RSS RSS

ЕЛЕНА СКУЛЬСКАЯ ● «Я ЗНАЮ, ВСЕ БУДЕТ: АРХИВЫ, ТАБЛИЦЫ…»

… О смерти Беллы Ахмадулиной (фарфоровый профиль, серебряный стих) я узнала в понедельник вечером из короткой записки Тээта Калласа: «Жаль, что больше нет Беллы…Почти все они уже ушли».

Она написала давным-давно:

Я знаю, все будет: архивы, таблицы,

Жила-была Белла… Потом умерла…

…Тридцать лет назад с Беллой и ее мужем Борисом Мессерером мы, как она говорила, «колобродили» по ночному Таллинну. И Белла просила познакомить ее с типичным эстонцем – чтобы был с трубкой, бородой и медленно-медленно изрекал философские максимы. Я сказала, что в такое время и в таком состоянии можно нагрянуть только к Тээту Калласу, но он, боюсь, разрушит представления Беллы об эстонском темпераменте – он человек резкий, яростный, ради любимой женщины вошел в клетку с тигром, тигр кинулся на него и отгрыз палец. Белла поморщилась, моя метафора показалась ей безвкусной. И все-таки пошли к Калласам. Началось ночное застолье; Тээт и Белла встретились впервые, но у них было множество общих знакомых: Тээт близко дружил с Аксеновым, переводил Юрия Казакова, они говорили как старые приятели, которые давно не виделись. Обменялись книгами. И вдруг Белла заметила, что у Тээта не хватает на руке пальца; Тээт перехватил ее взгляд: «Это у меня была не очень удачная встреча с тигром…» Белла воскликнула: «С какой стремительностью в Эстонии литература становится фактом жизни!»

В один из следующих приездов тоже в начале 80-х Белла захотела пойти в клуб художников и литераторов «Куку», который и тогда был на нынешней площади Свободы. Ей очень понравился и сам клуб и тихая его, как бы потаенная атмосфера. Было много выпито, и вдруг она поднялась, вышла в центр зала, поклонилась до земли и буквально пропела-проплакала: «Простите меня! Простите, что я ничего не сделала для того, чтобы ваша прекрасная страна стала независимой! Простите, что я ничего не сделала для вашей свободы, которая непременно придет к вам!»

Наступила гробовая тишина. Никто не ответил, никто не повернулся к поэтессе. Она растерянно постояла в центре зала и вернулась понуро за столик. К нам подошел один из завсегдатаев клуба и тихо, но категорически посоветовал нам уйти. Борис Мессерер стал нервно и с вызовом объяснять, что Белла – великий поэт, что сам он – художник, что он буквально ошарашен такой реакцией на искренние слова своей жены, но представитель клуба был тверд и указал нашей компании на дверь.

Какая непримиримость! И только спустя четверть века я узнала, что же тогда произошло. Я рассказала эту историю литератору Ваапо Вахеру, он огорченно кивал, а потом прокомментировал:

– Я был в тот вечер в клубе. Понимаешь, мы тогда все были на заметке в КГБ, а Белла Ахмадулина говорила так вдохновенно и открыто, что мы решили: органы подготовили очередную провокацию…

… У меня дома висит большая фотография, на которой Белла Ахмадулина снялась с литератором и переводчиком Эдиком Елигулашвили. Они снялись обнявшись, с рюмками в руках, и смотрят друг на друга с такой нежностью, что я как-то спросила Эдика:

– Может быть, у вас был роман?

Он ответил:

– Разве может быть роман с иконой?

И правда, она была божеством, иконой, кумиром поколения. И ее безупречная красота значила для окружающих не меньше, чем ее стихи, стилизованные под начало минувшего века, лукаво протягивающие лексику прошлому, а ритмы будущему. Они были сложны, но легко запоминались наизусть и легко становились популярными песнями. Ее поведение было образцом вкуса и бесстрашия.

Помню, как она рассказывала: в Америка какой-то человек устроил скандал на заправке, всех терроризировал, а она опаздывала на выступление. Белла выскочила из машины и вступила в перепалку.

– А, – заорал тот, – ты смеешь так со мной разговаривать потому, что я черный!

– Я не вижу, какого ты цвета, но я вижу, что ты идиот, – спокойно отвечала Белла. И скандалист сник.

Советских поэтов принимал в Штатах Рейган. Он спросил у Беллы:

– Какой поэт у вас считается самым лучшим?

Белла – под пристальными взглядами сопровождающих гэбистов – ответила:

– Наш лучший поэт находится у вас – Иосиф Бродский.

Подобные истории, наверное, хранятся в памяти у всех тех, кто был с ней знаком или дружен. Но самое главное – нет историй других, в которых она выглядела бы как-то неприглядно. «Главное для поэта, – повторяла Белла – приглядывать за своею нравственностью!»

Белле очень нравился вид из окна нашей квартиры. Нравилось устройство быта, заведенного родителями, нравился мой отец, не расстающийся с сигаретой и не брезговавший рюмочкой коньяка. Как-то мы пришли сюда с вокзала, пройдя мимо любимого ею памятника олененку. Белла вышла в другую комнату и сочинила стихотворение о Таллинне и нашем доме. Оно заканчивалось так:

Дом в Ревеле. Прелестна, одинока

Душа весны и города в окне –

Ужель нужна погибель олененка

Дню, Ревелю и мне в апрельском дне?

Это было в 1986 году, моему отцу оставался еще год жизни, у Беллы впереди было еще четверть века.

