покажется вам особенно странным, он очень любил жену и дочь и это чувство, уверяю вас, было взаимным.

Наверное, надо сказать, что он занимался экономикой, но очень любил математику и какое-то время колебался в выборе, но экономика победила, уж очень он хотел, что бы людям жилось лучше. Я не хочу здесь повторять расхожие фразы о том, что он как и все люди, конечно, ошибался, что эта его экономика в то время была значительнейшим образом политизирована. Но, право, что толку об этом говорить, ведь и в наше время, положа руку на сердце надо признать, что принципиально ничего не изменилось…

Нет, честное слово не стоит через столько лет пытаться навешивать на человека ярлыки или гадать, как сложилась бы его судьба, если бы он занимался только математикой. Я знаю точно, поелику в своё время мне разрешили, и я получил разрешение ознакомиться с делом А.Г. Сисаск и читал протоколы его допросов – это был на удивление порядочный, добрый, любящий и очень талантливый человек.

Как бы мне хотелось хоть задержаться в этой его ведомственной московской квартире, которую он получил от военной академии, ведь там царили книги, их было не просто много, а очень, очень много. Вообще-то её и квартирой назвать было трудно, поскольку Арнольд почти всё её свободное от редкой мебели пространство заставил как в библиотеке собственноручно изготовленными стеллажами с книгами и ещё там стоял кабинетный рояль…

Но разве теснота и керосиновая плитка вместо кухни, это так важно? Право, мне кажется, что главное это люди, та атмосфера, что была в этом доме. Люди, которые жили в этой квартире, были удивительно счастливы, в их доме царила любовь и книги, в гости к ним приходили – друзья, играл рояль и горел, далеко за полночь горел свет под абажуром… Господи, как же люди могут жить без музыки, без книг, без любви? Но это я так, вы уж меня, пожалуйста, простите.

Я знаю, из рассказов жены и дочери Арнольда, что он много работал, позволяя себе спать не более двух – трёх часов в сутки. Наверное, кто-то может подумать, что жене и дочери Арнольда было нелегко жить рядом с человеком, у которого так много места в жизни занимала работа, книги? Не знаю почему, но мне кажется, что его жена и дочь особенно не обращали на это внимания и считали, это положение дел совершенно нормальным.

Как-то его дочь в разговоре со мной, почти случайно обмолвилась, что только через шестьдесят лет после того как не стало отца, она избавилась от привычки закрывать голову одеялом ложась спать, так в своё время будучи ребёнком она спасалась от света постоянно горевшей по ночам лампы, за которой отец занимался.

Да совсем забыл, хотя это может быть и не столь важно, но поскольку у Арнольда был абсолютный музыкальный слух, он почти всю музыку репертуара Большого театра знал наизусть и любил иногда негромко её насвистывать. Он вообще любил Большой театр, МХАТ и старался ходить туда, если работа позволяла, как можно чаще.

Этот Арнольд, судя по протоколам допросов и рассказам его дочери, был очень открытым человеком, умевшим дружить, и друзья ему платили взаимностью, он любил книги, математику, шахматы. Наверное, кому-то это может показаться странным, но он ещё очень любил играть в городки.

Извините, извините ради бога меня за то, что я повторяюсь, но для меня в своё время было очень важно понять: – зачем сыну батрака – пастушку, грузчику так нестерпимо был нужен в жизни рояль, зачем столько книг, все эти иностранные языки, музыка, театр?

Да нет же, нет, я абсолютно, совершенно не правильно сформулировал свои вопросы. Конечно, всё это было нужно не тому маленькому пастушку, что родился и вырос на маленьком глухом хуторе. Книги, музыка – всё это было нужно уже тому новому человеку, что созрел в Арнольде со временем благодаря священнику, друзьям, образованию, трудолюбию, книгам, таланту, наконец. Именно этот, новый человек так нуждался в общении с великими мыслителями и именно ему как хлеб, как чистый утренний воздух, как ключевая вода – была необходима музыка.

