RSS RSS

ТАТЬЯНА ТОРЛИНА ● «БЛАГОСЛОВЛЯЮ ЛЁГКОСТЬ: ТВОЕЙ ПЕЧАЛИ МИМОЛЁТНОСТЬ, МОЕЙ КОНЧИНЫ ТИШИНУ…» ● ЭССЕ *

ТАТЬЯНА ТОРЛИНА

Кто знает — вечность или миг
мне предстоит бродить по свету.
За этот миг иль вечность эту
равно благодарю я мир.
Что б ни случилось, не кляну,
а лишь благословляю лёгкость: 
твоей печали мимолётность, 
моей кончины тишину.

                                                                                                            Белла Ахмадулина, 1960

Белла АхмадулинаЭта тишина наступила ясным морозным вечером в понедельник 29 ноября 2010 года. Ушла в вечность поэт Белла Ахатовна Ахмадулина. Она тяжело и долго болела. У неё был рак печени. Она или не знала о нём, или попросту не хотела знать. Много дней проводила в больнице. Да к тому же давало о себе знать больное сердце. Когда-то, годы назад, она пережила онкологическую операцию, но проклятый рак догнал и дал метастазы. В конце октября врачи Боткинской вновь рискнули прооперировать её — консервативное лечение уже не помогало. После операции пришлось провести энное количество дней в реанимационной палате, а затем в обычной. Состояние вроде бы нормализовалось, и Белла Ахмадулина 25 ноября выписалась из больницы домой – в родное и привычное писательское Переделкино. Но дома через несколько дней ей снова резко стало хуже. Примерно в пять часов вечера 29 ноября Борис Мессерер, муж поэтессы, вызвал «Скорую помощь», которая приехала очень быстро. Врачи перенесли Беллу в машину, оснащённую специальным реанимационным оборудованием, но уже ничего не смогли поделать. Белла Ахмадулина умерла от остановки сердца буквально у них на руках, прямо в «Скорой». Её сердце остановилось в 19.30 вечера. Это произошло быстро, и преданный и любимый Борис Мессерер, c которым она прожила тридцать пять лет, был тут же, рядом. Недаром она, будучи 23-х лет отроду, благословляла ту самую «лёгкость:… моей кончины тишину…»

Надо сказать, что вся российская пресса бурно откликнулась на это горестное событие. Впрочем, иногда реакция выглядела суетной. «Комсомольская правда», например, подробно описала последние дни жизни Беллы Ахмадулиной и даже гордо упомянула, что своё первое стихотворение «Родина» юная поэтесса опубликовала в 1955 году именно в этой газете. Но ни словом не обмолвилась, что буквально через два года, в 1957-м, Ахмадулина как раз здесь, на страницах «Комсомольской правды», впервые подверглась унизительной публичной «порке». В России, увы, как власть, так и подвластная пресса не считают нужным каяться в злодеяниях – и прежних, и сегодняшних[1].

Юная Белла.

Наверное, из-за того, что любая смерть и любые похороны вызывают любопытство у зевак и обывателей, а ещё из-за всеобщего, обвального отзыва, вплоть до крошечной газетёнки, на уход из жизни неповторимой Ахмадулиной, мне не хотелось участвовать в ритуале, хотя, по большей части, щемяще-искреннем, но иногда дежурном или сенсационном.

И всё-таки оно неожиданно возникло — желание исполнить нашу, австралийскую, партию во всемирном хоре в память и во славу великой Беллы. Появилось оно, когда я получила замечательное письмо от Алисы Мессерер, которая уже двадцать лет живёт на Пятом континенте, в трёх часах езды от Сиднея. Алиса — близкая родственница Беллы Ахмадулиной по мужу, Борису Мессереру. С детства и всю юность коротко знала Беллу и общалась с нею. Немудрено: ведь отец Алисы – Азарий Эммануилович Мессерер –двоюродный брат Бориса Мессерера. И Алиса прислала в «Австралийскую мозаику» интервью своего отца, радиожурналиста Азария Мессерера, с Беллой Ахмадуллиной, которое он взял у неё в 1980 году, незадолго до своей эмиграции из СССР в США, после почти четырехлетнего пребывания «в отказе»[2]. То давнее интервью Азарий брал у своей знаменитой родственницы в чердачной мастерской художника Бориса Асафовича Мессерера на тогдашней улице Воровского, прежней Поварской. Как Белла говорила: «Была ране Поварская, стала ныне Воровская». «У Бори и Беллы» — так студию между собой звали завсегдатаи: художники, писатели, артисты. По словам Василия Аксёнова, мастерская стала «театром богемы и вольной мысли». А корреспондентка «Московского комсомольца» Наталья Дардыкина не без претензии провозгласила её «чердачным Парнасом».

