8 января

Все говорило о приближении к суровым антарктическим водам. Исчезли летучие рыбки, по небу проносились еще светлые облака. Еще позавчера не укрыться нигде от палящего солнца, а сейчас ночью на вахте прохладно и в меховой безрукавке. Появились первые альбатросы. Эта большая красивая птица медленно парит над штормовым океаном и не шелохнет крылом – лишь подставляет под воздушные струи то кончики крыльев, то все крыло. Быстрый черный буревестник появился на короткое время в видимости и сразу пропал за гребнями волн.

Ревущие сороковые еще впереди.

22 января

Прошло 19-е, 20-е, 21-е, и теперь можно писать, что  ревущие сороковые уже позади. С 1948-го впервые они не оправдали своего названия. Все эти дни стояла хорошая ясная погода к немалому удивлению всей команды. Слабые переменные ветры, птицы, первые фонтаны китов и спокойное море, правда температура воздуха понижалась до 10 градусов. Здесь значительно холоднее, чем в нашем северном полушарии. Сейчас по времени и широте мы находимся соответственно примерно на широте Одессы в самый жаркий месяц лета – июль.

С утра ветер стал усиливаться, барометр, который с этого момента все поднимался, начал падать: пять баллов, шесть, семь, доходит до восьми. Разлохматился океан, и качка увеличилась. Впереди идет танкер. Его качает намного меньше. Он как увалень переваливается с борта на борт. Благо ветер попутный – нет стремительных бросков. Брызги волн не летят на мостик.

В столовой играют в домино. Домино одно, а желающих много, и игра идет на высадку. У трубы на банкете сидят несколько человек. Здесь тепло, и нет ветра. Разговор ведется о береговых делах и морских дорогах. Но дождь разгоняет собравшихся. На камбузе повар, как фокусник, колдует у своих кастрюль. К чаю он наколдовал неплохие пирожные.

23 января

Наконец в приемнике послышались первые русские голоса. Слышно «Славу». День становится длиннее, но к удивлению до сих пор не видно ни единого айсберга.

Танкер ушел вперед, и мы двигаемся одни. На ночь приходится не более 4-х часов. Ясная погода часто сменяется туманами. Барометр лезет вниз.

25 января

Барометр упал до 742. Появились первые айсберги. Пингвины ныряют у борта и кричат гортанными голосами. Стало прохладно – температура упала до +1, вода теплее на полградуса. Идем на юг.

28 января

26-го встретились с флотилией. Гарпунер придирчиво осматривает каждую мелочь своего хозяйства. Завтра  охота. И вот наступило завтра. Финвалы  бродят группами и близко не подпускают. Сутки отделяются от других короткими серыми сумерками. Ночь пропала. До самых сумерек гонялись за китами. Три выстрела, три промаха, дрейф.

И вот, наконец, первый кит. Морской гигант испугано бежит от маленького китобойца, отворачивает, уходит в глубину – пытается спрятаться от преследования, и один неосторожный выпад у носа верткого суденышка решает его судьбу.

30 января

Огромный хвостовой плавник обрезается, и на нем вырезывается цифра «1» и сверху «10» – номер китобойца. Январь подходит к концу. Сегодня план выполнен. Погоды стоят маловетреные, иногда туманы и  всегда сплошная облачность. До полярного круга всего сотня миль, но льдов не видно. В этом году льды отступили значительно дальше на юг. Огромные айсберги, настоящие плавучие острова встречаются очень часто. В воде и на айсбергах много птицы и пингвинов – этой удивительно интересной птицы.

Вот на небольшом разрушенном айсберге собралась группа пингвинов. Они спокойно отдыхают на льду, но не все. Отдых их охраняется двумя часовыми, которые разместились сверху на самом видном месте. Они исправно несут свою службу и поворачивают головами в разные стороны, чтобы вовремя заметить опасность, которая грозит их соплеменникам.

Природа. Как говорится, фауна и флора. И человек, который все это наблюдает, осмысливает, делает свои выводы, выводит законы и правила.

31 января

Очень многолюдно сейчас в Антарктике и Антарктиде. Рыщут по необъятным просторам океанов как голодные псы китобойные флотилии, пожирают тысячи и десятки тысяч китов и никак не могут насытить свое прожорливое чрево. Все мало!
А на материк впервые в истории земного шара высаживаются первые Робинзоны науки, следопыты последней неизведанной земли. Что ждет их там? Что нового принесут нам их смелые попытки проникнуть в тайну шестого континента?

Сейчас в Антарктиде лето и день. Солнце, если его можно было б видеть за сплошной завесой облаков, не сходит с неба крайнего юга, сравнительно тепло – немногим ниже нуля градусов, огромные ледники сползают с гор в океан и, обламываясь, образуют гигантские айсберги – достопримечательность антарктических вод. Вероятно, летают птицы. Но чем они там питаются?