Вы, только представьте, что у вас дома стоит рояль, и если будет на то желание, вы можете сев за него, разговаривать с Моцартом или Вивальди просто играя их музыку. Любому небезразличному, талантливому человеку в жизни нужно иметь в своих наставниках великих философов, композиторов и писателей, и совершенно не важно, чем он сам при этом занимается в жизни, это как воздух, который просто нужен для жизни, нужен и всё!

Если вдруг среди вас есть дотошный и аккуратный человек, а таких не может не быть, и он меня спросит: – Зачем я всё это так горячо вам говорю и, что из этого следует? Я вынужден буду ответить, что не знаю, правда, не знаю! Это как в рисовании – художник кажется, уже нарисовал карандашом пусть лаконичный, но узнаваемый портрет, но карандаш в его руке всё никак не может успокоиться…

Я не буду от вас скрывать, что в этом, сейчас таком далёком от нас 1935 году он будет подвергнут наказанию, и причиной послужила написанная им статья. Его на первый раз просто уволили и выслали в Тверь. Что уж тут скрывать, дело прошлое, и мне известно, что Сисаск Арнольд Гугович погибнет в лагерях в декабре 1941 года и случиться это уже после ареста в 1938 году. Его реабилитируют в январе 1956 года, его жена так больше никогда уже не выйдет замуж и будет до самой своей смерти любить его, впрочем, как и его дочь.

Я уже в который раз упомянул здесь это слово – любовь, но как мне кажется, ещё ничего не смог сказать об этом странном чувстве, которое обозначается этим коротким одновременно глухим и звонким как удары сердца словом. Поверьте мне, я это чувствую и мне очень больно, но ваш покорный слуга определённо страдает в таких делах косноязычием и никак не может объяснить то, что так безмерно, безмерно важно.

Мне иногда кажется, что свойство человеческой памяти легко переносить нас даже туда где мы не никогда не были, по крайней мере, чем-то напоминает машину времени. Сейчас и я нисколько вас не обманываю, я чувствую себя попавшим в тот теперь такой далёкий 1935 год от Рождества Христова и право мне там с ними хорошо, но и очень, очень трудно…

Я по непонятной для меня причине как бы это лучше сказать ощущаю себя более этим человеком, к которому в институте «Красной профессуры» прикипела кличка «звёздочка». У него в этом 1936 году, ещё всё хорошо, правда, почти хорошо, и можно посидеть вместе с ним, да и чай, как водится, скорее всего, уже на столе…

Время как лихой, не совсем трезвый и соответственно не всегда понимающий, что он делает человек – бессмысленно, до срока пресекла жизнь этого большого, сильного, немного нескладного, но талантливого человека. Мне кажется, что может быть любовь его близких, их воспоминания, могут прорваться в эти мои такие до боли слепые и неуклюжие строчки и рассказать, рассказать вам о нём и о вас…

Вы же понимаете, вы не можете не понимать, что таких людей как этот Арнольд в то время было великое множество. Поверьте мне, что когда я здесь говорю об этом человеке, речь идёт обо всех попавших в эту мясорубку времени, в том числе и о нас с вами. Мы продолжаем жить, и являемся тем чудом выжившими потомками, которых со временем режим должен был перемолоть в полезное, легко усвояемое нечто, и мы все давно должны были забыть обо всех невинно и бессмысленно убиенных.

Когда пришло время, и я вдруг понял всё это, то стали очень трудно рождаться стихи… Они страшно размеренные как стук часов, и там всё, абсолютно всё от этого Человека, и всё, до последней точки – правда. Поверьте, мне это было очень трудно. Ведь, в этих нескольких стихотворениях написанных, по сути, от имени Арнольда, и сейчас живёт та приглушённая силой воли, годами – боль, отчаянье и почти призрачная надежда. Но, Господи, как, же он при этом был нестерпимо счастлив, как, же все мы можем быть в жизни счастливы несмотря, ни на что…

                                         ***

За каждой книгой труд стоит большой,
Ведь авторы талант свой в них вложили.
И пусть порой мы их боготворили,
Но спорили азартно над строкой.

