ЕЛЕНА ГЕНЕРОЗОВА ● “ДОПЛЫВЕТ ЛИ ОБЛАКО…”

***
Лежать в траве и видеть, что стрижи.
На уровне залатанной души
Глубоким небесам обратны недра.
Представь, что нет на свете, словно ты —
Ты навсегда заткнулся — а цветы
(Им все равно) качаются от ветра.

Что там, откуда холод? Там темно.
Мне страшно, бес, воздушное окно
Над головой моей пугает сетью.
Когда умру, переселить меня
Земного ниже уровня, звеня,
Сомкнут ряды знакомые соцветья.

Примерить твердь. Пока на вырост мне.
Горизонтально вытянут во сне,
Ты как бы привыкаешь к этой роли
И знаешь, что разомкнут будет круг.
И август, старый царь, идет на звук,
Рассыпавшийся пчелами вдоль поля
Пожелания

Твоим — еще веселья, приоткрой
Хмельному Санте — свистнет в медный рог,
Мешок со смехом свалит на порог —
И на покой.

Тебе самой —
Тепла из шерсти коз,
Из кос с колен для молодых козлят.
С невидимой руки
Выгуливает пары Внук Мороз,
И шрамы от коньков всю ночь болят
Под рукавом реки.

В краю, где спят, где в долгой вышине,
В хрустящих кронах зреют снегири,
Гостинца жду для декабря внутри:
Оставишь мне

Белил для грунта, угольной сурьмы,
Чтоб свежей кистью, вне земных чудес,
Вне долговой тюрьмы,
На цыпочках войти в притихший лес
Со словарем зимы.
Австралия

Ключ повернуть в замке, защелку вниз.
Когда мне снился этот коридор —
Свет редких ламп и хоровод теней,
И дверь в конце — я знала, что за ней
Австралия, неведомый простор.
Как будто выходя из-за кулис

На сцену в яркий свет со всех сторон,
Не видишь ничего, и много раз
Все снилось так, а почему опять
Австралия — мне в жизни не понять
(Как будто ключик попадал не в паз),
Но было очевидным, как закон.

Что за порогом? Покажи, открой!
И лишь глаза открыть, где недосып
Звенел внутри оставшимся взамен —
Всё плыть на свет, вдыхая сырость стен,
Припоминая свойства древних рыб —
Спинным пространство ощущать, рекой

Воспринимая долгие пути…
С тех пор прошло немало. Выходя
В соленый сумрак, нА берег, в загон,
В тираж, на волю, на пустой перрон,
В сад яблоневый, горький от дождя,
Я точно знаю: то, что впереди —
Австралия.


***
Отыщи на гугловских картах свое гнездо.
Место, где ты родился, принтскрином вырежь
И сохрани в себе, разделив на сто
Давешние печали дворовых игрищ,

Припоминая, что, в целом, тебе везло:
Вещий поисковик, открывая тайну,
Дарит увеличительное стекло
Всякому, обернувшемуся случайно

В мир, разлетевшийся веером прежних дел
(Минусом лишь одна небольшая шалость), —
Видишь, как все прекрасно? А ты скорбел,
Ежели что внизу иногда случалось,

И, возвышаясь над ветреной суетой,
Жизнь пробегая по самой ее каемке
Взглядом, представь счастливой. Или простой.
Славьтесь, возможности аэрофотосъемки

Вечно следящих спутников, чтобы мог
Ты с высоты небес, навсегда мгновенных,
Сверху смотреть с любовию, словно Бог,
Не разглядевший потребностей в переменах.

***
Помутнели глаза у рыбы, зарезан хлеб,
С солью размешана белая кровь салата,
В горле огня равнодушный пирог окреп:
Трапеза подана, кушайте, чем богаты.

Плещет вино, веселится честной народ.
Время смотреть, как заполнит пустую тару
Все, что созрело в глубинах земель и вод —
Дал же Господь способностей кулинару!

Так насыщая каждого, кто пришел,
Собранное с утра, упокойся в чаше.
Мойте же руки, дети, скорей за стол,
Пусть продолжается милое зверство наше,

Празднуя смертное, сущее шевеля,
Радуя плоть окончаньем чужого века,
Чтобы затем проглотила тебя земля,
В рыб и зерно превращающая человека.

ИЗ КАТУЛЛА

Тише, любовь, довольно. Подумай лучше,
Как незаметно мимо пройти, волнуясь,
Не выдавай меня дрожью или сияньем.