Работа занимает все мысли и все свободное время. А что же было бы иначе? Не дай бог бездеятельные мысли в свободное время! Меньше думать, больше действовать – вот, по-моему, лозунг исследователей холодных стран.

В столовой моряки ведут разговор о зарубежных впечатлениях, встречах с русскими заграницей.

Механику, плававшему раньше на пассажирском теплоходе, довелось видеть возвращение на родину из Франции русской семьи. Отец пожилой седой мужчина, высокого роста со строгими волевыми чертами лица. Года еще не успели согнуть его стройную фигуру и выправку. Мать – среднего роста степенная женщина ничем особым не выделяющаяся от сотен русских женщин, разве только скорбная складка у рта, никак не гармонирующая со всем внешним видом этой женщины, накладывала на лицо страдальческий отпечаток.

За ними шли двое: дочь – молодая женщина лет 23-24-х, видимо с мужем французом. Дочь была удивительной красоты. Бездонные голубые глаза, которых, вероятно, не встретишь ни у кого, кроме женщин русского Севера, небольшой правильный нос. Русые с золотым отливом  волосы, спадавшие на плечи из-под маленькой скромной шляпки, зубы, казалось, были вычеканены искуснейшим ювелиром и по одному вставлены в маленький ротик с пухлыми губками. Самый взыскательный художник не смог бы найти недостатки в ее прекрасной стройной фигуре.

Они подошли к трапу, предъявили билеты и удостоверения, и старики поднялись на палубу, наскоро попрощавшись с французом. И тут началась самая трогательная сцена прощания.

Она начала целовать его отчаянными горячими поцелуями. Из глаз ее полились слезы и, уткнувшись лицом ему в грудь, крепко прижавшись к нему всем телом, она что-то быстро говорила ему по-французски. Он прижимал ее голову к груди, гладил ее пышные волосы и умоляющим голосом твердил одни и те же фразы. Что он говорил ей? О чем просил ее? Это не так уж трудно было отгадать, если всмотреться в выражение его лица.
– Я не могу жить без тебя, останься, не надо ехать в эту далекую страну. Ведь ты еще даже не была там… Останься, умоляю тебя… разве не были мы счастливы здесь, в моей стране, разве не жил я всегда одной тобой, дышал тобой… Без тебя нет счастья, нет жизни, – говорило его лицо.

С палубы послышался голос матери.
– Наташа, пора!

Второй гудок.

Она посмотрела вверх, посмотрела на мужа, будто страшась своего выбора. Но выбор видно был уже сделан и сделан окончательно. Здесь она оставляла любимого человека, но он не мог ей заменить родины, всего того, чем жили ее родные, о чем часто мечтала она в тайных девичьих мечтах.
Она выпрямилась, обхватила его голову ладонями и долго и пристально всматривалась в любимое лицо.

– Да, я люблю тебя, но выбор сделан, давно сделан. Мы должны расстаться, любимый мой…

Она крепко поцеловала  его и, повернувшись, быстро пошла к трапу. Он стоял как вкопанный, не решаясь тронуться с места. И только тогда, когда та была уже на палубе, он окончательно понял, что случилось.
– Наташа… – послышался отчаянный вопль.
– Ничего, скоро успокоится, – сказала пассажирка француженка, наблюдавшая за этой сценой с палубы. – Французы долго грустить не могут. До первой женщины.
Теплоход отошел от причала. Опустел причал, но пока можно было видеть, на причале стояла одинокая мужская фигура. Через неделю показались родные берега. Все трое давно уже стояли на палубе, всматриваясь в серую полоску земли, которая называлась родиной.

Дул холодный северный ветер, слегка покачивало. Сейчас все они были одеты в легкие демисезонные пальто, и чувствовалось, что очень продрогли, но с палубы не уходили. На глазах стариков блестели слезы. Наташа восторженно всматривалась в берег и на лице ее блуждала счастливая улыбка. Как прекрасно было ее лицо!
– Господи, дождались-таки увидеть тебя, Россия-матушка! – шепотом проговорила старуха. И эти простые слова задели самые сокровенные нити души, дошли до самого сердца всей семьи.
– Как-то еще жить будем, а все дома, все у себя. И помирать на своей земле легко, – проговорил старик.
– Хорошо жить будем. Главное дома, среди своих. Здесь ничего не страшно, никакая работа не страшна, – сказала Наташа.

18 февраля

Небольшой шторм. Туман. Ночь темная и холодная. После боевого  дня китобойца собирают с флотов китов. Репродуктор ни на минуту не замолкает. База с трудом успевает разделывать доставляемых китов. Месячный план почти выполнен, и вдруг тихий, встревоженный голос:
– Алло, девятый,  будьте вблизи меня, ударился о подводную часть айсберга. – Алло, девятый, я пятый, как слышите меня?
–  Ясно, пятый, иду на Вас.

