ЕЛЕНА ДУБРОВИНА ● «СЛЕД ЗАТЕРЯННОЙ ЗВЕЗДЫ» ● СТИХИ

Уснула земля, и свет заоконный погас,
И песни умолкли в чужой колыбели снов.
Засохшие листья покрыли дорожный атлас,
И дождь барабанит по крыше мне азбуку слов.
Загадочный мир опускает завесу времен.
И завтра становится явью вчерашнего дня.
Проснулась сегодня, не зная, что было вчера,
Пытаясь дознаться, что было и будет потом.
И шепчутся звезды – забытому сбыться дано.
Прапамять мне дарит на память от детства ключи.
И я вспоминаю о том, что случилось давно,
Как тень, отражаясь от тающей в воске свечи.

Мы прожили жизни, а помним всего лишь одну.
Мы чувствуем ветер и слышим забытую весть,
Сонату о смерти, о жизни прошедшей молву,
И сыгранной лунным оркестром последнюю песнь.

* * *
Неслышно падает звезда
На обессиленную землю.
Я тишине ночной не внемлю.
Здесь в целом мире – ты и я.

Покой проложит свет в ночи.
Дороги лунной путь двоится.
Не говори. Мы помолчим.
Пусть этот миг для нас продлится.

Но в этом таинстве судьбы
Рассвета даль не различая,
Я вижу тень другого края
И след затерянной звезды.

БЕССОННИЦА

Уединенья гавань томная.
Измята снами простыня.
Ночь длинная и вероломная
К закату небом приросла.

А сон бессонницы крылом
Касается, тревогой будит.
Зима стихает за окном,
И убаюкивает будни,

И светлячки рисуют круг –
Звезда повисла над обрывом.
Ее лучи коснулись губ
И веки темнотой укрыли.

И догорает ночь-свеча.
Гадает сон на лунной гуще.
И трудно тишине молчать
И шум рассвета молча слушать.

И вот уже веселый день
Сон прогоняет пеньем птичьим.
Бессонницы косая тень
Играет с утром безразлично.

Прогноз опять пророчит снег.                                                                                      худ. Лариса Филиппова
И новый день метет по свету.
И утомленный человек
Бессонно спит перед рассветом.
   
* * *
Мне так давно не все равно,
произнести какую клятву,
глядеть на мир через окно
и раскаленною строкой
чертить придуманную карту,

слова,  сгорающие вдруг,
едва успев сложиться в мысли,
очерченный неровный круг
лучом, как обгоревшей  кистью.

Устав от солнечного cна,
от строк, дымящихся от гнева,
опять расплавились слова
в строке сплетенной неумело.

Мне так давно не все равно,
какие жизнь колдует козни.
Проснуться ночью и в окно
глядеть на гаснущие звезды,
   
на клавиши из белых туч,
под солнцем выжженные травы,
на вьющийся зигзагом луч,
и строк обугленных начало…

* * *
Зима в белой шапке и белой кольчуге
Кружится по снегу, как в замкнутом круге.
Играет метель на рояле сонату
О том, что за счастье несем мы расплату.

И два одиночества жмутся друг к другу,
И кружит метель по закрытому кругу,
И шепчется грусть с человеком неслышно,
Их шепот ложится сугробом на крышу.

Рассыпались звезды – алмазные льдинки,
Торопится вечер на чьи-то поминки.
Тоскливо и холодно в зимнюю стужу.
Зачем же зима над вселенною кружит?

Зачем одиночество с грустным партнером
Мелодии Брамса заученно вторит?
И, кажется, нет голубого затменья
И слышится в вальсе задумчивом пенье.

Слагает метель свою грустную песню,
Как снежные хлопья летят в поднебесье.  
А чувства растаяли в зимнюю вьюгу.
И мечутся строки по снежному кругу…   

СКАЗКА О СНЕГЕ

Бриллиантовое утро из снежинок проросло.
Глаз хрустальный ночи черной все еще глядит в окно.
Царь Кощей рукой костлявой дирижирует метель,
Снег тяжелый вместе с ветром лепит зимнюю постель.