В углу стоял распахнутый рояль:
Уютный, кабинетный, белозубый.
Он нас мирил, и рокотали струны,
И, почему–то, было, очень жаль…

Жаль, что наступит яростный рассвет,
Что завалился месяц тонкорогий,
Что споры стихнут, но его итоги –
Не принесут нам облегченья, нет.

И ночь устало уходила в тень.
Остывший чай в оплавленном стакане,
Топил лучи от люстры, и желанье
Росло скорей открыть балкона дверь.

А там машины в сумраке утра,
Смывали грязь струёю в водостоки.
День зарождался добела жестокий,
И всё мельчало: чувства и слова.

Потом, о, потом когда этот проклятый день всё-таки настанет, и ему – таки придётся оставить семью и на год, тогда ещё только на год, и уехать из Москвы в Тверь одному. Он вернётся через год и опять начнёт работать, Арнольд будет очень много работать почти до осени 1938 года.

Я даже не думаю, а знаю, что он был уверен в том, что это всё для него добром не кончится и умные люди в его ситуации разводились с жёнами и уезжали, куда глаза глядят, где никто тебя не знает, где не будут искать. Как бы я хотел, что бы он тогда уехал, но он так безумно скучал без жены и дочери в тот год вынужденной разлуки, он так слепо верил в силу правды и справедливости, что он остался и просто жил, работал, ждал и жил…

Они тем последним, почти счастливым летом 1938-го купили половину дощатой дачи в одном из пригородов Москвы, в Ново – Косино, и они теперь там и жили вместе с новым членом семьи – овчаркой по кличке «Нелька».

Он зачем то заготовил на даче много дров, хотя, наверное, понимал, что в таком лёгком дощатом домике жить зимой, пусть и с маленькой печкой совсем не сахар. И ещё он упорно дрессировал свою собаку, и она привыкла аккуратно возить за собой тележку, и выполнять команды его и Симы – его одиннадцатилетней дочери.

Он всё или почти всё рассчитал правильно. За ним приедут глубокой ночью, и случиться это на этой самой даче. Жена, красавица жена не выдержит ареста и обыска, и попадёт в больницу, его сразу повзрослевшая одиннадцатилетняя дочь полгода будет жить в пустом доме одна с собакой. Она будет только при крайней необходимости ходить на станцию с тележкой, а потом уже зимой – по снегу с санками за продуктами и керосином, готовить собаке и себе еду и стараться не о чём не думать, звать ночами отца и надеяться…

Господи, о чём вы спрашиваете, какая школа? Собака, как могла, оберегала девочку и при встрече с чужими взрослыми людьми – выходила вперёд, показывала клыки и, не отводя глаз от человека, начинала негромко рычать… Вы не представляете, как эта собака любила свою маленькую хозяйку и как девочка любила её. Я скажу вам страшную вещь, сейчас, когда этой девочке уже за восемьдесят лет, она по-прежнему помнит и любит эту собаку. Да, это так и сейчас спустя столько лет, после стольких потерь… Есть вещи в жизни человека, которые иногда просто невозможно, да и, наверное, не нужно объяснять.

Ну, что же, надо идти дальше… Как же этот Арнольд хорошо всё придумал, вот только оказалось, что всё это растянется немного дольше – на всю оставшуюся им жизнь! Да, надо признать, что дочери Арнольда по сравнению с другими детьми «врагов народа» всё-таки повезло. Сначала, пусть и через полгода, её найдёт мамина подруга и заберёт жить к себе, потом выздоровеет и выйдет из больницы мама, и они опять будут жить вместе.

Квартира со всеми книгами и любимым отцовским роялем будет конфискована, и мать с дочерью будут ночевать в классах школы, что совсем рядом с площадью у трёх вокзалов в Москве, где мать преподавала биологию и где до ареста мужа была директором.

Эти мать и дочь окажутся очень упрямыми и не откажутся, не отрекутся, как тогда требовали от мужа и отца, от Арнольда… Они конечно за это поплатятся, страшно поплатятся, но ведь это было их решение и здравый смысл в таких делах, где имеет место настоящая любовь и близко не ночевал. И ещё, когда начнётся война, их собаку, как служебную заберут на фронт.

