НАТАЛЬЯ СМИРНОВА ● ПОЭМЫ, ПОЭЛЛАДЫ И ДРУГИЕ ФОРМЫ ЖИЗНИ СЕРГЕЯ СУТУЛОВА-КАТЕРИНИЧА «НА ЭТОМ, ГОМЕРОМ ПРИДУМАННОМ СВЕТЕ»

 

Поэзия – точнейшая наука:

Друг друга отражают зеркала…

                              Георгий Иванов

 

Приворожу Сахару букварем…

          Сергей Сутулов-Катеринич

 

Аксиома: каждый человек стремится быть понятым окружающими, и поэты не составляют исключения, хотя предмет их высказывания, как правило, относится к области незнаемого, более того – формируется одновременно с самим высказыванием. Зыбкость и тонкость связей происходящего в душе и в мире велят поэту обращаться к таким языковым средствам, которые зачастую оказываются непривычными и несколько сложными для остальных носителей языка.

«Вот стихи, а всё понятно, / Всё – на русском языке», – эти замечательные строки, к сожалению, могут толковаться двояко. Порой их воспринимают не как отказ от невнятицы и пускания пыли в глаза, но как некий императив, запрещающий неожиданные сближения между фонетикой и смыслом, отказывающий поэту в праве на причудливые свободные ассоциации.

На самом деле русский язык (как и любой другой) есть место встречи между автором высказывания и реципиентами, постоянный форум, расширяющий границы понятности. Этот процесс всегда двунаправлен: чтобы стало «всё понятно», требуются усилия не одного только автора, но и всей аудитории. По сути, поэт воспитывает у своей аудитории новое чувство слова, делясь с ней своими открытиями, обучая видению в слове дополнительных горизонтов, подпитываясь от языка, но, в конечном итоге, преобразуя самый язык.

Вышесказанное со всей очевидностью подтверждается творчеством Сергея Сутулова-Катеринича. Его поэзия могла бы стать полноправным разделом современной аксиологии, представляя  ту ее область, которая осмысливает переход иерархии ценностей в иную систему координат, приобретая весьма замысловатую конфигурацию, основой которой, по Борису Парамонову, выступает «ирония искушенного человека»: он, не отрицая «высокого», понимает и принимает «смысл и необходимость (дополнительность, комплиментарность) “низкого” – собственную необходимость» (Конец стиля. М.,1991). По Парамонову, стихи Сутулова-Катеринича это поэзия «и – и», поэзия через запятую, очень часто – намеренно с маленькой буквы, поскольку для нее – все во всем, и единичное есть безусловное проявление Единого. Для Сутулова-Катеринича нет самодостаточности безусловного и условного, земного и небесного, яркого и тусклого, патриотического и космополитического, сектантского и экуменистского, сакрального и профанного, инфернального и эфирного. Это – поэзия дополнительности, особой сочетательности, арт-произвольности, тотальной эклектики, в которой «зарождается свобода» (Парамонов)…

 

Части речи привожу в чебуречные,

Часть наречий развожу под сосёнками.

 

Задаваясь вопросом, «из каких стихий прилетает дракон трёхглавый, извергая… стихи», Сутулов-Катеринич, думается, несколько лукавит, поскольку на него его поэзия дает достаточно красноречивый ответ: эта стихия – Россия конца ХХ – начала XXI века, не способная совладать с одной из своих главных стихий – Поэзией, Протеем Протеев, знающим, вслед за Георгием Ивановым, что

 

«Желтофиоль» – похоже на виолу,

На меланхолию, на канифоль.

Иллюзия относится к Эолу,

Как к белизне – безмолвие и боль.

И, подчиняясь рифмы произволу,

Мне все равно – пароль или король.

                              

По сути, поэзию всегда питали метаморфозы бытия, отечественную – особенно: в силу совпадения онтологического закона языка, в котором Стихи и Стихии слиты воедино.

 

                               Метаморфоза бытия: граница-гранки-гранд-Гранада…

 

Как замечательно сказал Мераб Мамардашвили, «главная иллюзия, конечно, – это пустое пространство между нашим якобы бесплотным взглядом и его видимым объектом. Необходимо разрушить подобное интуитивное мышление в этой области, высвобождая поле для анализа того, что на самом деле происходит в мире и его отражении» (Классический и неклассический идеалы рациональности, М., 1994).

 

                                            Полузвуков клубок. Полубукв полубог

                                                   Окольцует крылатых коллег.