Я уже умирала. Дороже стоит
День задушить (тот самый), когда исчезло
Время и все вокруг, лишь один остался

Воздух, что цвел сандалом, индийским перцем,
Разом сорвало голову мне ветрами,
И оставалось тело, одно лишь тело,

Пела труба земли: этот танк родился,
Чтобы лежать на мне, никаких соперниц,
Минное это поле — его, покуда

Не перелезут они через все ограды,
Не прорвут кордоны, рвы не затопят,
Не оставят медленные секунды

Слышать — идут по кровавым, скользким ступеням,
Тащат хвосты, стучат каленым копытом,
Чтобы казнить меня, и еще, и много…

Тише, любовь, собачка, не надо громко.
Дай мне отплыть на нужное расстоянье,
Перевести дыханье, обрезать сердце,

Под золотыми дождями его оставить,
Чтобы в замочную скважину — редко-редко —
Глянуть: ну как там, жив ли? — вновь ощущая,

Как молодое вино в крови веселится,
Греет морщины, руки в старческой гречке,
Чтобы напомнили — было, не показалось
Zviedrija

Там, на другом берегу Балтийского моря,
Люди, такие высокие, в вязаных шапках,
Ходят, и, задевая всё время небо,
Облака метут, ясно у них в округе.

В тех краях зима не зима, а большая сказка —
Ляжет путь на праздничных санках от дома к дому,
А у нас иначе, у нас, как идешь по кромке,
Все следы за тобой размывает волна морская.

Если ты богат, то не видишь восхода солнца —
Золотое всегда с тобой, ни к чему кичиться,
А у нас не так, а у нас на заре карманы
Вместо звонких монет янтарем шумящим набиты.

Собери в дорогу рюкзак, позабудь о главном,
Просуши сигареты и варежки на камине,
Долог срок, но пока говорлива память,
Буду ждать вестей, зимнюю почту:

Доплывет ли облако — высыплется снегами,
Долетит ли ветер — свистнет флейтами в соснах,
Что тебе, мой Свен, еще рассказать о наших? —

До гнилой весны и куцего лета долго,
Как с большой земли на другую большую землю
Через длинную воду дневного света.

***
Так и написано, вправо — теряешь коня,
Влево — царевна твоя, но лишишься удачи.
Что побережье тебе? Тут скачи хоть три дня —
Море от нас далеко, нипочем не доскачешь.
Верно и то, что увидеть дано между дел
(Проше сказать, отвлекаясь от важного дела):
Версия мира, какую сверчок назвенел,
Хочешь ли, нет, а она навсегда устарела,
Но начинать ли движенье к любой из границ,
Прочь от того, что все так сухопутно знакомо —
От сквозняков и словес с незабытых страниц?

Если бываешь оправдан, играющий homo,
Только тогда, когда, вот как сейчас, на мели.
То есть, когда под пятой ощущаешь, немея,
Грань драгоценную жизни или земли,
Осознавая неведомое за нею.

 

***
Ведро не брякнет, похоронит лес
Его следы, зажатые в спирали.
Когда б не лаз, где рыжий вор пролез,
Перетаскал всех дур бы, но застряли
Вдвоем с добычей горестной в зубах
(Такой переполох, вставайте, люди),
Казнь после страха, но сначала — страх.
Сейчас я расскажу, как это будет.

Хозяин дома переждёт испуг,
Бубня под нос, что, мол, по горло сыты,
Решится закурить, увидит вдруг
В густой дали, где дверь окна открыта —
Трепещет Эос, убегают сны
И первый снег запорошил ступени —
Куриный Бог, он снимет со стены
Двенадцатый калибр и выйдет в сени,

В последний раз мелькнут горбы холмов,
Где облако, но месяц ровно светел,
Проснется пёс, размажут крылья кровь,
Где шум возник, а шум ему ответил,
Меж тем как день назад на голоса
На разные, как любят человеки,
Нарядный петушок кричал: «Лиса
Несет меня за темные леса
И ледяные реки».
Брейгель

Проведи меня
Сквозь воздушную арку дней,
Сквозь дворовое детство, простуду, страницы книг,
Через верные сказки — чем далее, тем страшней,
Непотребные сны и корявый чужой язык,

Через грохот вокзалов (покуда не началось),
Через кроны деревьев, плоды и зерно дождя,
Через правила, стены и — самое трудное — сквозь
Снегопады под утро, дыхание переведя,

Не щадя по дорогам ни времени, ни штиблет,
Собирая в котомку, что встретилось на пути,
Посвети путеводной, пока различаю свет,
Сквозь майданы, какие там надобно, проведи,

Под имперские своды — к вершинам бесцветных гор,
К деревам и собакам, к зеркальным разливам рек,
Где забили свинью, и щетину скребет костер,
Где охотники вышли на свежий снег.***
Лежать в траве и видеть, что стрижи.
На уровне залатанной души
Глубоким небесам обратны недра.
Представь, что нет на свете, словно ты —
Ты навсегда заткнулся — а цветы
(Им все равно) качаются от ветра.

