ДМИТРИЙ ЗУБАРЕВ ● ВЕСТЬ О ГИБЕЛИ: ИЗ КОНИЦА В БИАРРИЦ И ОБРАТНО

Дмитрий Зубарев 5 февраля 1939 года, Надежда Мандельштам, получив в московском почтовом отделении свой денежный перевод на имя мужа, вернувшийся из Владивостока с пометой “ввиду смерти”, узнала, что стала вдовой.

В последние 15 лет проблема распространения сведений о гибели поэта на родине и за её пределами (“мандельштамовская некрология”) широко обсуждается филологами-русистами. Начало этому обсуждению было положено в фундаментальном обзоре профессора Романа Тименчика (Тименчик 1997; расширенное и дополненное издание – Тименчик 2008:550-566). Очередную порцию своих бессвязных и бестолковых рассуждений посвятил этой теме профессор Леонид Кацис (Кацис 2008). В высшей степени содержательна статья профессора Николая Богомолова (Богомолов 2009). Обобщающей сводкой по этой проблеме стала глава “Вести и слухи о смерти поэта” в книге Павла Нерлера (Нерлер 2010: 158-164). И тем удивительнее, что никто из исследователей, кроме Н.Богомолова, не обратил внимания на первое появившееся за пределами СССР письменно зафиксированное известие о гибели Осипа Мандельштама (умершего на берегу Тихого океана), долетевшее весной 1942 года до берега океана Атлантического.

Человеком, который принёс известие о смерти поэта из СССР в Западную Европу, был известный публицист и литературный критик Разумник Васильевич Иванов (Иванов-Разумник). В феврале 1942 года он был вывезен из Царского Села (г.Пушкин), находившегося с середины сентября 1941 г. под германской оккупацией, на территорию Третьего Рейха – как муж своей жены Варвары (урождённой Оттенберг), оказавшейся этнической немкой (фольксдойч). Оказавшись в городе Конице (Западная Пруссия) в барачном лагере для перемещённых лиц, Иванов-Разумник послал объявление о своём адресе в берлинскую русскоязычную газету “Новое слово” с просьбой откликнуться, обращённой ко всем знакомым и друзьям. После его появления (15 апреля 1942 г.) началась интенсивная (и продолжавшаяся более четырёх лет) переписка нового эмигранта (Иванов-Разумник, сам того не зная, стал первым представителем “второй волны” русской эмиграции) с эмигрантами старыми (значительная часть этой переписки собрана в книге, вышедшей в 2001 г. под редакцией О.Раевской-Хьюз (ВсЭ)).Одним из первых среди русских писателей написал Иванову-Разумнику Георгий Иванов, живший в годы Второй мировой войны во Франции на берегу Бискайского залива, недалеко от Биаррица. (Заметим, что на родине, живя и работая в 1912-22 гг. в Петербурге-Петрограде, писатели-однофамильцы между собой практически не общались). И первым же вопросом Г.Иванова в письме, отправленном из Биаррица в Кониц 18 апреля 1942 г., был вопрос о судьбе своих коллег по “Цеху поэтов” и персонажей своих литературных воспоминаний (“Петербургские зимы”, “Китайские тени”): “Меня, например, очень интересует судьба Ахматовой, Мандельштама, М.Лозинского” (ВСЭ: 27). Письмо шло из Франции в Германию около недели. Получив его, Иванов-Разумник отвечает открыткой, посланной 25 апреля из Коница в Биарриц: “Отвечаю на Ваш вопрос об Ахматовой, Лозинском и о Мандельштаме. Последний – погиб в ссылке (в Воронеже, в сумасшедшем доме) ещё в 1937-8 году” (ВсЭ: 29). Эта фраза имеет первостепенное значение для рассматриваемой проблемы. В ней содержатся четыре утверждения – в основном предложении два абсолютно точных: 1)Мандельштам умер не позднее 1938 года; 2)он умер в неволе (это обстоятельство подчёркнуто экспрессивным глаголом “погиб”). Два других утверждения (содержащихся в скобках) – неточны в том, что касается места смерти, но упоминают реалии из “ссыльной” биографии поэта 1934-37 гг. (Воронеж, психическое заболевание). Примечательна судьба этой открытки. В руки к адресату она не попала. Педантичная германская почта, обнаружив, что на открытке нехватает марок, необходимых для международной корреспонденции, 4 мая вернула её автору в Кониц для почтовой доплаты (ВСЭ:29, прим.). Если бы не это обстоятельство, открытка наверняка не дошла бы до нас (архив Георгия Иванова периода Второй мировой войны утерян или уничтожен, в отличие от архива Иванова-Разумника, переданного после войны его родственниками Архиепископу Иоанну Сан-Францискому). Иванов-Разумник не стал наклеивать на открытку недостающих марок, а написал новую, дошедшую до адресата (и недошедшую поэтому до нас) – очевидно, идентичную по содержанию. Об этом свидетельствует ответ Георгия Иванова (письмо из Биаррица в Кониц, 26 мая 1942 г.): “Как ужасно, что Вы мне сообщили о Мандельштаме. Я всегда надеялся ещё увидеть его. Это был упоительный, тихий, никем неоценённый” (ВсЭ: 30). На это письмо Иванов-Разумник, очевидно, не ответил, после чего переписка оборвалась. Как ни странно, оборвалось и обсуждение интересующей нас темы. Ни в обширной корреспонденции Иванова-Разумника 1942-46 гг, насчитывающей не менее 1000 писем (во всяком случае в её опубликованной части – ВсЭ), ни в его книгах и статьях, написанных в Германии – “Писательские судьбы” и “Тюрьмы и ссылки” (собраны с прекрасным комментарием – Иванов-Разумник 2000), имя Мандельштама более не встречается.

