БОРИС ЮДИН ● ПОСОШОК НА ДОРОЖКУ ● СТИХИ

Хорошо бы по морю, как посуху,
Или шагом – по полу полей.
Посошок, конечно, лучше посоха:
Легче и намного веселей.

Хорошо бы утром по прохладце
Пробежать, как мальчик, во всю прыть.
Хорошо бы с горки  покататься
Так, чтоб после санки не возить.

Только жизнь не пляшет под гармошку.
Не скучает конь о седоке.

Посошок пролился на дорожку,
Обернулся посохом в руке.

* * *

Как странно жизнь устроена. Как скверно
Сюжетов неприглядное шитьё.
Юдифь не может жить без Олоферна,
А он не существует без неё.

Так  цепь непросто разорвать на звенья.
Так океан не вычерпать до дна.
Стальной колун ржавеет без поленьев,
А им противно жить без колуна.

* * *

В новой квартире окошки глядят на восток.
В старой смотрели на север в полярные ночи.
От стариковских нотаций  в побег укатил Колобок.
Жаль, что напрасно. Ведь мир и на воле решётчат.

Шариком стала земля – вот  и некуда больше бежать.
На стадионах быльём поросла беговая дорожка.
Надо бы вспять, чтоб скрипела под утро кровать
И под окошком играла губная гармошка.

Надо бы вспять, только дед запер дверь  на замок,
Словно границу, чтоб гости незванные мимо.
Стал перекрёсток дорог непонятен, суров, многоног,
Да и пути, как и прежде, неисповедимы.

Снова дожди и промок до костей теремок.
Золушка в полночь бежит, позабыв об одежде,
Гаснет восток, строит планы седой Колобок.
Да понапрасну. Ведь,  окна – на север, как прежде.

ВЕТЕР

Харе, Кришна, Харе, Рамо! Господи, прости!
Ветер взламывает рамы, как домушник двери.
Отпусти меня на волю. Птицей отпусти.
Не смотри, что не летаю – это от неверья.

Отпусти меня и пусть выдует всю дурь.
Через левое плечо три плевка на счастье.
Ветер вывернет ворону лапами вовнутрь :
Самолёт в полёте тоже убирает шасси.

На стекле дождя поливы –  расписной узор.
Мы в аквариуме. Нет! В чайнике заварка.
Жили- были и любили суету и вздор.
Всё насмарку и в письме ни одной помарки.

Марку яркую лизни острым язычком.
Не наклеивай. Не порть чистоту  конверта.
А за дверью встали липы в лужи босиком,
И поверья сложены в тонно – километры.

Ветер вертит ось земли, как веретено.
Отгрызает лапу волк, что зажал в капкане.
Иссякает губ твоих сладкое вино,
Улетает в облака мой бумажный планер.

* * *

Когда нас по свету носило,
Была страшна и велика
Центростемительная сила
И центробежная тоска.

Вскипали на шоссе гудроны,
Ломались мачты каравелл,
По швам трещали все законы
Перемещенья твёрдых тел.

Обескуражен и запутан,
В пространстве инобытия
Чесал потылицу сэр Ньютон,
Гнилое яблоко жуя.

* * *

«Есть время собирать камни…»
Экклезиаст

Вот и время настало
собирать за пазуху камни
и на снегу талом
чернеет собачий помёт
что- то ты мне сказала
а я козырял вокзалом
и поездом очень скорым
который вот-вот уйдёт

что-то ты мне сказала
и камни настало время
за пазухой слабым комочком
глупое сердце дрожит
но время и дождь и капли
а где же найти мне камни
чтоб поднять и бросить
в расчёты и платежи

На камне роса – перламутром,
Звонит непрерывно родня,
И вместо зарядки утром
Занудная Камасутра,
И камень, как сгусток времени,
Остывшая память огня.

Вот время, вот сборы и камни.
Кирпич – это камень тоже?
Домов псориазная кожа
Вне правил, проектов и схем.
И не зима и не лето,
Лишь птицы синеют по веткам.
А камни разбросаны где-то:
Забылось куда и зачем.

И всё же оно неизбежно
и хочется хлопнуть дверью
как сом в полусонных плавнях
хвостом о диван- кровать
и кофе большими глотками
и утро стучит каблуками
и я собираю камни
чтоб снова их  разбросать. 

* * *

Молчание – это не золото
да и не всё, что блестит
и необходимо смолоду
храня боевитый вид

а если необходимо
упрёшься и не обойдёшь
и жизнь понесётся мимо
похожая на дебош

похожая на прохожих
на проходимцев и на
следы от сапог в прихожей
сполна чтоб и допьяна
и будет хмельна снегурка
и вязок курантный бой
и мандаринная шкурка
запахнет чужой страной
но северный ветер дунул
качнулась земная ось
и всё о чём я не думал
додумать не довелось

проступков блестящие грани
колечко на левой руке
и я о твоём дыханье
молчу на чужом языке.