… Однажды мы сидели в Таллинне в кафе и к Белле все время подходили какие-то люди за автографами. И Белла всякий раз вскакивал из-за столика, чтобы их поблагодарить.

– Даме вовсе не нужно вскакивать, – удерживал ее Борис Мессерер.

– Даме не нужно, – оборачивалась Белла, – а поэту, Боря, совершено необходимо!

И еще несколько эпизодов. Эдик Елигулашвили гулял по берегу моря с Беллой Ахмадулиной и Борисом Мессерером.

Неужели, Эдик, ты никогда не купаешься в море? – удивлялся Борис.

Никогда!

Даже в такую жару?!

В любую. Я не могу войти в воду, в которой уже кто-то побывал…

Нет, Эдик, я все-таки не понимаю,продолжал Борис,как это можно – всю жизнь провести на берегу Черного моря и ни разу в него не окунуться?!!

Что же тут непонятного, Боря? – вступилась за Эдика Белла,вот ты, Боря, живешь в Москве, но ты ведь не бегаешь каждый день в Мавзолей?!!

Однажды в Пицунде к Белле Ахмадулиной, сидевшей в баре со с Борисом и их общими друзьями, подошел местный сочинитель и, не веря своему счастью, попросил разрешения поднести ей свой сборник стихов. Ахмадулина заверила его, что подарок будет принят. Ошарашенный свалившейся на него удачей, поэт остолбенело держал в руках сборник, не в силах приступить к написанию слов восторга.

Значит, Вы разрешаете надписать Вам свою книгу?! – всё переспрашивал он.

Ну конечно, утешительно кивала ему Белла.

Прямо вот сейчас вот так возьму и напишу прямо: «Изабелле Ахатовне Ахмадулиной» (Белла Ахмадулина по паспорту, действительно, Изабелла. – Е.С. )? Прямо так и напишу?

Можете написать: «Изе Мессерер», – улыбнулась Ахмадулина.

Как-то в Таллинне Белла Ахмадулина захворала: она кашляла, поднялась температура. Нужно было вызвать терапевта, но день был воскресный, и поликлиники были закрыты. Белла попросила меня, если возможно, все-таки найти какого-нибудь толкового врача. Я позвонила домой Александру Левину – прекрасному доктору и одновременно – поэту и переводчику. Через полчаса в гостиничный номер Ахмадулиной постучали, я открыла дверь, доктор Левин стоял в проеме с огромной, заслонявшей его лицо, стопкой книг: тут были и его сочинения, и сборники переводов и просто книги, достойные внимания Ахмадулиной.

Видимо, болезнь помешала мне внятно сформулировать свою просьбу,покорно принимая книги и столь же покорно готовясь слушать стихи, сказала Ахмадулина.

… Будем вспоминать ее. А следующие поколения будут просто читать и читать ее стихи.

image_printПросмотр для печати
avatar

Об Авторе: Елена Скульская

Елена Скульская – потомственный литератор, проживает в Эстонии. Родилась в 1950 году в семье писателя Григория Скульского. Закончила отделение русской филологии Тартуского университета, где преподавал знаменитый ученый Ю.М. Лотман. Работала в легендарной газете "Советская Эстония" вместе с Сергеем Довлатовым, который описал эту редакцию в романе "Компромисс". Сотрудничала и продолжает сотрудничать со многими изданиями, вела передачи на телевидении, сейчас вместе со студентами ведет на радио передачу "Литературный диксиленд", руководит Театром-студией "Поэтическое содружество"; спектакли студии много лет участвуют в Международных фестивалях. Преподавала в различных университетах как в Эстонии, так и за ее пределами. Замужем. Дочь – Марина Скульская -- известный историк моды, автор нескольких книг, внук -- Григорий Долич -- оператор и начинающий прозаик. Елена Скульская автор около тридцати книг стихов, переводов, прозы, эссеистики, выходивших как в Москве, так и в Эстонии. Среди них: "Любовь" и другие рассказы о любви", "Наши мамы покупали вещи, чтобы не было войны", "Стихи на смерть фикуса", "Мраморный лебедь", "Не стой под небом...", "Я – твое стихотворение", "Пограничная любовь", "Любовь в русской литературе", "Компромисс между жизнью и смертью. Довлатов в Таллине и другие встречи ", "Самсон выходит из парикмахерской". Е. Скульская участник антологии "Из не забывших меня", посвященной памяти Иосифа Бродского, коллективных сборников памяти Сергея Довлатова и Татьяны Бек. Лауреат ряда престижных литературных премий: Международной Русской Премии, премии журнала "Звезда", финалист Русского Букера, трижды лауреат эстонской национальной премии фонда Капитал культуры. Постоянный автор журнала "Звезда", автор журналов "Знамя" и "Дружба народов". Художественный руководитель Международного фестиваля "Дни Довлатова в Таллине". Автор ряда пьес, поставленных в разных театрах Эстонии. Практически все произведения Е. Скульской переведены на эстонский, есть несколько переводов на финский, украинский и немецкий языки.

One Response to “ЕЛЕНА СКУЛЬСКАЯ ● «Я ЗНАЮ, ВСЕ БУДЕТ: АРХИВЫ, ТАБЛИЦЫ…»”

  1. avatar Лиана Алавердова says:

    Прочла статью с большим вниманием и интересом. Черточки, сколки бытия, такие важные, особенно осознавая, что Белла навсегда нас покинула… Спасибо!

Оставьте комментарий