Господи, что я такое говорю? Ни вы, ни я – не представляем, что это такое Любовь пока не накатит, пока судьба не загонит в угол. Эти мать и дочь так любили своего талантливого, сильного и самого лучшего Арнольда, что и меня, хоть я ни разу в жизни не видел его, буквально «заразили» этим чувством.

Вот с этого всё и начинается, именно так у меня получаются стихи. Вы можете мне не верить, но вспоминая, я даже скучаю по его овчарке «Нельке», и мне бы тоже очень хотелось знать, как сложилась её судьба там, на фронте под Москвой зимою 1941 года.

Надо признаться, что в своё время мне довелось побывать на том самом хуторе, где родился Арнольд. Там и сейчас люди живут и, по крайней мере, внешне – мало, что изменилось. Мы приехали туда вечером и ночевали на сеновале, а утром когда я вышел, то не сразу понял, почему вся моя обувь стала вдруг красной. Как оказалось, это случилось от бесчисленного количества растущей там земляники.

Мне выпало счастье, и в своё время я успел застать в живых двух родных сестёр Арнольда. Оказалось, что они тоже все эти годы помнили и любили своего Арнольда. Он так и остался для них на всю жизнь, тем по-юношески немного заносчивым и самоуверенным младшим братом.

Одна из сестёр рассказала мне, что в 1917 году перед тем как уехать в Россию, Арнольд приехал попрощаться. Она уже была за мужем, у них было какое – никакое хозяйство и она предложила брату остаться у них. В ответ на это предложение он сказал ей тогда: Что я умный буду тут с вами делать? Честное слово, но я знаю, что и там, откуда уже никогда не возвращаются, он, услышав через столько лет эти свои слова – покраснел.

Что же такое всё-таки время, если революции, две мировые войны, вся местами складная, а по большей части не особенно, собственная жизнь сдвигается как ситцевая занавеска на окне в сторону, а там он Арнольд… Если я никогда, ни разу в жизни не видевший этого человека знаю, что он здесь, он рядом и никогда не уйдет, потому что любит свою дочь.

Так получилось, меня ведь никто не спрашивал и не заставлял, но и мне пришлось пройти вместе с его семьёй часть жизненного пути и написать стихи, в которых он жив и говорит о себе, о времени…

 

           1938 год.

Спят давно жена и дочь,
Я сижу, плету корзину.
Ночь попала в паутину,
И паук спешит помочь.

Как принять, что нет пути?..
Трое встанут у порога,
Постучат, и мне дорога –
Вместе с ними в ночь уйти.

 

         «Прости, целую. Папа»

Кровавый абажур круг положил на стол,
На шахматной доске идёт сраженье.
Пусть мысли далеко, но нет смятенья
Всю партию как мог, продумал он.

– За мной придут. Один вопрос когда?
Потом жену. Не сразу. Заболеет?..
Но как, же дочь без взрослых уцелеет?
А свет в окне далёком как звезда.

Дров наколю и деньги положу,
Овчарка Нелька защитить сумеет.
Друзья найдут, дочурку «отогреют».
Но как жене об этом расскажу?

– Прости меня, буру в зачёт любовь,
Нет ничего, что было бы вернее.
И страшно мне, но всех она сильнее,
И верую, что может быть спасёт…

– Что ж Королева светлая моя,
Недолго ждать в ночной тиши атаку.
Им так легко достать до короля,
Но ты ведь храбрая. Прости, целую.

                                                     Папа

Мне до сих пор всё никак не удаётся почувствовать и встать рядом с ним в той далёкой и морозной зимой 1941 года, что бы постараться хоть как-то догадаться о том, где он похоронен. Да, конечно он знал, не мог не знать, что началась и идёт страшная война, и ещё я знаю, что в Кареллаге, куда он был этапирован до начала войны, стояли виселицы и люди с клеймом «врага народа» сами кончали с собой, не вынеся этого страшного позора.