 

Конечно же, стиль – не есть проблема техники, но проблема видения, которое должно быть настолько острым и проницательным, чтобы не заблудиться в «лабиринтах зазеркальных отражений»; настолько безупречным, чтобы «Боже правый, Боже левый» выражали одну из главных, на мой взгляд, мыслей Сутулова-Катеринича – «образы – за образами»…

Поэзия – «неразлучница вечности, собеседница истины» – у Сутулова-Катеринича, с его «хороводом эпох», стремится преимущественно не к решению эстетической, но онтологической задачи, что, в частности, увидела Тамара Гуртуева в творчестве Тимура Кибирова   (Маленький человек с БОЛЬшой буквы. Поэзия Северного Кавказа в контексте постмодернизма. Нальчик, 1994). К слову сказать, акцентированные заглавные буквы в названии книги, равно как и сам его полемический парафраз, вполне в духе Сутулова-Катеринича:  сохрани-родина, схорони-родина,

Для Сутулова-Катеринича сегодня – Период полурас, в котором в полной мере «настрадается Нострадамус»… Высокое библейское Смертью смерть, – существующее в идеальном пространстве желательного быть достигнутым, ныне, у Сутулова-Катеринича,  звучит как почти непреложное:

 

Сатана-суфлёр транспарант вознёс:

«Кровью кров поправ – вариант веков!»

 

«Вовремя нужно сметь главные песни спеть» – этический закон Поэзии. Именно так его выражает автор «Ореховки. До востребования». Русская поэзия следовала и продолжает следовать этому закону неукоснительно. В этом смысле она, пожалуй, одна из самых законопослушных. Семен Кирсанов, великолепный Циркач Стиха, поэзия которого растворена в материи стихов Сутулова-Катеринича, утверждает:

 

Мы не урны,

                              и мы не плиты,

мы страницы страны,

                                      где мы

для взволнованных глаз

                                           открыты

за незапертыми дверьми.

 

Двери поэзии открыты всегда, но кто и как войдёт в них, с какой целью, с какими комментариями прочтёт эти страницы? Хорошо бы, если бы они вызвали адекватное, если не идеальное понимание, отклик, созвучие. Но не менее важно и после-мыслие, чтобы заблудившаяся память – «Моя память в зыбких зимах заблудилась»… – нашла выход из «зазеркальных подземелий». Куда? – К Жизни в её нераздельности, к «деревенькам, не оскопленным ГУЛАГами». Да станут все «небылицы светлыми да-былицами», как сказал Кирсанов!.. А Борис Парамонов добавил: «Искусство и утопию роднит дух перфекционизма».

Поэмы, поэллады и другие формы жизни… Не больше, не меньше. На мой взгляд, этим объясняется все: и звучащая с небес цевница Гаврилы Державина, и душа-тальянка  Сергея Есенина, и текучий словарь Земли Арсения Тарковского, и желание Александра Кушнера кавказской быть пчелой… А это, полагаю, корректно и без преувеличения, как у Мамардашвили: «Нас должны интересовать лишь действительно живые явления, живые очаги неразложимых взаимодействий, которые лишь актуально, «по живому» должны иметь место, чтобы потом, в слое соответствий, можно было говорить в терминах законов и каузальных связей». А посему Сутулов-Катеринич «дает карт-бланш черновикам» и вручает «строчки облакам, легендам, ливням, ледникам, – пускай гуляют по векам»…

По векам… И это тоже – из великого рода Сослагательного, но очень и очень  желательного. Кушнер по этому поводу говорит –

 

С парохода сойти современности

Хорошо самому до того,

Как по глупости или из ревности

Тебя мальчики сбросят с него.   

 

Эти мальчики, к счастью для них или нет, не знают того, что знает Александр Кушнер и большинство поэтов –

 

В неземные края заполярные

Полуздешняя тянется тень, –

 

ибо Поэзия, действительно имеет дело с формами Жизни:

 

Господи, сохрани треснувшую свирель,

синюю ноту ни, красную ноту ре.

 

От моего сна до твоего – сон,

Солнце, ковыль, луна, смех, сигарета, стон.

 

Сонная, сбереги, дробную русскую речь –

Ижицей не солги, рифмой не искалечь!

 

Снова лечу, плыву – Вечность от сих до сих…

Встретимся наяву, если запомнишь стих.

 

P.S.

 

Рефреном-жизнь. Рентгеном – смерть.