Возникает законный вопрос: почему? И на него приходится дать однозначный ответ – потому что н и к т о из эмигрантов первой волны, кроме Георгия Иванова, вопроса о судьбе Мандельштама не задал. А ведь среди корреспондентов Иванова-Разумника были и старые писатели первого ряда (Алексей Ремизов, Борис Зайцев), и представители младшего поколения (Нина Берберова), и видные критики и литературоведы (Альфред Бём, Фёдор Степун), и архимандрит Иоанн (Шаховской), тоже не чуждый поэзии, и крупнейший библиограф эмиграции Сергей Постников. Вопросов о писателях, живущих в СССР, они задавали немало. Их интересовали судьбы (даю список в алфавитном порядке) А.Ахматовой (5 запросов), Ф.Витязева-Седенко, А.Гизетти, Б.Грифцова, А.Долинина, В.Зоргенфрея, Б.Камкова, Е.Книпович <! – ДЗ>, И.Новикова, А.Петровского, М.Пришвина, Д.Святополка-Мирского (2 запроса), А.Скалдина, С.Соловьёва; четверо корреспондентов запросили Иванова-Разумника о Марине Цветаевой, сообщение о самоубийстве которой только что появилось в “Новом слове”. Их интересовали все – кроме Мандельштама. Это зафиксированное нами удивительное обстоятельство нуждается в дополнительном осмыслении.

Но почему же не предали гласности факт гибели поэта сами корреспонденты-однофамильцы? Георгий Иванов в годы германской оккупации Франции не печатался вообще, но дать траурное сообщение о смерти друга в какую-нибудь французскую газету вполне мог. Почему он этого не сделал – предоставляем судить его многочисленным биографам и комментаторам. А на этот же вопрос, обращённый к Иванову-Разумнику (который в 1942-43 гг опубликовал в “Новом слове” 19 статей), мы попытаемся ответить.

Первое предположение – упоминание Мандельштама (как и любой еврейской фамилии) в позитивном контексте на страницах газеты, издаваемой в Третьем Рейхе, было в принципе невозможным в ситуации жесточайшей антисемитской цензуры (негласным куратором “Нового Слова” был заместитель начальника внешнеполитического отдела нацистской партии Г.Лейббранд) и разворачивающегося Холокоста. В пользу этой гипотезы говорит и единственное найденное нами упоминание имени поэта на её страницах (Горский 1942). В тексте, являющемся, по существу, не критической статьёй, а розыскным списком для зондеркоманд СС, имя поэта помещено в перечне “еврейской головки” советской литературы (которую, очевидно, предлагается срезать). Причём Мандельштам в этой “головке” помещён на видном (третьем) месте – после Безыменского и Уткина!

Однако обращение к статьям самого Иванова-Разумника, появившимся в этой же газете, “цензурную” версию опровергают. В списке одинннадцати литераторов, погибших от рук коммунистической власти (им посвящена его статья “Погибшие”, написанная летом 1942 г., то есть уже после апрельско-майского обмена письмами с Г.Ивановым, и опубликованная в двух номерах “Нового Слова” в конце августа – Иванов-Разумник 1942) есть три явных (для контролирующих инстанций) еврея – Л.Авербах, М.Кольцов и Абрам Лежнев. Значит, отсутствие имени Мандельштама, который заведомо для автора “погиб в ссылке”, отсутствует в этом списке по какой-то иной причине.