* * *

Нелепо руками взмахнул,
Притопнул ногой самолётик.
И вот – стюардесса и гул,
И мерзка вибрация плоти.

Внизу и татьба и борьба.
Здесь – небо от краю до краю.
И я не бегу от себя,
А только в себя прибываю.

Так раньше на сонный вокзал,-
Росистым ли утром? Морозным?-
Из поезда я выпадал
Голодным, никчемным, бесхозным.

Но знал, что за мутной рекой,
Где спят города и поверья,
Мне девушка машет рукой,
Роняя бумажные перья.

фотоальбом

Да. Это я на этом фото.
Заросший парк, цветы осота,
Пустынный город, летний день.
И глубоки от клёнов тени,
И сладок аромат сирени,
И кепка сбита набекрень.

И облаков белесых груды,
И не проложены маршруты
Из пункта Игрек к пункту Икс.
В руке зажата сигарета
И бьётся сердце в алегретто,
Как будто вырываясь из.

Да это я. Но я не помню
Загаженную подворотню,
Рубль до зарплаты, страшный быт.
А помню молодость и лето,
На окнах сполохи рассвета.
И хочется дышать навзрыд.

* * *

«Легко проснуться и прозреть…»
Б. Пастернак

Проснувшись, рифмой щегольнуть
В ещё невыстроенных строках
И позабыть об эпилогах :
Не в них существованья суть.

А в том, что пахла плоть рекой,
Ночной прохладой  и загаром.
Что шлялись липы по бульварам,
Вдыхая воздух голубой.

Что  россыпь жирных голубей
Паслась у ног пенсионеров,
И в бонбоньерках интерьеров
Хранились  сладости любвей.

Что гле-то там, в ином краю
Висели облачным каркасом
Вспотевших  самолётов трассы,
Как трассы пуль в ночном бою.

Исход

“По долинам и по взгорьям…”
П. С. Парфёнов

По полям, по взгорьям по долинам
Беспощадным ветром ноября
Разнесло нас  пухом тополиным
В странность стран за дальние моря.

И, пролившись бурно и незванно
Ливнями в ладони городов,
Санчо Пансы ожидали манны,
Дон Кихоты рыцарских трудов.

Жизнь течёт. Стареет Дульцинея.
Тишь да гладь, да божья благодать.
Всё путём. Но нету Моисея,
Чтобы нам Скрижали передать.

Хорошо бы по морю, как посуху,
Или шагом – по полу полей.
Посошок, конечно, лучше посоха:
Легче и намного веселей.

Хорошо бы утром по прохладце
Пробежать, как мальчик, во всю прыть.
Хорошо бы с горки  покататься
Так, чтоб после санки не возить.

Только жизнь не пляшет под гармошку.
Не скучает конь о седоке.

Посошок пролился на дорожку,
Обернулся посохом в руке.

* * *

Как странно жизнь устроена. Как скверно
Сюжетов неприглядное шитьё.
Юдифь не может жить без Олоферна,
А он не существует без неё.

Так  цепь непросто разорвать на звенья.
Так океан не вычерпать до дна.
Стальной колун ржавеет без поленьев,
А им противно жить без колуна.

* * *

В новой квартире окошки глядят на восток.
В старой смотрели на север в полярные ночи.
От стариковских нотаций  в побег укатил Колобок.
Жаль, что напрасно. Ведь мир и на воле решётчат.

Шариком стала земля – вот  и некуда больше бежать.
На стадионах быльём поросла беговая дорожка.
Надо бы вспять, чтоб скрипела под утро кровать
И под окошком играла губная гармошка.

Надо бы вспять, только дед запер дверь  на замок,
Словно границу, чтоб гости незванные мимо.
Стал перекрёсток дорог непонятен, суров, многоног,
Да и пути, как и прежде, неисповедимы.

Снова дожди и промок до костей теремок.
Золушка в полночь бежит, позабыв об одежде,
Гаснет восток, строит планы седой Колобок.
Да понапрасну. Ведь,  окна – на север, как прежде.

ВЕТЕР

Харе, Кришна, Харе, Рамо! Господи, прости!
Ветер взламывает рамы, как домушник двери.
Отпусти меня на волю. Птицей отпусти.
Не смотри, что не летаю – это от неверья.

Отпусти меня и пусть выдует всю дурь.
Через левое плечо три плевка на счастье.
Ветер вывернет ворону лапами вовнутрь :
Самолёт в полёте тоже убирает шасси.

На стекле дождя поливы –  расписной узор.
Мы в аквариуме. Нет! В чайнике заварка.
Жили- были и любили суету и вздор.
Всё насмарку и в письме ни одной помарки.

