СЕРГЕЙ НАДЕЕВ ● СХОДСТВО С МЕТЕЛЬЮ
* * *
Изветшавшая шинелька – этот август обмелевший – мне уже
не по плечу,
Бесконечно надоевший, словно сбившаяся стелька, стелет
жесткую парчу.
Оскудел, поблек, продрался до локтей – куда беднее! – впору плакать
и латать,
Стынут стекла в галерее, лист смородины сорвался, исподволь мутнеет
гладь.
Вывернешь карманы – пусто. Бредили, брели по кругу с вымыслами
и тщетой.
Многое простить друг другу легче стало, как ни грустно, – возраст,
видимо, такой.
Всё уже досадно близко: дым ботвы на впалых грядках, тонкий волос
холодов,
Расторопность беспорядка, склянки тонущая риска, полотняный лед
обнов…
Утром стронешь георгины – обожжешь спросонья кожу, по запястьям
птичья дрожь,
Сад еще не влез в рогожу, лепит мокрые холстины, дробью высыплется
дождь.
То и непереносимо, что до одури знакомо, повторяясь искони:
Непросохшая солома, горстка ягод, склянка дыма, пепел… – Господи,
храни…
* * *
Г. К.
Арктический воздух потянется — и утянешь
Кашне на горле, шнуровку на рукаве,
А всё знобит: выдувается сквозняками
Тепло душевное… Только б не зареветь!
Куда торопимся? — если и к нам нагрянут,
Достанет мужества главное не признать —
На чтó растратили, перебеляя рьяно
Сердечной музыки тихую благодать.
И всё цепляемся — за локоток, за веру,
Что напоследок отчаянное тепло
Наградой выпало.
Не деревце облетело,
А свет приблизился. Божие ремесло.
* * *
Постой, не думай о разлуке!
Тебе ль — упрёки без конца
И вскидываться, в каждом звуке
Предчувствуя в дверях гонца?
…Нам только минуло двенадцать,
И только через десять лет
Нам робко предстоит обняться,
Страх погасив и верхний свет.
Покуда — головокруженье
Мы постигаем — из простуд,
Но мы уже живём движеньем
Друг к другу,
нас уже везут
Сквозь дождь, на деревянных лавках,
Раскачивая вдоль и вбок,
Трамваи «тройка» и «девятка»,
По рельсам волоча звонок.
Но — не ко времени, не к сроку…
И только через десять лет
Ты будешь выбегать к порогу
На шорох, на щелчок, на свет.
* * *
Прописные истины дороже
Парадоксов мысли и души.
Может быть, с годами стали строже?
Может быть.
Попробуй разреши.
Неспроста претит витиеватость.
Разве не по замыслу Творца
Разрывает сердце виноватость
За тебя, за прядку у лица?
Что гадать! Не сумерки созрели –
День иссох, до пряжи истончась.
Схватишься: а мы с тобою – те ли?…
И трещат под ветром иммортели,
Красками застывшими кичась.
* * *
Светлане Кековой
Безропотность наших свиданий
Таит беспричинную связь
Меж долгим — взахлёб — умираньем
И снегом, впечатанным в грязь.
Кому — это липкое зелье
На сгиб у плеча, на обшлаг, —
Нелепое сходство с метелью,
Зажатой в горячий кулак?
И шубы, и шали — нелепы,
Пока над открытой водой
Кружатся и гаснут приметы
Несбыточных странствий с тобой.
Но ты открываешь всё реже
Подшивку своих дневников,
Ты помнишь всё то же и те же
Размеры возросших долгов.
И нам — не спускают обманы
И требуют плату вперёд.
И тонут мои караваны,
Ступив на подтаявший лёд.
* * *
Мы неожиданно устали
О прежней жизни горевать.
Что с нею стало? – не зола ли?
Не простодушные слова ли
В провинциальную тетрадь?
Не комариное ли рвенье,
Не соль озёрной сулемы?
– Тугое ровное горенье,
Густое ангельское пенье
Среди обрушившейся тьмы!
Сполна досталось от предчувствий…
Ледаший дым, ночной озноб,
Немного крови в послевкусьи,
Нерасторопность захолустий
И полный перечень стыдоб.
* * *
Н.К.
В библиотеке снов – какой тебе по нраву? –
В языческую масть, в готическую высь?
Петроний обещал к утру прислать ораву
Вихрастых сорванцов – аттический каприз.
Не сон тревожит плоть, обряженную в шоры,
Но плоть – накоротке с тяжёлым забытьём.
Плесни немного сна, чтоб выяснить – которым
Мы веки обожжём, как бабочку – огнём.