Окончательно заставляют отвергнуть “цензурную” версию умолчания Ивановым-Разумником в печати о гибели Мандельштама две его статьи (Иванов-Разумник 1943,1943а), опубликованные через год, в мае 1943, и завершающие цикл статей “Писательские судьбы”. Это краткий курс истории русской советской литературы с 1923 года (когда по независящим от автора причинам прекратилась его работа как литературного критика) до лета 1941 г. (последний по времени зафиксированный в статьях литературный факт – появление после трёхлетнего перерыва имени Демьяна Бедного на страницах советских газет – июль 1941). В этих итоговых статьях имена писателей-евреев – Антокольского, Пастернака (Иванов-Разумник 1943), Бабеля, Эренбурга (Иванов-Разумник 1943а) появляются без каких-либо юдофобских выпадов, их творчеству даётся сдержанная, но чисто литературная оценка. Тем значительнее полное отсутствие и в статье о прозе, и особенно в статье о поэзии имени Мандельштама. Принципиальный, а не вынужденный характер этого умолчания подчёркивается тем фактом, что в статье о поэзии (Иванов-Разуник 1943) поэты, жившие и работавшие в Советской России, ранжированы. К одиннадцати именам поэтов “первой величины” – Хлебников, Белый, Владимир Гиппиус (!- ДЗ), Клюев, Есенин, Маяковский, Брюсов, Волошин, Пастернак, Тихонов, Ахматова – добавлены три (из имевшихся “двух-трёх десятков” ) имени поэтов “второстепенных”. И даже список поэтов второстепенных Иванов-Разумник именем Мандельштама не открывает (их представляют Антокольский, Рождественский и Пяст)!

Вывод однозначен – Иванов-Разумник не считал Осипа Мандельштама значительным поэтом, а его гибель, весть о которой он принёс в Европу – значительной потерей для русской культуры. Не желая сказать о погибшем поэте ничего хорошего, он, согласно латинской пословице, предпочёл о нём промолчать. Причины подобной оценки могут быть поняты только в контексте литературных взаимоотношений обоих писателей, начавшихся в 1913 году и продолжавшихся около 20 лет. Эта тема, как мы полагаем, заслуживает специального исследования.

ЛИТЕРАТУРА

Богомолов 2009 – Богомолов Н. Что видно сквозь “железный занавес”//Новое литературное обозрение. 2009. №100. С.367-376.

ВсЭ – Встреча с эмиграцией: Из переписки Иванова-Разумника 1942-1944 годов. Публикация, вступительная статья, подготовка текста и комментарии О.Раевской-Хьюз. М. – Париж: Русский путь – YMCA-Press, 2001.

Горский 1942 – Горский И. Евреи и русская литература//Новое слово. 1942, 24 мая. С.6.

Иванов-Разумник 1942 – Иванов-Разумник. Писательские судьбы. Погибшие//Новое слово. 1942, 26 авг. С.2; 30 авг..

Иванов-Разумник 1943 – Иванов-Разумник. Советская литература.I.Поэзия//Новое слово. 1943, 12 мая. С.2-3.

Иванов-Разумник 1943а – Иванов-Разумник. Советская литература. II. Проза//Новое слово. 1943, 19 мая. С.2-3.

Иванов-Разумник 2000 – Иванов-Разумник. Писательские судьбы. Тюрьмы и ссылки. Публикация и комментарии В.Г.Белоуса, А.В.Лаврова, Я.В.Леонтьева и Ж.Шерона. М.:НЛО, 2000.

Кацис 2008 – Кацис Л. Борис Николаевский о судьбе Мандельштама: к проблеме аутентичности информации журнала “Социалистический вестник” (1946)//Вестник РГГУ. Сер. Журналистика. Литературная критика. 2008. №11. С.143-149.

Нерлер 2010 – Нерлер П. Слово и “дело Осипа Мандельштама: Книга доносов, допросов и обвинительных заключений. М., 2010.

Тименчик 1997 – Тименчик Р. О мандельштамовской некрологии//Даугава. 1997. №2. С.132-138.

