Вероника Коваль. Антон Павлович и три сестры. Эссе

В наше время Грузия стала экзотичней Турции и Египта. Тем более заманчивым было предложение побывать там с группой художников.

Мы высадились в самом южном курорте бывшего Союза. Батуми! Начиталась я перед поездкой про его историю и красоты. Знаменитый бульвар, опоясывающий город по береговой линии, с рядами пальм, архитектурными капризами, цветомузыкальными фонтанами притягивает туристов.

Кто только ни прогуливался по этой набережной – императоры и министры, высокопоставленные особы, зарубежные именитые гости. А писатели! Кто посещал город во время морских круизов, кто бросал якорь на долгое время. Например, в 1921-23 годах Паустовский издавал здесь газету «Моряк». Он проводил вечера в компании Бабеля и Фраермана, которые жили на Зелёном мысу – сейчас здесь знаменитый Ботанический сад, где собраны растительные раритеты со всего мира. Есенин здесь влюбился в девушку по имени Шаганэ…

В первый же день пребывания в Батуми, проезжая на маршрутке, я мельком увидела дом красного кирпича и мемориальную доску. Промелькнуло – Чехов, Горький… Через несколько дней я отправилась в краеведческий музей. В этот расплавленный жарой час посетителей почти не было. Служители попивали ароматный кофеек. Они мне обрадовались, провели по залам. Так я узнала историю Аджарии. Эта узкая полоска суши, отделённая от остальных районов Грузии горами. И если христианство пришло в Грузию из Византии гораздо раньше, чем к славянам, а именно в IV веке новой эры, то Аджария три столетия была под властью Оттоманской империи, поэтому мусульманство до сих пор осталось верованием некоторой части населения, особенно в горных селениях.

Меня более всего интересовала жизнь Батуми в конце XIX – начале XX века. Увы! Экспозиция этого зала ничего не говорила о когорте знаменитых людей и писателей, которые здесь бывали. Может быть, в аннотациях что-то и сообщалось, но все они на грузинском языке (вообще, русский помнят только пожилые батумцы). Я спросила одну из сотрудниц, как найти виденный мной мельком дом, где останавливался Чехов. Она пожала плечами и обратилась к коллеге. Та тоже не знала. Мне стало больно и горько.

Решила я сама «прочесать» центр города. Шла по проспекту Руставели, вглядываясь в дома. Вдруг, откуда ни возьмись, налетел страшенный ливень. с неба низвергались водопады. Но такие свежие, такие пахнущие озоном струи хрусталём разбивались об асфальт, что было приятно. Я подмигнула Медее, которая на высоченном пьедестале полоскала в потоках воды золотое руно, и побрела дальше.

Стоп! Вот он, угловой одноэтажный дом красного кирпича старой кладки с мемориальной доской, которая гласит, что в нем в 1898 году останавливался Антон Чехов, а в 1900 году с ним был и Максим Горький. (Как удалось выяснить позднее, компанию им составлял художник Виктор Васнецов и два ялтинских врача. Они прибыли в Батум, чтобы совершить путешествие по Кавказу). На другой стороне старой двери вывеска гласила, что сейчас здесь детский сад №1.

Кто был хозяином дома? Почему именно там принимали знаменитых приезжих? Пока это не выяснено. Но воображение моё заработало. Я представила шумную компанию, разгоряченную настоем летнего полдня и рюмашкой-другой саперави. Все в косоворотках, подпоясанных узким ремнем, только Антон Павлович, наглухо застегнутый, чуть отстраненный, со спрятанной в уголках рта усмешкой. Наверное, это штамп, но я все равно не представляю его весельчаком. Интересно, знает ли ребятня из детского сада, в каком доме они играют, спят, поют песни (а в Грузии все поют). Говорил им кто-нибудь о великих постояльцах? Едва ли.

Кое-как, из-под зонта, (дождь всё хлестал!) я сфотографировала дом, мемориальную доску и почему-то свернула за угол. Прошла пару кварталов и – замерла. На доме с бельэтажем я увидела еще одну мемориальную доску. На ней было высечено, что в этом доме проживали в начале XX века сёстры Шатиловы – Клавдия, Софья и Наталья с её сыном Павликом Шишковым. Будучи в Батуми, Чехов часто навещал их. Они стали прототипами сестёр Прозоровых из его пьесы «Три сестры».