Что там, откуда холод? Там темно.
Мне страшно, бес, воздушное окно
Над головой моей пугает сетью.
Когда умру, переселить меня
Земного ниже уровня, звеня,
Сомкнут ряды знакомые соцветья.

Примерить твердь. Пока на вырост мне.
Горизонтально вытянут во сне,
Ты как бы привыкаешь к этой роли
И знаешь, что разомкнут будет круг.
И август, старый царь, идет на звук,
Рассыпавшийся пчелами вдоль поля
Пожелания

Твоим — еще веселья, приоткрой
Хмельному Санте — свистнет в медный рог,
Мешок со смехом свалит на порог —
И на покой.

Тебе самой —
Тепла из шерсти коз,
Из кос с колен для молодых козлят.
С невидимой руки
Выгуливает пары Внук Мороз,
И шрамы от коньков всю ночь болят
Под рукавом реки.

В краю, где спят, где в долгой вышине,
В хрустящих кронах зреют снегири,
Гостинца жду для декабря внутри:
Оставишь мне

Белил для грунта, угольной сурьмы,
Чтоб свежей кистью, вне земных чудес,
Вне долговой тюрьмы,
На цыпочках войти в притихший лес
Со словарем зимы.
Австралия

Ключ повернуть в замке, защелку вниз.
Когда мне снился этот коридор —
Свет редких ламп и хоровод теней,
И дверь в конце — я знала, что за ней
Австралия, неведомый простор.
Как будто выходя из-за кулис

На сцену в яркий свет со всех сторон,
Не видишь ничего, и много раз
Все снилось так, а почему опять
Австралия — мне в жизни не понять
(Как будто ключик попадал не в паз),
Но было очевидным, как закон.

Что за порогом? Покажи, открой!
И лишь глаза открыть, где недосып
Звенел внутри оставшимся взамен —
Всё плыть на свет, вдыхая сырость стен,
Припоминая свойства древних рыб —
Спинным пространство ощущать, рекой

Воспринимая долгие пути…
С тех пор прошло немало. Выходя
В соленый сумрак, нА берег, в загон,
В тираж, на волю, на пустой перрон,
В сад яблоневый, горький от дождя,
Я точно знаю: то, что впереди —
Австралия.


***
Отыщи на гугловских картах свое гнездо.
Место, где ты родился, принтскрином вырежь
И сохрани в себе, разделив на сто
Давешние печали дворовых игрищ,

Припоминая, что, в целом, тебе везло:
Вещий поисковик, открывая тайну,
Дарит увеличительное стекло
Всякому, обернувшемуся случайно

В мир, разлетевшийся веером прежних дел
(Минусом лишь одна небольшая шалость), —
Видишь, как все прекрасно? А ты скорбел,
Ежели что внизу иногда случалось,

И, возвышаясь над ветреной суетой,
Жизнь пробегая по самой ее каемке
Взглядом, представь счастливой. Или простой.
Славьтесь, возможности аэрофотосъемки

Вечно следящих спутников, чтобы мог
Ты с высоты небес, навсегда мгновенных,
Сверху смотреть с любовию, словно Бог,
Не разглядевший потребностей в переменах.

***
Помутнели глаза у рыбы, зарезан хлеб,
С солью размешана белая кровь салата,
В горле огня равнодушный пирог окреп:
Трапеза подана, кушайте, чем богаты.

Плещет вино, веселится честной народ.
Время смотреть, как заполнит пустую тару
Все, что созрело в глубинах земель и вод —
Дал же Господь способностей кулинару!

Так насыщая каждого, кто пришел,
Собранное с утра, упокойся в чаше.
Мойте же руки, дети, скорей за стол,
Пусть продолжается милое зверство наше,

Празднуя смертное, сущее шевеля,
Радуя плоть окончаньем чужого века,
Чтобы затем проглотила тебя земля,
В рыб и зерно превращающая человека.

ИЗ КАТУЛЛА

Тише, любовь, довольно. Подумай лучше,
Как незаметно мимо пройти, волнуясь,
Не выдавай меня дрожью или сияньем.