Тименчик 2008 – Тименчик Р. Что вдруг: Статьи о русской литературе прошлого века. Иерусалим, 2008.

_______________________________Дмитрий Зубарев 5 февраля 1939 года, Надежда Мандельштам, получив в московском почтовом отделении свой денежный перевод на имя мужа, вернувшийся из Владивостока с пометой “ввиду смерти”, узнала, что стала вдовой.

В последние 15 лет проблема распространения сведений о гибели поэта на родине и за её пределами (“мандельштамовская некрология”) широко обсуждается филологами-русистами. Начало этому обсуждению было положено в фундаментальном обзоре профессора Романа Тименчика (Тименчик 1997; расширенное и дополненное издание – Тименчик 2008:550-566). Очередную порцию своих бессвязных и бестолковых рассуждений посвятил этой теме профессор Леонид Кацис (Кацис 2008). В высшей степени содержательна статья профессора Николая Богомолова (Богомолов 2009). Обобщающей сводкой по этой проблеме стала глава “Вести и слухи о смерти поэта” в книге Павла Нерлера (Нерлер 2010: 158-164). И тем удивительнее, что никто из исследователей, кроме Н.Богомолова, не обратил внимания на первое появившееся за пределами СССР письменно зафиксированное известие о гибели Осипа Мандельштама (умершего на берегу Тихого океана), долетевшее весной 1942 года до берега океана Атлантического.

Человеком, который принёс известие о смерти поэта из СССР в Западную Европу, был известный публицист и литературный критик Разумник Васильевич Иванов (Иванов-Разумник). В феврале 1942 года он был вывезен из Царского Села (г.Пушкин), находившегося с середины сентября 1941 г. под германской оккупацией, на территорию Третьего Рейха – как муж своей жены Варвары (урождённой Оттенберг), оказавшейся этнической немкой (фольксдойч). Оказавшись в городе Конице (Западная Пруссия) в барачном лагере для перемещённых лиц, Иванов-Разумник послал объявление о своём адресе в берлинскую русскоязычную газету “Новое слово” с просьбой откликнуться, обращённой ко всем знакомым и друзьям. После его появления (15 апреля 1942 г.) началась интенсивная (и продолжавшаяся более четырёх лет) переписка нового эмигранта (Иванов-Разумник, сам того не зная, стал первым представителем “второй волны” русской эмиграции) с эмигрантами старыми (значительная часть этой переписки собрана в книге, вышедшей в 2001 г. под редакцией О.Раевской-Хьюз (ВсЭ)).Одним из первых среди русских писателей написал Иванову-Разумнику Георгий Иванов, живший в годы Второй мировой войны во Франции на берегу Бискайского залива, недалеко от Биаррица. (Заметим, что на родине, живя и работая в 1912-22 гг. в Петербурге-Петрограде, писатели-однофамильцы между собой практически не общались). И первым же вопросом Г.Иванова в письме, отправленном из Биаррица в Кониц 18 апреля 1942 г., был вопрос о судьбе своих коллег по “Цеху поэтов” и персонажей своих литературных воспоминаний (“Петербургские зимы”, “Китайские тени”): “Меня, например, очень интересует судьба Ахматовой, Мандельштама, М.Лозинского” (ВСЭ: 27). Письмо шло из Франции в Германию около недели. Получив его, Иванов-Разумник отвечает открыткой, посланной 25 апреля из Коница в Биарриц: “Отвечаю на Ваш вопрос об Ахматовой, Лозинском и о Мандельштаме. Последний – погиб в ссылке (в Воронеже, в сумасшедшем доме) ещё в 1937-8 году” (ВсЭ: 29). Эта фраза имеет первостепенное значение для рассматриваемой проблемы. В ней содержатся четыре утверждения – в основном предложении два абсолютно точных: 1)Мандельштам умер не позднее 1938 года; 2)он умер в неволе (это обстоятельство подчёркнуто экспрессивным глаголом “погиб”). Два других утверждения (содержащихся в скобках) – неточны в том, что касается места смерти, но упоминают реалии из “ссыльной” биографии поэта 1934-37 гг. (Воронеж, психическое заболевание). Примечательна судьба этой открытки. В руки к адресату она не попала. Педантичная германская почта, обнаружив, что на открытке нехватает марок, необходимых для международной корреспонденции, 4 мая вернула её автору в Кониц для почтовой доплаты (ВСЭ:29, прим.). Если бы не это обстоятельство, открытка наверняка не дошла бы до нас (архив Георгия Иванова периода Второй мировой войны утерян или уничтожен, в отличие от архива Иванова-Разумника, переданного после войны его родственниками Архиепископу Иоанну Сан-Францискому). Иванов-Разумник не стал наклеивать на открытку недостающих марок, а написал новую, дошедшую до адресата (и недошедшую поэтому до нас) – очевидно, идентичную по содержанию. Об этом свидетельствует ответ Георгия Иванова (письмо из Биаррица в Кониц, 26 мая 1942 г.): “Как ужасно, что Вы мне сообщили о Мандельштаме. Я всегда надеялся ещё увидеть его. Это был упоительный, тихий, никем неоценённый” (ВсЭ: 30). На это письмо Иванов-Разумник, очевидно, не ответил, после чего переписка оборвалась. Как ни странно, оборвалось и обсуждение интересующей нас темы. Ни в обширной корреспонденции Иванова-Разумника 1942-46 гг, насчитывающей не менее 1000 писем (во всяком случае в её опубликованной части – ВсЭ), ни в его книгах и статьях, написанных в Германии – “Писательские судьбы” и “Тюрьмы и ссылки” (собраны с прекрасным комментарием – Иванов-Разумник 2000), имя Мандельштама более не встречается.