Какая интересная находка! Я ничего об этом факте не знала. Кроме того, было удивительно, что под текстом стояло: «Рамаз Сурманидзе. 2007 год». Так не пишут на мемориальных досках. Скорее всего, именно этот человек впервые обнаружил факт пребывания Антона Павловича в доме батумских сестёр и связал его с предысторией чеховской пьесы. (Чтобы потом не уходить в сторону от повествования, скажу, что, как мне удалось выяснить, Рамаз Сурманидзе был министром культуры Аджарии. Может быть, он был филологом или просто и любителем литературы. Кроме этого здания, он обнаружил дом на Зелёном мысу, где тоже бывал писатель.).

История эта буквально взяла меня в полон. По крохам я стала собрать материалы. А они имеют свойство уводить дальше и дальше. Одна найденная фамилия влечёт за собой окружение этого человека. И вот уже ты проникаешься духом того времени, начинаешь чувствовать героев, видеть их, слышать голоса. Каждый новый факт заставляет сердце биться, а интерес всё растет.

Сёстры Шатиловы. Почему Антон Павлович проводил время именно в этой семье? Что их связывало? Действительно ли образы сестёр Прозоровых из пьесы имеют сходство с ними? Ведь нам интересна любая деталь, связанная с творчеством Чехова. Да и просто по-человечески любопытно узнать о том времени, о жизни так далеко отстоящего от нас поколения.

Долгие поиски вывели меня на поразительно любопытные мемуары. Их автором был Павел Шишков! Да, тот самый Павлик, который на мемориальной доске обозначен лишь как сын Натальи Шатиловой. В лондонской газете «The Listener» в 1938 году напечатаны были воспоминания Павла Александровича под заголовком «Я знал Чехова». Там впервые была обнародована его версия относительно того, что его мать и тётки стали прототипами чеховских героинь.

Я нашла упоминание об этих мемуарах у литературоведа Валерия Александрова. А позднее обнаружила несколько фрагментов в потрясающей семейной летописи, составленной представителем одного из древнейших российских родов – Дмитрия Костомарова, озаглавленных «В ряду поколений». Оказывается, род Костомаровых породнился в XIX веке с не менее знатным – Шатиловых. Большинство из мужчин этих фамилий было военными, некоторые даже дослужились до генералов. Имена двух из них увековечены на стене Георгиевского зала Большого кремлёвского дворца.

Как пишет Костомаров, у Павла Николаевича и Анны Францевны Шатиловых, живших во второй половине XIX века, было семь дочерей и три сына. Клавдия (1859-1937), Софья (1867- ?) и Наталья (1865-1929) жили вместе. Их отец командовал различными подразделениями царской армии на Кавказе и трагически погиб, упав с лошади, потому что потерял сознание в результате давнего ранения в голову. Незамужним дочерям была назначена пенсия из Государственного казначейства. Сестры были образованными людьми. Так, Юлия, одна из семи дочерей (бабушка Дмитрия Костомарова) училась в Одесском институте благородных девиц (видимо, учебное заведение называлось по-другому, поскольку в нашем городе не было такого. Но что именно в Одессе – приятно. Ведь это еще одна ниточка, связывающая, пусть косвенно, имя великого писателя с нашим городом). Кто-то из сестёр (неизвестно) закончил Смольный институт в Петербурге. Сёстры знали иностранные языки, играли на рояле.

Наталья одно время была начальницей женской восьмиклассной гимназии в г. Белев Тульской губернии и преподавала там французский язык. Она была единственной замужней из трёх сестёр, живущих в Батуми. Муж, доктор медицины Александр Семёнович Шишков, был на 19 лет старше её. Работал вначале старшим окружным врачом, затем ординатором в управлении Михайловской крепостной артиллерии, затем главным врачом батумского военного госпиталя. В 1903 году он получил перевод в варшавский военный госпиталь, и следы его теряются.

В 1887 году у супругов родился единственный сын, нареченный по фамильной традиции Павлом. Впоследствии он стал морским офицером. Во время революции 1917 года он находился в командировке в Англии. В Россию он не вернулся.

«В бабушкином альбоме, – пишет Дмитрий Костомаров, – сохранились фотографии действующих лиц этой истории: Клавдии Павловны и Софьи Павловны Шатиловых, Натальи Павловны Шишковой, её сына Павла Александровича. Чудом сохранился также сувенир — маленькая шкатулка тонкой работы с изображением сакуры на фоне священной горы Фудзиямы, которую Павел Александрович привез в подарок своей тете, а моей бабушке из Нагасаки. Он плавал туда в качестве морского офицера накануне Первой мировой войны».