После начала войны Арнольда и других заключённых перебросили из Карелии в другое место, а куда никто не знает. Его дочь на всю жизнь запомнила, как в декабре 1941 года ей каждый день снился отец, и она чувствовала, что ему было очень тяжело, а потом, в один из этих дней она почувствовала, что ему вдруг стало легко.

Она всё это вспомнит через много лет, когда, наконец, в ответ на очередной запрос, придёт бумага, в которой будет написано, что Сисаск Арнольд Гугович умер от болезни в декабре 1941 года. И прочтя эту справку, она вспомнит те свои детские тяжёлые сны в эвакуации и поймёт, что это смерть и только смерть принесла ему облегчение.

Так и зачем же я всё это вам и себе рассказал? Ведь этот большой и талантливый человек не сделал, не успел сделать ничего такого, что бы претендовать на посмертную славу или соответственно хоть на какую-то толику вашего внимание. Всё это конечно так, и людей с такой судьбой в то время было много, через, чур, много и этот – Сисаск Арнольд Гугович всего лишь только один из них.

Я не очень верю в примиряющую силу истории, но так получилось, что дочь этого сына батрака Арнольда в своё время вышла замуж за человека, который хлебнул лиха, пройдя и лагеря, и фронт и при этом, по странному стечению обстоятельств родители его были дворянами…

Я начинал это эссе словами Антуана Де Сент – Экзюпери, которые он написал в письме г-же Н в тот период своей жизни, когда писал «Цитадель». Мне очень бы хотелось верить, что новые поколения людей, которые приходят теперь и нам на смену всё-таки, хоть немного, но усваивают предыдущий опыт. Мне бы очень хотелось верить в то, что они не повторят старые ошибки, и ещё мне бы хотелось, что бы люди в процессе эволюции не разучились любить. Что для этого надо и от кого это зависит? – на этот вопрос, как мне кажется, ответ предельно простой – Всё, абсолютно всё в нашей жизни по большому счёту, зависит только от нас и более не от кого.

Есть и они ждут нас дома и в библиотеках – прекрасные книги, в музеях и частных собраниях хранятся великие картины, написана и звучит в концертных залах и в домах людей – гениальная музыка. Ежедневно и ежечасно на божий мир рождаются как своего рода неведомое послание – светлые и всегда, абсолютно всегда хоть в чём-то, но талантливые дети. Эти дети достойны того что бы жить наконец в этом Мире счастливо, что бы всё, что человечество великого создало ещё до их рождения было бережно и в свой срок передано им.

Конечно, я не смог не написать об этой светлой части нашего прекрасного Мира, и, наверное, стоит завершить это эссе именно такой вещью.

 

                                          ***

Поскрипывает судно на волне,
И парус нас в Атлантику уносит;
И обернётся каждый, если хочет,
На остров, что проходит в стороне.

Он весь в огнях, пассаты подметут
Его любя с Востока и на Запад.
Почудится цветов чудесный запах –
Там счастливо и радостно живут.

Мы не зайдём, ведь так проложен курс,
Чужая вахта, мне сейчас не спится.
Спокойно море, Млечный Путь струится,
Ладонью можно звёзды зачерпнуть.

                                                                                                                             Ю. Микулин
Москва.

 

P.S. В январе 2010 года на 83 году жизни скончалась дочь главного героя этого эссе, звали её – Сисаск Символика Арнольдовна и таким образом земная история этой небольшой и не очень везучей семьи завершилась. Тем неожиданней для меня был вечерний звонок редактора Международного альманаха поэзии выходящего в г. Сан-Хосе США – Лины Соминской. Она рассказала мне, что педагоги в культурном центре города Сан Хосе русскоязычным детям рассказывают об одиннадцатилетней девочке из России, которая оставшись без родителей, полгода жила зимой одна в маленьком доме вместе со своей овчаркой “Нелькой” и, что эта Симочка, нынешним детям очень нравиться…

image_printПросмотр для печати
avatar

Об Авторе: Юрий Микулин

Родился и живу в г. Москве, образование - высшее (геофизик), женат. Пишу статьи, эссе, пьесы, стихи. Публикации в России, США, Белоруссии.

Оставьте комментарий