Возникает законный вопрос: почему? И на него приходится дать однозначный ответ – потому что н и к т о из эмигрантов первой волны, кроме Георгия Иванова, вопроса о судьбе Мандельштама не задал. А ведь среди корреспондентов Иванова-Разумника были и старые писатели первого ряда (Алексей Ремизов, Борис Зайцев), и представители младшего поколения (Нина Берберова), и видные критики и литературоведы (Альфред Бём, Фёдор Степун), и архимандрит Иоанн (Шаховской), тоже не чуждый поэзии, и крупнейший библиограф эмиграции Сергей Постников. Вопросов о писателях, живущих в СССР, они задавали немало. Их интересовали судьбы (даю список в алфавитном порядке) А.Ахматовой (5 запросов), Ф.Витязева-Седенко, А.Гизетти, Б.Грифцова, А.Долинина, В.Зоргенфрея, Б.Камкова, Е.Книпович <! – ДЗ>, И.Новикова, А.Петровского, М.Пришвина, Д.Святополка-Мирского (2 запроса), А.Скалдина, С.Соловьёва; четверо корреспондентов запросили Иванова-Разумника о Марине Цветаевой, сообщение о самоубийстве которой только что появилось в “Новом слове”. Их интересовали все – кроме Мандельштама. Это зафиксированное нами удивительное обстоятельство нуждается в дополнительном осмыслении.

Но почему же не предали гласности факт гибели поэта сами корреспонденты-однофамильцы? Георгий Иванов в годы германской оккупации Франции не печатался вообще, но дать траурное сообщение о смерти друга в какую-нибудь французскую газету вполне мог. Почему он этого не сделал – предоставляем судить его многочисленным биографам и комментаторам. А на этот же вопрос, обращённый к Иванову-Разумнику (который в 1942-43 гг опубликовал в “Новом слове” 19 статей), мы попытаемся ответить.

Первое предположение – упоминание Мандельштама (как и любой еврейской фамилии) в позитивном контексте на страницах газеты, издаваемой в Третьем Рейхе, было в принципе невозможным в ситуации жесточайшей антисемитской цензуры (негласным куратором “Нового Слова” был заместитель начальника внешнеполитического отдела нацистской партии Г.Лейббранд) и разворачивающегося Холокоста. В пользу этой гипотезы говорит и единственное найденное нами упоминание имени поэта на её страницах (Горский 1942). В тексте, являющемся, по существу, не критической статьёй, а розыскным списком для зондеркоманд СС, имя поэта помещено в перечне “еврейской головки” советской литературы (которую, очевидно, предлагается срезать). Причём Мандельштам в этой “головке” помещён на видном (третьем) месте – после Безыменского и Уткина!

Однако обращение к статьям самого Иванова-Разумника, появившимся в этой же газете, “цензурную” версию опровергают. В списке одинннадцати литераторов, погибших от рук коммунистической власти (им посвящена его статья “Погибшие”, написанная летом 1942 г., то есть уже после апрельско-майского обмена письмами с Г.Ивановым, и опубликованная в двух номерах “Нового Слова” в конце августа – Иванов-Разумник 1942) есть три явных (для контролирующих инстанций) еврея – Л.Авербах, М.Кольцов и Абрам Лежнев. Значит, отсутствие имени Мандельштама, который заведомо для автора “погиб в ссылке”, отсутствует в этом списке по какой-то иной причине.