Я уже умирала. Дороже стоит
День задушить (тот самый), когда исчезло
Время и все вокруг, лишь один остался

Воздух, что цвел сандалом, индийским перцем,
Разом сорвало голову мне ветрами,
И оставалось тело, одно лишь тело,

Пела труба земли: этот танк родился,
Чтобы лежать на мне, никаких соперниц,
Минное это поле — его, покуда

Не перелезут они через все ограды,
Не прорвут кордоны, рвы не затопят,
Не оставят медленные секунды

Слышать — идут по кровавым, скользким ступеням,
Тащат хвосты, стучат каленым копытом,
Чтобы казнить меня, и еще, и много…

Тише, любовь, собачка, не надо громко.
Дай мне отплыть на нужное расстоянье,
Перевести дыханье, обрезать сердце,

Под золотыми дождями его оставить,
Чтобы в замочную скважину — редко-редко —
Глянуть: ну как там, жив ли? — вновь ощущая,

Как молодое вино в крови веселится,
Греет морщины, руки в старческой гречке,
Чтобы напомнили — было, не показалось
Zviedrija

Там, на другом берегу Балтийского моря,
Люди, такие высокие, в вязаных шапках,
Ходят, и, задевая всё время небо,
Облака метут, ясно у них в округе.

В тех краях зима не зима, а большая сказка —
Ляжет путь на праздничных санках от дома к дому,
А у нас иначе, у нас, как идешь по кромке,
Все следы за тобой размывает волна морская.

Если ты богат, то не видишь восхода солнца —
Золотое всегда с тобой, ни к чему кичиться,
А у нас не так, а у нас на заре карманы
Вместо звонких монет янтарем шумящим набиты.

Собери в дорогу рюкзак, позабудь о главном,
Просуши сигареты и варежки на камине,
Долог срок, но пока говорлива память,
Буду ждать вестей, зимнюю почту:

Доплывет ли облако — высыплется снегами,
Долетит ли ветер — свистнет флейтами в соснах,
Что тебе, мой Свен, еще рассказать о наших? —

До гнилой весны и куцего лета долго,
Как с большой земли на другую большую землю
Через длинную воду дневного света.

***
Так и написано, вправо — теряешь коня,
Влево — царевна твоя, но лишишься удачи.
Что побережье тебе? Тут скачи хоть три дня —
Море от нас далеко, нипочем не доскачешь.
Верно и то, что увидеть дано между дел
(Проше сказать, отвлекаясь от важного дела):
Версия мира, какую сверчок назвенел,
Хочешь ли, нет, а она навсегда устарела,
Но начинать ли движенье к любой из границ,
Прочь от того, что все так сухопутно знакомо —
От сквозняков и словес с незабытых страниц?

Если бываешь оправдан, играющий homo,
Только тогда, когда, вот как сейчас, на мели.
То есть, когда под пятой ощущаешь, немея,
Грань драгоценную жизни или земли,
Осознавая неведомое за нею.

 

***
Ведро не брякнет, похоронит лес
Его следы, зажатые в спирали.
Когда б не лаз, где рыжий вор пролез,
Перетаскал всех дур бы, но застряли
Вдвоем с добычей горестной в зубах
(Такой переполох, вставайте, люди),
Казнь после страха, но сначала — страх.
Сейчас я расскажу, как это будет.

Хозяин дома переждёт испуг,
Бубня под нос, что, мол, по горло сыты,
Решится закурить, увидит вдруг
В густой дали, где дверь окна открыта —
Трепещет Эос, убегают сны
И первый снег запорошил ступени —
Куриный Бог, он снимет со стены
Двенадцатый калибр и выйдет в сени,

В последний раз мелькнут горбы холмов,
Где облако, но месяц ровно светел,
Проснется пёс, размажут крылья кровь,
Где шум возник, а шум ему ответил,
Меж тем как день назад на голоса
На разные, как любят человеки,
Нарядный петушок кричал: «Лиса
Несет меня за темные леса
И ледяные реки».
Брейгель

Проведи меня
Сквозь воздушную арку дней,
Сквозь дворовое детство, простуду, страницы книг,
Через верные сказки — чем далее, тем страшней,
Непотребные сны и корявый чужой язык,

Через грохот вокзалов (покуда не началось),
Через кроны деревьев, плоды и зерно дождя,
Через правила, стены и — самое трудное — сквозь
Снегопады под утро, дыхание переведя,

Не щадя по дорогам ни времени, ни штиблет,
Собирая в котомку, что встретилось на пути,
Посвети путеводной, пока различаю свет,
Сквозь майданы, какие там надобно, проведи,

Под имперские своды — к вершинам бесцветных гор,
К деревам и собакам, к зеркальным разливам рек,
Где забили свинью, и щетину скребет костер,
Где охотники вышли на свежий снег.