Разнаряженные куклы кружат в вальсе под гармонь.
И летит навстречу сказке с черно-белой гривой конь.
Я страницу за страницей перелистываю сны.
Строю белый храм из снега и незримые мосты.

По дорожке незнакомой я иду на встречу  звезд –
Гость, никем не приглашенный,  в лютый мартовский мороз.
А луна, купчиха в желтом, освещает мой порог.
И чужой, неясный голос шорохом на ветви лег.

Просыпаюсь, в белой шапке тает утро под окном.
И деревья нарядились в лед, расшитый серебром.
Странно все перемешалось – явь и сказка, сон и быль.
И в ладье из снежной пыли мир мой призрачный уплыл

В одинокое заснежье, в пустоту забытых встреч,
В никуда, откуда льется незнакомая мне речь.
Из цветных осколков время отстучало тишину.
И в незримую тетрадку я во сне стихи пишу…

За углом вечерний голос все бормочет о своем.
Месяц конусом точеным заглянул в дверной проем.
Осветил зеленым светом темной комнаты ночлег.
И метет, метет по свету легкой дымкой сонный снег…

* * *
Черная ночь – голубое пространство.
Снег возвратился из долгого странствия.
Рядом прилег возле дома по-свойски.
Звезды плывут по поверхности скользкой

В мир зазеркальный, где нет им приюта.
Час утомленно считает минуты.
Скачет кукушка, пророчит начало
Утра, что где-то всю ночь ночевало.

И заметенные вьюгой незрячей,
Строки ложатся в тетрадку иначе.
Холодно им, неуютно, тоскливо,
Буквы ползут по заснежию криво.

И превратившись в снежинок колючих,
Ветром уносятся в черные тучи.
Ночью летают – бездомные птицы,
Чтобы под утро стихами присниться.

Сцены из сказки. Сугробы, как тени.
Голос причудливый вторит капелле,
Строки знакомые слышу в метели,
Те, что вчера от меня улетели…

МЕРТВОЕ СОЛНЦЕ

Многоголосое цветенье звезд –
убранство изумрудами. Жара
на августовский душный пост
надела с нитью черной кружева.

Но просочился холод сквозь Босфор
из царства мертвых. Мертвенная тишь.
Молчит природа. Только ветер-вор
спешит упрятать звездный свет в камыш.

Из царства Кимирейского плывет
такой тоской зеленый полусвет.
В игре теней дробится звездно лед.
Под мертвым солнцем – черный мертвый свод,

И белизна неосвещенных лиц,
полутонов безликих карнавал.
И солнце мертвое – чернеющий опал
в овале провалившихся глазниц.

И только ветер, то легко, то круто
швыряет мглу из черной пасти утра…

* * *
Такая тихая тоска к дождю пристала мокрым телом.
Под шелест плачущего дня я вместе с грустью постарела.
Через завесу бытия рождалась тень забытых предков.
Парила над землей душа, как будто выпорхнув из клетки.

Глаза вечерние луны скользили вдоль чужой планеты.
На мокром полотне земли слова из Ветхого Завета
Плели ритмический узор на языке моей молитвы.
И лунный дождь земле дарил тоски серебряные слитки.

Жара страдала за окном, стекая потом вдоль по крыше.
На ветвях жалобно играл свою мелодию Всевышний.
Печаль темнела в облаках, ей тихо вторила тревога.
И кто-то в тишине молил опять прощения у Бога.

Так завершался жаркий день на грани приходящей ночи.
Пел грустно где-то соловей, конец вселенной напророчив.
Клубилась жизнь в бокале сна, с бессонницей в горячем споре.
В лиловом будущем тонул безумный ангел в Мертвом море…

* * *
Искусство лгать – искусство пить
до дна доверчивость чужую…
На улице весна, и жить
хочу до звезд, напропалую.