Возьми всего один аккорд:

«Любить и сметь, творить и сметь!»

 

Наталья Смирнова,

доктор филологических наук

 (Нальчик)

  

 

Поэзия – точнейшая наука:

Друг друга отражают зеркала…

                              Георгий Иванов

 

Приворожу Сахару букварем…

          Сергей Сутулов-Катеринич

 

Аксиома: каждый человек стремится быть понятым окружающими, и поэты не составляют исключения, хотя предмет их высказывания, как правило, относится к области незнаемого, более того – формируется одновременно с самим высказыванием. Зыбкость и тонкость связей происходящего в душе и в мире велят поэту обращаться к таким языковым средствам, которые зачастую оказываются непривычными и несколько сложными для остальных носителей языка.

«Вот стихи, а всё понятно, / Всё – на русском языке», – эти замечательные строки, к сожалению, могут толковаться двояко. Порой их воспринимают не как отказ от невнятицы и пускания пыли в глаза, но как некий императив, запрещающий неожиданные сближения между фонетикой и смыслом, отказывающий поэту в праве на причудливые свободные ассоциации.

На самом деле русский язык (как и любой другой) есть место встречи между автором высказывания и реципиентами, постоянный форум, расширяющий границы понятности. Этот процесс всегда двунаправлен: чтобы стало «всё понятно», требуются усилия не одного только автора, но и всей аудитории. По сути, поэт воспитывает у своей аудитории новое чувство слова, делясь с ней своими открытиями, обучая видению в слове дополнительных горизонтов, подпитываясь от языка, но, в конечном итоге, преобразуя самый язык.

Вышесказанное со всей очевидностью подтверждается творчеством Сергея Сутулова-Катеринича. Его поэзия могла бы стать полноправным разделом современной аксиологии, представляя  ту ее область, которая осмысливает переход иерархии ценностей в иную систему координат, приобретая весьма замысловатую конфигурацию, основой которой, по Борису Парамонову, выступает «ирония искушенного человека»: он, не отрицая «высокого», понимает и принимает «смысл и необходимость (дополнительность, комплиментарность) “низкого” – собственную необходимость» (Конец стиля. М.,1991). По Парамонову, стихи Сутулова-Катеринича это поэзия «и – и», поэзия через запятую, очень часто – намеренно с маленькой буквы, поскольку для нее – все во всем, и единичное есть безусловное проявление Единого. Для Сутулова-Катеринича нет самодостаточности безусловного и условного, земного и небесного, яркого и тусклого, патриотического и космополитического, сектантского и экуменистского, сакрального и профанного, инфернального и эфирного. Это – поэзия дополнительности, особой сочетательности, арт-произвольности, тотальной эклектики, в которой «зарождается свобода» (Парамонов)…

 

Части речи привожу в чебуречные,

Часть наречий развожу под сосёнками.

 

Задаваясь вопросом, «из каких стихий прилетает дракон трёхглавый, извергая… стихи», Сутулов-Катеринич, думается, несколько лукавит, поскольку на него его поэзия дает достаточно красноречивый ответ: эта стихия – Россия конца ХХ – начала XXI века, не способная совладать с одной из своих главных стихий – Поэзией, Протеем Протеев, знающим, вслед за Георгием Ивановым, что

 

«Желтофиоль» – похоже на виолу,

На меланхолию, на канифоль.

Иллюзия относится к Эолу,

Как к белизне – безмолвие и боль.

И, подчиняясь рифмы произволу,

Мне все равно – пароль или король.

                              

По сути, поэзию всегда питали метаморфозы бытия, отечественную – особенно: в силу совпадения онтологического закона языка, в котором Стихи и Стихии слиты воедино.

 

                               Метаморфоза бытия: граница-гранки-гранд-Гранада…

 

Как замечательно сказал Мераб Мамардашвили, «главная иллюзия, конечно, – это пустое пространство между нашим якобы бесплотным взглядом и его видимым объектом. Необходимо разрушить подобное интуитивное мышление в этой области, высвобождая поле для анализа того, что на самом деле происходит в мире и его отражении» (Классический и неклассический идеалы рациональности, М., 1994).

 

                                            Полузвуков клубок. Полубукв полубог

                                                   Окольцует крылатых коллег.