Окончательно заставляют отвергнуть “цензурную” версию умолчания Ивановым-Разумником в печати о гибели Мандельштама две его статьи (Иванов-Разумник 1943,1943а), опубликованные через год, в мае 1943, и завершающие цикл статей “Писательские судьбы”. Это краткий курс истории русской советской литературы с 1923 года (когда по независящим от автора причинам прекратилась его работа как литературного критика) до лета 1941 г. (последний по времени зафиксированный в статьях литературный факт – появление после трёхлетнего перерыва имени Демьяна Бедного на страницах советских газет – июль 1941). В этих итоговых статьях имена писателей-евреев – Антокольского, Пастернака (Иванов-Разумник 1943), Бабеля, Эренбурга (Иванов-Разумник 1943а) появляются без каких-либо юдофобских выпадов, их творчеству даётся сдержанная, но чисто литературная оценка. Тем значительнее полное отсутствие и в статье о прозе, и особенно в статье о поэзии имени Мандельштама. Принципиальный, а не вынужденный характер этого умолчания подчёркивается тем фактом, что в статье о поэзии (Иванов-Разуник 1943) поэты, жившие и работавшие в Советской России, ранжированы. К одиннадцати именам поэтов “первой величины” – Хлебников, Белый, Владимир Гиппиус (!- ДЗ), Клюев, Есенин, Маяковский, Брюсов, Волошин, Пастернак, Тихонов, Ахматова – добавлены три (из имевшихся “двух-трёх десятков” ) имени поэтов “второстепенных”. И даже список поэтов второстепенных Иванов-Разумник именем Мандельштама не открывает (их представляют Антокольский, Рождественский и Пяст)!

Вывод однозначен – Иванов-Разумник не считал Осипа Мандельштама значительным поэтом, а его гибель, весть о которой он принёс в Европу – значительной потерей для русской культуры. Не желая сказать о погибшем поэте ничего хорошего, он, согласно латинской пословице, предпочёл о нём промолчать. Причины подобной оценки могут быть поняты только в контексте литературных взаимоотношений обоих писателей, начавшихся в 1913 году и продолжавшихся около 20 лет. Эта тема, как мы полагаем, заслуживает специального исследования.

ЛИТЕРАТУРА

Богомолов 2009 – Богомолов Н. Что видно сквозь “железный занавес”//Новое литературное обозрение. 2009. №100. С.367-376.

ВсЭ – Встреча с эмиграцией: Из переписки Иванова-Разумника 1942-1944 годов. Публикация, вступительная статья, подготовка текста и комментарии О.Раевской-Хьюз. М. – Париж: Русский путь – YMCA-Press, 2001.

Горский 1942 – Горский И. Евреи и русская литература//Новое слово. 1942, 24 мая. С.6.

Иванов-Разумник 1942 – Иванов-Разумник. Писательские судьбы. Погибшие//Новое слово. 1942, 26 авг. С.2; 30 авг..

Иванов-Разумник 1943 – Иванов-Разумник. Советская литература.I.Поэзия//Новое слово. 1943, 12 мая. С.2-3.

Иванов-Разумник 1943а – Иванов-Разумник. Советская литература. II. Проза//Новое слово. 1943, 19 мая. С.2-3.

Иванов-Разумник 2000 – Иванов-Разумник. Писательские судьбы. Тюрьмы и ссылки. Публикация и комментарии В.Г.Белоуса, А.В.Лаврова, Я.В.Леонтьева и Ж.Шерона. М.:НЛО, 2000.

Кацис 2008 – Кацис Л. Борис Николаевский о судьбе Мандельштама: к проблеме аутентичности информации журнала “Социалистический вестник” (1946)//Вестник РГГУ. Сер. Журналистика. Литературная критика. 2008. №11. С.143-149.

Нерлер 2010 – Нерлер П. Слово и “дело Осипа Мандельштама: Книга доносов, допросов и обвинительных заключений. М., 2010.

Тименчик 1997 – Тименчик Р. О мандельштамовской некрологии//Даугава. 1997. №2. С.132-138.

Тименчик 2008 – Тименчик Р. Что вдруг: Статьи о русской литературе прошлого века. Иерусалим, 2008.

_______________________________