А ложь, как бред, не предает
Лучей прозрачную готовность
разжечь, расплавить лед и пить,
и пить глотками неуемность.

Слова-дожди и чувств поток
не опрокинут ужас встречи.
Душа расцвеченный платок
небесной росписью на плечи

накинет. И порозовев,
польется свет истоком сложным,
как будто бы из пасти лев
дохнет возвышенную ложью.

И растворится жизнь, как прах,
развеется по преисподней.
Нет завтра. Нет вчера. И страх                                                                        худ. Лариса Филиппова
войдет в прошедшее сегодня.

В красивой комнате окно
манит тревогою объято…
А на дворе ночная грусть
на лунной ниточке распята…

* * *
Смотрят окна друг другу в глаза,
отражаясь в небесном хаосе.
Подожди, не спеши,
если даже ударит гроза
и застынут дожди,
как слова на допросе,
и прожектором молния
высветит ночь, и дома
вдруг откроют себя
словно души. Подожди
не спеши, и играя в слова,
на тебя, как грозу,
я всю горечь земную обрушу.
Прокричу я совой, в темноту
упаду между сгорбленных сосен,
и укрывшись дождем,
я однажды под утро умру,
как опавшая осень.

* * *
Луна, как липкая медуза,
плывет в волнистых облаках.
И красным ломтиком арбуза
заходит солнце. Как монах

стоит, согнувшись, дуб, на вечер
набросив тень. Ночной мираж
утрилловский* увековечил
лучами тонкими пейзаж.

На блюде сумерек осколки
от лунных бликов. Только мгла,
как будто острые иголки
с цветною нитью в облака
втыкает, вышивая гладью,
то млечный путь, то звездный след.

Я над открытою тетрадью
склоняю голову. И нет –
ни легкости, ни вдохновенья,
ни грусти от наплыва чувств…

Лишь только раной откровенья
тревожит ночь дыханье муз…
____
Морис Утрилло – французский художник

Уснула земля, и свет заоконный погас,
И песни умолкли в чужой колыбели снов.
Засохшие листья покрыли дорожный атлас,
И дождь барабанит по крыше мне азбуку слов.
Загадочный мир опускает завесу времен.
И завтра становится явью вчерашнего дня.
Проснулась сегодня, не зная, что было вчера,
Пытаясь дознаться, что было и будет потом.
И шепчутся звезды – забытому сбыться дано.
Прапамять мне дарит на память от детства ключи.
И я вспоминаю о том, что случилось давно,
Как тень, отражаясь от тающей в воске свечи.

Мы прожили жизни, а помним всего лишь одну.
Мы чувствуем ветер и слышим забытую весть,
Сонату о смерти, о жизни прошедшей молву,
И сыгранной лунным оркестром последнюю песнь.

* * *
Неслышно падает звезда
На обессиленную землю.
Я тишине ночной не внемлю.
Здесь в целом мире – ты и я.

Покой проложит свет в ночи.
Дороги лунной путь двоится.
Не говори. Мы помолчим.
Пусть этот миг для нас продлится.

Но в этом таинстве судьбы
Рассвета даль не различая,
Я вижу тень другого края
И след затерянной звезды.

БЕССОННИЦА

Уединенья гавань томная.
Измята снами простыня.
Ночь длинная и вероломная
К закату небом приросла.

А сон бессонницы крылом
Касается, тревогой будит.
Зима стихает за окном,
И убаюкивает будни,

И светлячки рисуют круг –
Звезда повисла над обрывом.
Ее лучи коснулись губ
И веки темнотой укрыли.

И догорает ночь-свеча.
Гадает сон на лунной гуще.
И трудно тишине молчать
И шум рассвета молча слушать.

И вот уже веселый день
Сон прогоняет пеньем птичьим.
Бессонницы косая тень
Играет с утром безразлично.