 Алиса Мессерер в Москве в 1980 г.

Недавний «отказник» Азарий Мессерер пришёл в «чердачный Парнас» с дочерью Алисой. Совсем скоро они вместе собирались покинуть родину. У Алисы в памяти навсегда осели студийные детали, которые потом, много лет спустя она узнала в описании всё той же Натальи Дардыкиной из «Московского комсомольца»: «Есть ли в Москве место более уютное, чем чердак у Бориса Мессерера? […] Человек со стороны удивится множеству старых вещей — прижились здесь тяжеленные утюги, тусклые, причудливой формы самовары, четыре граммофона с разноцветными глотками, литые станки от зингеровских машинок и сами машинки, шарманка и усталые разностильные кресла несегодняшнего ширпотреба… Но поднимешь глаза к полотнам Бориса Асафовича и ахнешь: те же креслица преобразились в живописный образ, и уже не кресло, а некий трон, на котором в окружении огненного сияния сидит, нет, легко возносится в свою метафорическую высь Белла Ахмадулина, жена художника. […] Сюда, на Поварскую, к Борису и Белле, слетаются, съезжаются, а иногда прибредают талантливые люди со всех концов света. […] Сергей Параджанов так по-восточному цветисто начертал: «Какое счастье, что есть Мессерер. […] И Чудо — твоя живопись. Дом твой, ты, Белла, твои друзья в наше жалкое время. Твоё искусство светит из безразличия времени»[3].

Мастерская на Поварской

А Белла тогда, перед отбытием Азария в эмиграцию, была в глубокой опале. Её не издавали, журналисты перестали к ней обращаться. Причина «непечатности» и «неугодности» – самиздатский журнал. Поэтесса приняла участие в первом в истории России бесцензурном альманахе «Метрополь»[4]. Позднее Алиса Мессерер, уже живя в Австралии, прочитала у Василия Аксёнова: «Вдохновенно и любовно Борис соорудил в 70-е годы декорации своей жизни. Чердак совмещал в себе идеи мастерской, жилья и непрекращающегося театра. […] Здесь, на уступах мессереровских декораций, возникла идея свободного альманаха «Метрополь». Недаром нашей эмблемой стали раструбы старинных граммофонов, неотъемлемый элемент чердачного дизайна».

«Метрополь» и метропольцы

Альманах «Метрополь»Алисе запомнились решимость и бесстрашие хрупкой Беллы. Ахмадулина знала, что Азарий и Алиса повезут её интервью на Запад, но не боялась говорить, что хотела и о чём думала.

Алиса, тогда ещё совсем юная, внимательно слушала. «И её поразило, что Белла говорит так, как пишет стихи. Почти ни одного обычного слова. Все слова были оригинальны и неожиданны. Говорила она негладко – иногда трудно подыскивала слова, но всегда находила именно ей присущие и точно выражающие её чувства. И всё, что она произносила, было необыкновенно искренне, от сердца. У Беллы был неповторимый голос – глубокий, проникновенный. И чуть грассирующая речь».[5]

Юная Алиса считала Беллу и Бориса ровесниками своих родителей. В памяти остались дни рождения Беллы, которые справлялись почти одновременно с рождением Алисиной мамы — в начале апреля. И родились они обе в 1937 году. На «чердачном Парнасе» собирались единодумцы и сотрапезники Бориса и Беллы, прежде всего те, что образовали условное объединение друзей — БаГаЖъ (Битов, Ахмадулина, Габриадзе, Алешковский, Жванецкий). Андрей Битов шутил: «БаГаЖъ был идеей глубокого застоя и широкого застолья». Для Алисы главным был момент, когда Белла начинала декламировать свои стихи – то ли петь, то ли говорить. И вот уже после смерти Беллы представительница славной семьи Мессереров делилась этим давним своим впечатлением со слушателями русской программы австралийского радио SBS: «Речь Беллы лилась, как переливы волн. Голос её был музыкальный, ритмичный, наполненный глубокими эмоциями. Её взгляд становился потусторонним, устремляясь куда-то ввысь. Она была, как в трансе. Её слушали, будто зачарованные…» Алисе, как и всем, кто тогда внимал Белле, казалось, что суета вокруг не важна. Жизненные ценности в тот миг представлялись иными. Предметы в её стихах оживали – будь то стакан с лимонадом или дождь, который, постучась в дверь, входил в дом. Да, Антокольский был прав, назвав Ахмадулину сказочницей. Алиса, завороженная музыкой её высокого слога, забывала, подобно многим, о повседневных проблемах – о погоне за продуктами, об очередях и давке в автобусах. Любовь, жизнь, смерть – вот о чём говорили стихи. Это было главное в жизни. Белла была отрешённой от мещанства и банальностей. Она говорила, что стихотворение может родиться от какого-то неожиданного изгиба в воздухе, к которому присоединяется звук. Иногда Алисе казалось, будто сочинительница одухотворённых строк творит спонтанно – стихи рождаются прямо на глазах у всех. Белла обожала старые русские традиции в литературе – Пушкина и Лермонтова – и могла передавать эту атмосферу и смысл прошлого в своих стихах. Алису это покоряло и восхищало. А ещё она ходила на концерты, где Белла выступала с Окуджавой. Булат Шалвович, как и Высоцкий, посвятил Белле много стихов. И было видно: они очень дружили…