В 1897-1899 годах семья Шишковых-Шатиловых проводила лето в селе Васькино, что неподалёку от Мелихова, где жил Чехов. Там они и познакомились. Интересно, что соседи называли Шаталовых «три сестры». Антон Павлович часто бывал у них. Он тоже пользовался выражением «три сестры». Наверное, они чаёвничали на веранде, совершали прогулки. С десятилетним Павликом Чехов ходил на рыбалку. Судя по тем разговорам, которые велись с сёстрами, особенно с Натальей, писатель задумывал новую работу. «Чехов не знал жизни военных, – вспоминал впоследствии Павел, – но мой отец был военным доктором, моя мать и её незамужние две сестры были дочерьми генерала… В зимние месяцы мы жили в гарнизоне в Батуме. Удивительно было наблюдать, как Чехов погружался в работу, проникаясь атмосферой нашей тамошней жизни.

Было интересно наблюдать за его беседами с моей матерью. Она всегда говорила о трудностях и заботах молодой образованной женщины, вынужденной жить в глуши, — а когда Чехов слабо противился ей, то еще больше вызывал её на откровенность. Я понимаю, что чувствовала мать, вернувшись с премьеры пьесы в Москве. Роль Маши, замужней сестры, конечно, напомнила ей её собственную жизнь, а также беседы и споры с Чеховым. А другие герои – мы все узнавали их – офицеры гарнизона, которые часто заходили в наш дом в Батуме. Просто удивительно, как много Чехов смог подметить в нашей жизни».

Можно предполагать, что у Натальи были самые дружеские отношения с Антоном Павловичем. Сохранилась телеграмма Чехову на французском языке из Батуми в Ниццу: «Восхищены сознавать, что занимаем скромное место в Вашей памяти. Посылаем самые искренние пожелания. Наталья Шишкова». Дмитрий Костомаров вспоминает, что была у тёти Натальи фотография писателя с автографом, содержащим слова благодарности ей.

Какие же детали сюжета и характеристик героев подметил Павел, а также занимавшийся эти вопросом в 70-е годы прошлого века Валерий Александров? А Костомаров и вовсе пишет, что «внешних совпадений слишком много, чтобы это было чистой случайностью».

У сестёр Прозоровых, героинь чеховской пьесы, как и у сестёр Шатиловых, отец был генералом. Обе «троицы» рано потеряли родителей, были сиротами. Те и другие знали европейские языки. Маша из пьесы и реальная Наталья были выданы замуж сразу по окончании гимназии. Мужья – значительно старше их. Супруг Натальи Шишковой и персонаж пьесы Чебутыкин были военными докторами, служили на Кавказе, оба имели ордена Станислава второй степени. В своё время у Натальи был роман, что, возможно, нашло отражение в пьесе в отношениях Маши и Вершинина. Может быть, не случайно в пьесе артиллерийские батареи уходят в Польшу, куда был переведён и Александр Шишков. Мне кажется, (судя по рассказам Натальи Чехову о тягостной атмосфере провинции), что пессимистический настрой, которым проникнута пьеса, стремление сестёр «В Москву! В Москву!» тоже вынесен автором из общения с батумскими знакомыми.

Нельзя не упомянуть о том, что исследователи творчества Чехова рассматривают в качестве прототипов этой пьесы других реальных людей. Так, Евгения Сахарова находит их в членах семьи Ольги Леонардовны Книппер, в частности, двух её дядях, противоположных по характеру. Один из них, дядя Саша, как его называли, мог «подарить» некоторые свои черты Чебутыкину. Были в семье супруги Чехова и доктора, и военные, даже служившие на Кавказе.

Находились и в других городах сёстры, претендующие на то, чтобы быть прототипами чеховских героинь. Так, в Перми основателями первой частной школы были Оттилия, Маргарита и Эвелина Циммерман. По дороге на Сахалин Чехов останавливался в этом городе и был их гостем (впрочем, свидетельств этого факта нет, хотя о сёстрах написано много). В маленьком городе Воскресенске, где также бывал Антон Павлович, проживали сёстры Мингалёвы – Мария, Любовь и Софья. Как говорит источник, Чехов «мог быть» и у них.

Кто же более подходит для роли персонажей пьесы «Три сестры»? Так ставить вопрос неверно в принципе. Любое литературное произведение создается на основе обобщения многолетних жизненных впечатлений. Как говорят исследователи психологии творческого процесса, эти впечатления служат кирпичиками, которые фантазия художника собирает в новых, самых неожиданных комбинациях. Так и в пьесе Чехова наверняка любой персонаж вобрал черты нескольких, даже многих людей. Настоящему писателю важна не жизненная похожесть, а то, насколько персонаж несёт в себе типическое, социально важное. Тем не менее, интересно находить и черты реальных членов семьи Шатиловых – Шишковых, которые, несомненно, проявляются в героях пьесы.В наше время Грузия стала экзотичней Турции и Египта. Тем более заманчивым было предложение побывать там с группой художников.