Прогноз опять пророчит снег.                                                                                      худ. Лариса Филиппова
И новый день метет по свету.
И утомленный человек
Бессонно спит перед рассветом.
   
* * *
Мне так давно не все равно,
произнести какую клятву,
глядеть на мир через окно
и раскаленною строкой
чертить придуманную карту,

слова,  сгорающие вдруг,
едва успев сложиться в мысли,
очерченный неровный круг
лучом, как обгоревшей  кистью.

Устав от солнечного cна,
от строк, дымящихся от гнева,
опять расплавились слова
в строке сплетенной неумело.

Мне так давно не все равно,
какие жизнь колдует козни.
Проснуться ночью и в окно
глядеть на гаснущие звезды,
   
на клавиши из белых туч,
под солнцем выжженные травы,
на вьющийся зигзагом луч,
и строк обугленных начало…

* * *
Зима в белой шапке и белой кольчуге
Кружится по снегу, как в замкнутом круге.
Играет метель на рояле сонату
О том, что за счастье несем мы расплату.

И два одиночества жмутся друг к другу,
И кружит метель по закрытому кругу,
И шепчется грусть с человеком неслышно,
Их шепот ложится сугробом на крышу.

Рассыпались звезды – алмазные льдинки,
Торопится вечер на чьи-то поминки.
Тоскливо и холодно в зимнюю стужу.
Зачем же зима над вселенною кружит?

Зачем одиночество с грустным партнером
Мелодии Брамса заученно вторит?
И, кажется, нет голубого затменья
И слышится в вальсе задумчивом пенье.

Слагает метель свою грустную песню,
Как снежные хлопья летят в поднебесье.  
А чувства растаяли в зимнюю вьюгу.
И мечутся строки по снежному кругу…   

СКАЗКА О СНЕГЕ

Бриллиантовое утро из снежинок проросло.
Глаз хрустальный ночи черной все еще глядит в окно.
Царь Кощей рукой костлявой дирижирует метель,
Снег тяжелый вместе с ветром лепит зимнюю постель.

Разнаряженные куклы кружат в вальсе под гармонь.
И летит навстречу сказке с черно-белой гривой конь.
Я страницу за страницей перелистываю сны.
Строю белый храм из снега и незримые мосты.

По дорожке незнакомой я иду на встречу  звезд –
Гость, никем не приглашенный,  в лютый мартовский мороз.
А луна, купчиха в желтом, освещает мой порог.
И чужой, неясный голос шорохом на ветви лег.

Просыпаюсь, в белой шапке тает утро под окном.
И деревья нарядились в лед, расшитый серебром.
Странно все перемешалось – явь и сказка, сон и быль.
И в ладье из снежной пыли мир мой призрачный уплыл

В одинокое заснежье, в пустоту забытых встреч,
В никуда, откуда льется незнакомая мне речь.
Из цветных осколков время отстучало тишину.
И в незримую тетрадку я во сне стихи пишу…

За углом вечерний голос все бормочет о своем.
Месяц конусом точеным заглянул в дверной проем.
Осветил зеленым светом темной комнаты ночлег.
И метет, метет по свету легкой дымкой сонный снег…

* * *
Черная ночь – голубое пространство.
Снег возвратился из долгого странствия.
Рядом прилег возле дома по-свойски.
Звезды плывут по поверхности скользкой

В мир зазеркальный, где нет им приюта.
Час утомленно считает минуты.
Скачет кукушка, пророчит начало
Утра, что где-то всю ночь ночевало.

И заметенные вьюгой незрячей,
Строки ложатся в тетрадку иначе.
Холодно им, неуютно, тоскливо,
Буквы ползут по заснежию криво.

И превратившись в снежинок колючих,
Ветром уносятся в черные тучи.
Ночью летают – бездомные птицы,
Чтобы под утро стихами присниться.