Марку яркую лизни острым язычком.
Не наклеивай. Не порть чистоту  конверта.
А за дверью встали липы в лужи босиком,
И поверья сложены в тонно – километры.

Ветер вертит ось земли, как веретено.
Отгрызает лапу волк, что зажал в капкане.
Иссякает губ твоих сладкое вино,
Улетает в облака мой бумажный планер.

* * *

Когда нас по свету носило,
Была страшна и велика
Центростемительная сила
И центробежная тоска.

Вскипали на шоссе гудроны,
Ломались мачты каравелл,
По швам трещали все законы
Перемещенья твёрдых тел.

Обескуражен и запутан,
В пространстве инобытия
Чесал потылицу сэр Ньютон,
Гнилое яблоко жуя.

* * *

«Есть время собирать камни…»
Экклезиаст

Вот и время настало
собирать за пазуху камни
и на снегу талом
чернеет собачий помёт
что- то ты мне сказала
а я козырял вокзалом
и поездом очень скорым
который вот-вот уйдёт

что-то ты мне сказала
и камни настало время
за пазухой слабым комочком
глупое сердце дрожит
но время и дождь и капли
а где же найти мне камни
чтоб поднять и бросить
в расчёты и платежи

На камне роса – перламутром,
Звонит непрерывно родня,
И вместо зарядки утром
Занудная Камасутра,
И камень, как сгусток времени,
Остывшая память огня.

Вот время, вот сборы и камни.
Кирпич – это камень тоже?
Домов псориазная кожа
Вне правил, проектов и схем.
И не зима и не лето,
Лишь птицы синеют по веткам.
А камни разбросаны где-то:
Забылось куда и зачем.

И всё же оно неизбежно
и хочется хлопнуть дверью
как сом в полусонных плавнях
хвостом о диван- кровать
и кофе большими глотками
и утро стучит каблуками
и я собираю камни
чтоб снова их  разбросать. 

* * *

Молчание – это не золото
да и не всё, что блестит
и необходимо смолоду
храня боевитый вид

а если необходимо
упрёшься и не обойдёшь
и жизнь понесётся мимо
похожая на дебош

похожая на прохожих
на проходимцев и на
следы от сапог в прихожей
сполна чтоб и допьяна
и будет хмельна снегурка
и вязок курантный бой
и мандаринная шкурка
запахнет чужой страной
но северный ветер дунул
качнулась земная ось
и всё о чём я не думал
додумать не довелось

проступков блестящие грани
колечко на левой руке
и я о твоём дыханье
молчу на чужом языке.

* * *

Нелепо руками взмахнул,
Притопнул ногой самолётик.
И вот – стюардесса и гул,
И мерзка вибрация плоти.

Внизу и татьба и борьба.
Здесь – небо от краю до краю.
И я не бегу от себя,
А только в себя прибываю.

Так раньше на сонный вокзал,-
Росистым ли утром? Морозным?-
Из поезда я выпадал
Голодным, никчемным, бесхозным.

Но знал, что за мутной рекой,
Где спят города и поверья,
Мне девушка машет рукой,
Роняя бумажные перья.

фотоальбом

Да. Это я на этом фото.
Заросший парк, цветы осота,
Пустынный город, летний день.
И глубоки от клёнов тени,
И сладок аромат сирени,
И кепка сбита набекрень.

И облаков белесых груды,
И не проложены маршруты
Из пункта Игрек к пункту Икс.
В руке зажата сигарета
И бьётся сердце в алегретто,
Как будто вырываясь из.

Да это я. Но я не помню
Загаженную подворотню,
Рубль до зарплаты, страшный быт.
А помню молодость и лето,
На окнах сполохи рассвета.
И хочется дышать навзрыд.

* * *

«Легко проснуться и прозреть…»
Б. Пастернак

Проснувшись, рифмой щегольнуть
В ещё невыстроенных строках
И позабыть об эпилогах :
Не в них существованья суть.

А в том, что пахла плоть рекой,
Ночной прохладой  и загаром.
Что шлялись липы по бульварам,
Вдыхая воздух голубой.

Что  россыпь жирных голубей
Паслась у ног пенсионеров,
И в бонбоньерках интерьеров
Хранились  сладости любвей.

Что гле-то там, в ином краю
Висели облачным каркасом
Вспотевших  самолётов трассы,
Как трассы пуль в ночном бою.

Исход

“По долинам и по взгорьям…”
П. С. Парфёнов

По полям, по взгорьям по долинам
Беспощадным ветром ноября
Разнесло нас  пухом тополиным
В странность стран за дальние моря.

И, пролившись бурно и незванно
Ливнями в ладони городов,
Санчо Пансы ожидали манны,
Дон Кихоты рыцарских трудов.

Жизнь течёт. Стареет Дульцинея.
Тишь да гладь, да божья благодать.
Всё путём. Но нету Моисея,
Чтобы нам Скрижали передать.