Алисе помнится один эпизод. Её родители как-то раздобыли фотокопию книги Набокова «Дар». Когда в Алисином доме все познакомились с «Даром», родители под большим секретом дали почитать запретную книгу Белле. Набоков стал для неё просто-таки открытием. Она пришла в полный восторг от его богатого языка. Так получилось, что как раз в том году – в 1976-м – Белла и Борис смогли поехать в Париж по вызову Марины Влади, жены Владимира Высоцкого, и им удалось тайком посетить Набокова в Швейцарии. Белла рассказывала позже, что когда она сделала комплимент Набокову насчёт его языка, тот ответил, что его русский язык, как замороженная земляника. Наверное, он имел в виду, что это несовременный язык. Но Белла не согласилась с ним. Она спорила и с теми, кто считал: русский поэт не может творить за пределами родины! Она возражала и приводила в пример Набокова, Бунина и Бродского, живущих за границей. Настоящий творец, по её мнению, не только сохраняет свой язык, но и «плодит» его. «Поэт сам есть источник своего языка», — так она считала. И Белла создала свой язык.

Кстати, Иосиф Бродский был в этом солидарен с нею. И Алисе очень по душе то, что Бродский писал о ней, заступнице и отдушине в пору его советских гонений: «Она писала стихи – это, считается, совершенно традиционные четверостишия, с абсолютно реалистической диалектикой образности, позволившей ей возвысить свой озноб от простуды до уровня космического беспорядка». А она, божественная Белла, в то время была в числе очень немногих, кто не боялся защищать даже Андрея Сахарова. При этом она с гордостью говорила, что поддерживает его как академик академика. Карьера советского академика ей тогда не светила. Но она была почётным членом Американской академии искусств. Белла говорила: «Поэзия ведь жестокая вещь. Она не прощает тем, кто купился, запятнал себя. Это мгновенно чувствуется в слове». А ещё запомнились такие её слова: «Я убеждена, что лукавство, неискренность несовместимы с поэзией».

Алиса Мессерер и её отец Азарий Мессерер в Австралии

Минуло много-много лет. Алиса в Америке окончила колледж Вассара (Vassar College) и получила почетный грант клуба Вассар (honorary Vassar Club scholarship). Обрела сертификат Microsoft специалиста. Вышла замуж за Петра Патрушева, который совершил уникальный и единственный в своём роде побег из СССР, добрался вплавь по Черному морю до Турции, незаметно преодолев невероятно охраняемую советскую морскую границу. Уже давно оба живут в Австралии. Пётр Патрушев─ синхронный переводчик и писатель. Алиса занимается компьютерным обучением работников различных компаний. Кроме того, она получила диплом мастера библиотечного дела. У них с Петром десятилетний сын Андрей, который недавно успешно выдержал трудный экзамен и был принят в специальный класс для одарённых детей. Семья поселилась в райском уголке на берегу залива, с белым песком на пляже, а вокруг дивные национальные парки. Естественно, все трое любят проводить каждый свободный миг на открытом воздухе, опьяняющем своей свежестью.

И вот далёкая зимняя Москва напомнила о себе скорбной вестью о кончине Беллы. И навалились воспоминания о прощальном отцовском интервью с нею. И мастерская Бориса Мессерера, и слова Андрея Битова: «Я вот помню, у неё [Беллы] был крупный почерк и она иногда выписывала автографы для друзей и посвящения, а Борис большими гвоздями прибивал их к потолку мастерской». Отец Алисы по сей день переписывается с Битовым и недавно получил по интернету короткий отзыв на его интервью с Беллой: «Оно прекрасно, как и она сама». И ахмадулинские строки про дом на Поварской:

Потом я вспомню, что была жива,
зима была, и падал снег, жара
стесняла сердце, влюблена была –
в кого? во что?
Был дом на Поварской
(теперь зовут иначе)… День-деньской,
ночь напролёт я влюблена была –
в кого? во что?
В тот дом на Поварской,
в пространство, что зовётся мастерской
художника.
Художника дела
влекли наружу, в стужу. Я ждала
его шагов. Смеркался день в окне.
Потом я вспомню, что казался мне
труд ожиданья целью бытия,
но и тогда соотносила я
насущность чудной нежности — с тоской
грядущею… А дом на Поварской –
с немыслимым и неизбежным днём,
когда я буду вспоминать о нём…

В последнее время «чердачный Парнас» на Поварской перестал быть жильём. Остался только студией. Белла с Борисом купили квартиру в Доме на Ленинградском проспекте, рядом с ближайшими друзьями Андреем Битовым и Евгением Поповым и часто приезжали на дачу в писательском посёлке Переделкино, где жили обе дочки Беллы. В «постперестроечную» пору Ахмадулину осыпали всевозможными почестями и премиями. Алиса уверена, что для неё, истинного поэта, признание и слава не имели значения. Она запомнила запомнила, что Белла сказала отцу во время интервью: «Поэт должен постоянно спрашивать: совершенно ли ты готов на муку? А иначе тебя сотрут и подстригут, как газон. Человека можно испытать любыми несчастьями и страданиями, и он останется верным себе. Но куда тяжелей испытания благоденствиями. Я знаю многих людей, которые чище вышли из испытаний тяготами, но не выдержали испытание похвалами и благополучием. Это самое опасное».

Ахмадулина выдержала. Недаром Андрей Битов свою речь на церемонии вручения Пушкинской премии Белле Ахмадулиной назвал «Мужество цветка».

В последние годы она не писала. Почти не видела из за глаукомы. Писать не могла. Но продолжала творить: надиктовывала тексты своему мужу Борису Мессереру на диктофон со своей уникальной интонацией. Голос ее остался там «невредимым», как она писала о своем друге Владимире Высоцком после его смерти. Эта бесценная запись будет расшифрована и станет книгой «Диалоги Бориса и Беллы, двух любящих людей».

Татьяна Торлина, редактор «АМ»


* Журнал “Гостиная” благодарит альманах “Австралийская мозаика” за предоставленный материал.

[2] Азарий Эммануилович Мессерер (1939 г.р.) – радиожурналист, переводчик, теоретик масс-медиа. В России работал на Московском радио, в газете «За рубежом» и журнале «Ровесник». Эмигрировал в США в 1981 году. Закончил Нью-Йоркский университет (NYU), защитив докторскую диссертацию. Преподавал 20 лет в американской школе английский и русский языки. Читал курсы лекций в ряде американских университетов. В настоящее время преподает английскую литературу в нью-йоркском колледже Туро.

[3] Наталья Дардыкина "Театр богемы и вольной мысли", "МК" – перепечатано газетой "Горизонт" 13.12.1994 г.

[4] Литературный альманах «Метро́поль» — сборник неподцензурных (т.е. не получивших разрешение Главлита) текстов как известных литераторов (Белла Ахмадулина, Андрей Вознесенский, Евгений Рейн, Владимир Высоцкий, Юз Алешковский, Генрих Сапгир, Юрий Карабчиевский, Юрий Кублановский и другие), так и авторов, не допускавшихся к официальной печати. Издан тиражом 12 экземпляров в Москве в 1979 году самиздатовским способом. На фронтисписе – граммофон. Оформление альманаха — Борис Мессерер, Давид Боровский. Один из экземпляров альманаха был нелегально вывезен в США и опубликован издательством «Ардис Паблишинг» сначала репринтным способом, а впоследствии в новом наборе. Составителей альманаха В. Ерофеева и Е. Попова исключили из Союза писателей, для большинства авторов на долгие годы закрыли возможность публиковаться в открытой печати.

[5] "Вспоминая великую поэтессу". Интервью Симы Цыскиной с Алисой Мессерер. Русская программа Австралийской радиотелекомпании SBS. 06.12.2010 г.

image_printПросмотр для печати
avatar

Об Авторе: Татьяна Торлина

Редактор и издатель альманаха «Австралийская мозаика». Татьяна Торлина — бывшая коренная москвичка. Выпускница филологического факультета МГУ. Всю сознательную жизнь работала профессиональным журналистом в различных центральных СМИ. Выпустила несколько сборников журналистских произведений разных жанров в издательствах общества «Знание», «Известия», «Просвещение», «Московский рабочий». В Австралии с 1994 года. Живет в Сиднее. С 2001 года издает и редактирует некоммерческий литературно-познавательный альманах «Австралийская мозаика». С 2007 года проводит в Сиднее ежегодный всемирный Цветаевский костер.

Оставьте комментарий