На мостике пятерки нес вахту второй помощник Симокин. Грузный среднего роста, малоразговорчивый с широким одутловатым лицом, к которому был прилеплен курносый нос. Рядом стоял капитан – небольшого роста подвижный, темпераментный человек со смуглым лицом и черными курчавыми волосами. Оба всматривались в свистящую темноту ночи.

– Где-то здесь рядом должен быть, да разве заметишь в такой тьме.

Фонарик погас – только чудом наткнешься на него.

Капитан, не отрывавший глаз от бинокля, пробормотал что-то в ответ, продолжая вглядываться в ночь. Косые полосы снега закрыли горизонт. Холодно на открытом мостике, рулевой переминается с ноги на ногу. Непрерывно вращалась антенна локатора, светился бледно-салатным светом круглый его экран. Справа и слева на экране выделялись яркие светящиеся полосы – айсберги. Но до них далеко. Ближайший – в 4-х милях. Где же кит? И люди на мостике, вооруженные биноклями до боли в глазах всматривались вперед.

Резкий удар потряс китобоец, и он накренился на левый борт. Капитан рванул ручку телеграфа «Стоп». Машина остановилась. Полуодетые люди выбежали наверх, не зная, что случилось. Капитан сбежал с мостика. Рядом с бортом плыли темные, сливающиеся с водой обломки разбитого ропака.

– В трюм поступает вода! – Взволновано доложил боцман.

Зазвонили тревожные звонки авральных сигналов. Водяная тревога. Вся команда была уже на ногах и приступала к борьбе с водой. Тяжелый брезентовый пластырь был опущен на место пробоины. Но вода прибывает все больше и больше. Вот уже волны разбивают переборки, койки, мебель; скручивали в жгуты костюмы и оставшуюся одежду.

Команда едва держалась на ногах от усталости. Водолазы по нескольку часов работали в затопленном трюме, долбили деревянный настил, срывали доски, чтобы добраться до пробоины. Острым крюком была порвана водолазная рубашка. Затоплен трюм, вода подходит к кубрику, палуба кубрика залита водой, нижние койки затоплены, все выше и выше поднимается вода. Все насосы не могут остановить поток воды… На ручной насос становятся все новые и новые люди, но все усилия тщетны – вода прибывает. Лишь, когда уровень воды в кубрике сравнялся с уровнем воды в океане, поступление ее прекратилось. Кубрик затоплен, но кораблик держится на воде.

В радиорубке радист сообщает на базу обстановку.

Капитан-директор не спит. В напряженной обстановке голос его кажется еще более  спокойным.
– Девятый, приготовьте все спасательные средства к действию, подготовьте к спуску шлюпки – приказывает он.
– Все готово, товарищ капитан-директор

Эфир замолкает. Еще полчаса назад непрерывно работающий приемник умолк. Все служебные разговоры прекращены, все с тревогой следят за борьбой команды потерпевшего китобойца с грозным нашествием воды.
– Иду полным ходом к Вам, – сообщает капитан-директор.

До утра продолжается упорная борьба команды за плавучесть корабля. Утром база подошла к китобойцу. Завезены дополнительные пластыри, мощный насос откачивает воду из трюма, за борт спущены водолазы. Трое суток нечеловеческих усилий заставляют покориться стихию. Вода не прибывает, насосы откачивают воду, и электросварщик варит первый шов на растерзанном теле корпуса. На пятый день китобоец снова вступает в строй для полноценной работы.

24 февраля

Флотилия движется на запад и опускается на юг, ближе к берегам Антарктики. Температура воздуха падает. 24 февраля в полдень пересекли южный полярный круг. Китов нет. Китобойцы рыщут по всем направлениям в поисках китов. Но  еще не холодно. Термометр показывает минус шесть градусов. Айсбергов и не счесть. Они усеяли океан, и даже в сильнейший шторм могучие волны не в силах пошелохнуть эти величественные громады. Волны разбивают айсберги, придают им причудливую форму колон, кортиков, арок фантастических шпилей, и в один прекрасный день подмытый и истерзанный айсберг разваливается на тысячи осколков.

25февраля

И вдруг снова несчастье – потек котел, остановилась динамо, погас свет, в помещения забирается промозглый холод, не работает камбуз – сухую пищу запивают холодной водой.

Трое суток устраняли течь котла.

28 февраля

Вперед на запад. Ближе берега Антарктиды. Появляется большое количество птиц.

29 февраля

Туман налег густой и бесконечный. В радар видим айсберг. Нет, это даже не айсберг, а часть водяного барьера, опоясывающего Антарктиду. В длину он достигает 16 миль (около 30км). Чуть подальше такой же айсберг немного меньших размеров – 12миль. Плавание даже при наличии современных приборов представляет опасность. До ближайших островов и берега материка остается всего 60 миль.

____________________________________