Пробудишься в слезах. Себя мы знаем – мало.
Не втиснуть ни словца в разбухший формуляр.
Ещё одной мечтой на свете меньше стало.
Какой гнетущий дар.
* * *
Мы так прониклись этим бытом,
Засаленным, поджавшим губы,
Вот этим кафелем разбитым
И скрежетом, проевшим трубы;
На кухне топчемся и мнёмся
Под жёлтой лампочкой суконной,
То чай прольём, то обожжёмся,
То – хлопнем створкою оконной.
Всё прожито – до самой гари.
И разве не сложилось вечной
Привычки составлять гербарий
По аннотации аптечной?
И неужели не досталось
Примет значительней, грознее,
Чем раздражение, усталость,
К несостоявшемуся жалость
Да вкус к осенней бумазее?..
Но не представить, как бы жили
Без мелочей, без неприязни –
Какой бы волей дорожили,
Какой бы
ожидали казни?
* * *
Труднее с возрастом и петь, и умирать –
Предметы скопятся, а в кровь войдут привычки:
И коммунальных благ разбухшая тетрадь,
И нажитые лычки.
Не чаяли, а как-то всё свелось
К негромкой должности и рифме простодушной,
И мы цепляемся – как рукавом за гвоздь,
Сбежав по мостику
далёкой ночью душной.
В конце концов, всё высказали мы,
Что мучило, бессонницей пытало, –
Заря в окне, и не хватает тьмы
Слова связать устало.
Порвать с накопленным? – Вольно тебе стращать!
Уже не вырвемся.
Да захотим ли сами,
Как в юности, бездомность совмещать
С почтовыми листами?
* * *
О. Ш.
Как быть с придуманным героем,
Гребущим на круги своя,
Веслом тяжелым волны роя
Губительного бытия?
Ему не боязно в обносках,
Но что он прячет за душой?
Какой виной прошиты доски
Его посудинки смешной?
Бог весть о чем ведет беседу
С непонимающим — собой;
Чего достиг? о чем поведал,
Плутая в лаве золотой?
Боюсь, не переждать ответа…
Но всех потерь мартиролог —
Полоска, лучик, нитка света:
Существования подлог.
И так ли велики утраты,
Придуманные наяву?
Душа себя бежит.
— Куда ты? —
В пучины… в бездны… в синеву…
* * *
Изветшавшая шинелька – этот август обмелевший – мне уже
не по плечу,
Бесконечно надоевший, словно сбившаяся стелька, стелет
жесткую парчу.
Оскудел, поблек, продрался до локтей – куда беднее! – впору плакать
и латать,
Стынут стекла в галерее, лист смородины сорвался, исподволь мутнеет
гладь.
Вывернешь карманы – пусто. Бредили, брели по кругу с вымыслами
и тщетой.
Многое простить друг другу легче стало, как ни грустно, – возраст,
видимо, такой.
Всё уже досадно близко: дым ботвы на впалых грядках, тонкий волос
холодов,
Расторопность беспорядка, склянки тонущая риска, полотняный лед
обнов…
Утром стронешь георгины – обожжешь спросонья кожу, по запястьям
птичья дрожь,
Сад еще не влез в рогожу, лепит мокрые холстины, дробью высыплется
дождь.
То и непереносимо, что до одури знакомо, повторяясь искони:
Непросохшая солома, горстка ягод, склянка дыма, пепел… – Господи,
храни…
* * *
Г. К.
Арктический воздух потянется — и утянешь
Кашне на горле, шнуровку на рукаве,
А всё знобит: выдувается сквозняками
Тепло душевное… Только б не зареветь!
Куда торопимся? — если и к нам нагрянут,
Достанет мужества главное не признать —
На чтó растратили, перебеляя рьяно
Сердечной музыки тихую благодать.
И всё цепляемся — за локоток, за веру,
Что напоследок отчаянное тепло
Наградой выпало.
Не деревце облетело,
А свет приблизился. Божие ремесло.
* * *
Постой, не думай о разлуке!
Тебе ль — упрёки без конца
И вскидываться, в каждом звуке
Предчувствуя в дверях гонца?
…Нам только минуло двенадцать,
И только через десять лет
Нам робко предстоит обняться,
Страх погасив и верхний свет.
Покуда — головокруженье
Мы постигаем — из простуд,
Но мы уже живём движеньем
Друг к другу,
нас уже везут
Сквозь дождь, на деревянных лавках,
Раскачивая вдоль и вбок,
Трамваи «тройка» и «девятка»,
По рельсам волоча звонок.