 

Конечно же, стиль – не есть проблема техники, но проблема видения, которое должно быть настолько острым и проницательным, чтобы не заблудиться в «лабиринтах зазеркальных отражений»; настолько безупречным, чтобы «Боже правый, Боже левый» выражали одну из главных, на мой взгляд, мыслей Сутулова-Катеринича – «образы – за образами»…

Поэзия – «неразлучница вечности, собеседница истины» – у Сутулова-Катеринича, с его «хороводом эпох», стремится преимущественно не к решению эстетической, но онтологической задачи, что, в частности, увидела Тамара Гуртуева в творчестве Тимура Кибирова   (Маленький человек с БОЛЬшой буквы. Поэзия Северного Кавказа в контексте постмодернизма. Нальчик, 1994). К слову сказать, акцентированные заглавные буквы в названии книги, равно как и сам его полемический парафраз, вполне в духе Сутулова-Катеринича:  сохрани-родина, схорони-родина,

Для Сутулова-Катеринича сегодня – Период полурас, в котором в полной мере «настрадается Нострадамус»… Высокое библейское Смертью смерть, – существующее в идеальном пространстве желательного быть достигнутым, ныне, у Сутулова-Катеринича,  звучит как почти непреложное:

 

Сатана-суфлёр транспарант вознёс:

«Кровью кров поправ – вариант веков!»

 

«Вовремя нужно сметь главные песни спеть» – этический закон Поэзии. Именно так его выражает автор «Ореховки. До востребования». Русская поэзия следовала и продолжает следовать этому закону неукоснительно. В этом смысле она, пожалуй, одна из самых законопослушных. Семен Кирсанов, великолепный Циркач Стиха, поэзия которого растворена в материи стихов Сутулова-Катеринича, утверждает:

 

Мы не урны,

                              и мы не плиты,

мы страницы страны,

                                      где мы

для взволнованных глаз

                                           открыты

за незапертыми дверьми.

 

Двери поэзии открыты всегда, но кто и как войдёт в них, с какой целью, с какими комментариями прочтёт эти страницы? Хорошо бы, если бы они вызвали адекватное, если не идеальное понимание, отклик, созвучие. Но не менее важно и после-мыслие, чтобы заблудившаяся память – «Моя память в зыбких зимах заблудилась»… – нашла выход из «зазеркальных подземелий». Куда? – К Жизни в её нераздельности, к «деревенькам, не оскопленным ГУЛАГами». Да станут все «небылицы светлыми да-былицами», как сказал Кирсанов!.. А Борис Парамонов добавил: «Искусство и утопию роднит дух перфекционизма».

Поэмы, поэллады и другие формы жизни… Не больше, не меньше. На мой взгляд, этим объясняется все: и звучащая с небес цевница Гаврилы Державина, и душа-тальянка  Сергея Есенина, и текучий словарь Земли Арсения Тарковского, и желание Александра Кушнера кавказской быть пчелой… А это, полагаю, корректно и без преувеличения, как у Мамардашвили: «Нас должны интересовать лишь действительно живые явления, живые очаги неразложимых взаимодействий, которые лишь актуально, «по живому» должны иметь место, чтобы потом, в слое соответствий, можно было говорить в терминах законов и каузальных связей». А посему Сутулов-Катеринич «дает карт-бланш черновикам» и вручает «строчки облакам, легендам, ливням, ледникам, – пускай гуляют по векам»…

По векам… И это тоже – из великого рода Сослагательного, но очень и очень  желательного. Кушнер по этому поводу говорит –

 

С парохода сойти современности

Хорошо самому до того,

Как по глупости или из ревности

Тебя мальчики сбросят с него.   

 

Эти мальчики, к счастью для них или нет, не знают того, что знает Александр Кушнер и большинство поэтов –

 

В неземные края заполярные

Полуздешняя тянется тень, –

 

ибо Поэзия, действительно имеет дело с формами Жизни:

 

Господи, сохрани треснувшую свирель,

синюю ноту ни, красную ноту ре.

 

От моего сна до твоего – сон,

Солнце, ковыль, луна, смех, сигарета, стон.

 

Сонная, сбереги, дробную русскую речь –

Ижицей не солги, рифмой не искалечь!

 

Снова лечу, плыву – Вечность от сих до сих…

Встретимся наяву, если запомнишь стих.

 

P.S.

 

Рефреном-жизнь. Рентгеном – смерть.

Возьми всего один аккорд:

«Любить и сметь, творить и сметь!»

 

Наталья Смирнова,

доктор филологических наук

 (Нальчик)