Сцены из сказки. Сугробы, как тени.
Голос причудливый вторит капелле,
Строки знакомые слышу в метели,
Те, что вчера от меня улетели…

МЕРТВОЕ СОЛНЦЕ

Многоголосое цветенье звезд –
убранство изумрудами. Жара
на августовский душный пост
надела с нитью черной кружева.

Но просочился холод сквозь Босфор
из царства мертвых. Мертвенная тишь.
Молчит природа. Только ветер-вор
спешит упрятать звездный свет в камыш.

Из царства Кимирейского плывет
такой тоской зеленый полусвет.
В игре теней дробится звездно лед.
Под мертвым солнцем – черный мертвый свод,

И белизна неосвещенных лиц,
полутонов безликих карнавал.
И солнце мертвое – чернеющий опал
в овале провалившихся глазниц.

И только ветер, то легко, то круто
швыряет мглу из черной пасти утра…

* * *
Такая тихая тоска к дождю пристала мокрым телом.
Под шелест плачущего дня я вместе с грустью постарела.
Через завесу бытия рождалась тень забытых предков.
Парила над землей душа, как будто выпорхнув из клетки.

Глаза вечерние луны скользили вдоль чужой планеты.
На мокром полотне земли слова из Ветхого Завета
Плели ритмический узор на языке моей молитвы.
И лунный дождь земле дарил тоски серебряные слитки.

Жара страдала за окном, стекая потом вдоль по крыше.
На ветвях жалобно играл свою мелодию Всевышний.
Печаль темнела в облаках, ей тихо вторила тревога.
И кто-то в тишине молил опять прощения у Бога.

Так завершался жаркий день на грани приходящей ночи.
Пел грустно где-то соловей, конец вселенной напророчив.
Клубилась жизнь в бокале сна, с бессонницей в горячем споре.
В лиловом будущем тонул безумный ангел в Мертвом море…

* * *
Искусство лгать – искусство пить
до дна доверчивость чужую…
На улице весна, и жить
хочу до звезд, напропалую.

А ложь, как бред, не предает
Лучей прозрачную готовность
разжечь, расплавить лед и пить,
и пить глотками неуемность.

Слова-дожди и чувств поток
не опрокинут ужас встречи.
Душа расцвеченный платок
небесной росписью на плечи

накинет. И порозовев,
польется свет истоком сложным,
как будто бы из пасти лев
дохнет возвышенную ложью.

И растворится жизнь, как прах,
развеется по преисподней.
Нет завтра. Нет вчера. И страх                                                                        худ. Лариса Филиппова
войдет в прошедшее сегодня.

В красивой комнате окно
манит тревогою объято…
А на дворе ночная грусть
на лунной ниточке распята…

* * *
Смотрят окна друг другу в глаза,
отражаясь в небесном хаосе.
Подожди, не спеши,
если даже ударит гроза
и застынут дожди,
как слова на допросе,
и прожектором молния
высветит ночь, и дома
вдруг откроют себя
словно души. Подожди
не спеши, и играя в слова,
на тебя, как грозу,
я всю горечь земную обрушу.
Прокричу я совой, в темноту
упаду между сгорбленных сосен,
и укрывшись дождем,
я однажды под утро умру,
как опавшая осень.

* * *
Луна, как липкая медуза,
плывет в волнистых облаках.
И красным ломтиком арбуза
заходит солнце. Как монах

стоит, согнувшись, дуб, на вечер
набросив тень. Ночной мираж
утрилловский* увековечил
лучами тонкими пейзаж.

На блюде сумерек осколки
от лунных бликов. Только мгла,
как будто острые иголки
с цветною нитью в облака
втыкает, вышивая гладью,
то млечный путь, то звездный след.

Я над открытою тетрадью
склоняю голову. И нет –
ни легкости, ни вдохновенья,
ни грусти от наплыва чувств…

Лишь только раной откровенья
тревожит ночь дыханье муз…
____
Морис Утрилло – французский художник