Но — не ко времени, не к сроку…
И только через десять лет
Ты будешь выбегать к порогу
На шорох, на щелчок, на свет.
* * *
Прописные истины дороже
Парадоксов мысли и души.
Может быть, с годами стали строже?
Может быть.
Попробуй разреши.
Неспроста претит витиеватость.
Разве не по замыслу Творца
Разрывает сердце виноватость
За тебя, за прядку у лица?
Что гадать! Не сумерки созрели –
День иссох, до пряжи истончась.
Схватишься: а мы с тобою – те ли?…
И трещат под ветром иммортели,
Красками застывшими кичась.
* * *
Светлане Кековой
Безропотность наших свиданий
Таит беспричинную связь
Меж долгим — взахлёб — умираньем
И снегом, впечатанным в грязь.
Кому — это липкое зелье
На сгиб у плеча, на обшлаг, —
Нелепое сходство с метелью,
Зажатой в горячий кулак?
И шубы, и шали — нелепы,
Пока над открытой водой
Кружатся и гаснут приметы
Несбыточных странствий с тобой.
Но ты открываешь всё реже
Подшивку своих дневников,
Ты помнишь всё то же и те же
Размеры возросших долгов.
И нам — не спускают обманы
И требуют плату вперёд.
И тонут мои караваны,
Ступив на подтаявший лёд.
* * *
Мы неожиданно устали
О прежней жизни горевать.
Что с нею стало? – не зола ли?
Не простодушные слова ли
В провинциальную тетрадь?
Не комариное ли рвенье,
Не соль озёрной сулемы?
– Тугое ровное горенье,
Густое ангельское пенье
Среди обрушившейся тьмы!
Сполна досталось от предчувствий…
Ледаший дым, ночной озноб,
Немного крови в послевкусьи,
Нерасторопность захолустий
И полный перечень стыдоб.
* * *
Н.К.
В библиотеке снов – какой тебе по нраву? –
В языческую масть, в готическую высь?
Петроний обещал к утру прислать ораву
Вихрастых сорванцов – аттический каприз.
Не сон тревожит плоть, обряженную в шоры,
Но плоть – накоротке с тяжёлым забытьём.
Плесни немного сна, чтоб выяснить – которым
Мы веки обожжём, как бабочку – огнём.
Пробудишься в слезах. Себя мы знаем – мало.
Не втиснуть ни словца в разбухший формуляр.
Ещё одной мечтой на свете меньше стало.
Какой гнетущий дар.
* * *
Мы так прониклись этим бытом,
Засаленным, поджавшим губы,
Вот этим кафелем разбитым
И скрежетом, проевшим трубы;
На кухне топчемся и мнёмся
Под жёлтой лампочкой суконной,
То чай прольём, то обожжёмся,
То – хлопнем створкою оконной.
Всё прожито – до самой гари.
И разве не сложилось вечной
Привычки составлять гербарий
По аннотации аптечной?
И неужели не досталось
Примет значительней, грознее,
Чем раздражение, усталость,
К несостоявшемуся жалость
Да вкус к осенней бумазее?..
Но не представить, как бы жили
Без мелочей, без неприязни –
Какой бы волей дорожили,
Какой бы
ожидали казни?
* * *
Труднее с возрастом и петь, и умирать –
Предметы скопятся, а в кровь войдут привычки:
И коммунальных благ разбухшая тетрадь,
И нажитые лычки.
Не чаяли, а как-то всё свелось
К негромкой должности и рифме простодушной,
И мы цепляемся – как рукавом за гвоздь,
Сбежав по мостику
далёкой ночью душной.
В конце концов, всё высказали мы,
Что мучило, бессонницей пытало, –
Заря в окне, и не хватает тьмы
Слова связать устало.
Порвать с накопленным? – Вольно тебе стращать!
Уже не вырвемся.
Да захотим ли сами,
Как в юности, бездомность совмещать
С почтовыми листами?
* * *
О. Ш.
Как быть с придуманным героем,
Гребущим на круги своя,
Веслом тяжелым волны роя
Губительного бытия?
Ему не боязно в обносках,
Но что он прячет за душой?
Какой виной прошиты доски
Его посудинки смешной?
Бог весть о чем ведет беседу
С непонимающим — собой;
Чего достиг? о чем поведал,
Плутая в лаве золотой?
Боюсь, не переждать ответа…
Но всех потерь мартиролог —
Полоска, лучик, нитка света:
Существования подлог.
И так ли велики утраты,
Придуманные наяву?
Душа себя бежит.
— Куда ты? —
В пучины… в бездны… в синеву…