Мы высадились в самом южном курорте бывшего Союза. Батуми! Начиталась я перед поездкой про его историю и красоты. Знаменитый бульвар, опоясывающий город по береговой линии, с рядами пальм, архитектурными капризами, цветомузыкальными фонтанами притягивает туристов.

Кто только ни прогуливался по этой набережной – императоры и министры, высокопоставленные особы, зарубежные именитые гости. А писатели! Кто посещал город во время морских круизов, кто бросал якорь на долгое время. Например, в 1921-23 годах Паустовский издавал здесь газету «Моряк». Он проводил вечера в компании Бабеля и Фраермана, которые жили на Зелёном мысу – сейчас здесь знаменитый Ботанический сад, где собраны растительные раритеты со всего мира. Есенин здесь влюбился в девушку по имени Шаганэ…

В первый же день пребывания в Батуми, проезжая на маршрутке, я мельком увидела дом красного кирпича и мемориальную доску. Промелькнуло – Чехов, Горький… Через несколько дней я отправилась в краеведческий музей. В этот расплавленный жарой час посетителей почти не было. Служители попивали ароматный кофеек. Они мне обрадовались, провели по залам. Так я узнала историю Аджарии. Эта узкая полоска суши, отделённая от остальных районов Грузии горами. И если христианство пришло в Грузию из Византии гораздо раньше, чем к славянам, а именно в IV веке новой эры, то Аджария три столетия была под властью Оттоманской империи, поэтому мусульманство до сих пор осталось верованием некоторой части населения, особенно в горных селениях.

Меня более всего интересовала жизнь Батуми в конце XIX – начале XX века. Увы! Экспозиция этого зала ничего не говорила о когорте знаменитых людей и писателей, которые здесь бывали. Может быть, в аннотациях что-то и сообщалось, но все они на грузинском языке (вообще, русский помнят только пожилые батумцы). Я спросила одну из сотрудниц, как найти виденный мной мельком дом, где останавливался Чехов. Она пожала плечами и обратилась к коллеге. Та тоже не знала. Мне стало больно и горько.

Решила я сама «прочесать» центр города. Шла по проспекту Руставели, вглядываясь в дома. Вдруг, откуда ни возьмись, налетел страшенный ливень. с неба низвергались водопады. Но такие свежие, такие пахнущие озоном струи хрусталём разбивались об асфальт, что было приятно. Я подмигнула Медее, которая на высоченном пьедестале полоскала в потоках воды золотое руно, и побрела дальше.

Стоп! Вот он, угловой одноэтажный дом красного кирпича старой кладки с мемориальной доской, которая гласит, что в нем в 1898 году останавливался Антон Чехов, а в 1900 году с ним был и Максим Горький. (Как удалось выяснить позднее, компанию им составлял художник Виктор Васнецов и два ялтинских врача. Они прибыли в Батум, чтобы совершить путешествие по Кавказу). На другой стороне старой двери вывеска гласила, что сейчас здесь детский сад №1.

Кто был хозяином дома? Почему именно там принимали знаменитых приезжих? Пока это не выяснено. Но воображение моё заработало. Я представила шумную компанию, разгоряченную настоем летнего полдня и рюмашкой-другой саперави. Все в косоворотках, подпоясанных узким ремнем, только Антон Павлович, наглухо застегнутый, чуть отстраненный, со спрятанной в уголках рта усмешкой. Наверное, это штамп, но я все равно не представляю его весельчаком. Интересно, знает ли ребятня из детского сада, в каком доме они играют, спят, поют песни (а в Грузии все поют). Говорил им кто-нибудь о великих постояльцах? Едва ли.

Кое-как, из-под зонта, (дождь всё хлестал!) я сфотографировала дом, мемориальную доску и почему-то свернула за угол. Прошла пару кварталов и – замерла. На доме с бельэтажем я увидела еще одну мемориальную доску. На ней было высечено, что в этом доме проживали в начале XX века сёстры Шатиловы – Клавдия, Софья и Наталья с её сыном Павликом Шишковым. Будучи в Батуми, Чехов часто навещал их. Они стали прототипами сестёр Прозоровых из его пьесы «Три сестры».

Какая интересная находка! Я ничего об этом факте не знала. Кроме того, было удивительно, что под текстом стояло: «Рамаз Сурманидзе. 2007 год». Так не пишут на мемориальных досках. Скорее всего, именно этот человек впервые обнаружил факт пребывания Антона Павловича в доме батумских сестёр и связал его с предысторией чеховской пьесы. (Чтобы потом не уходить в сторону от повествования, скажу, что, как мне удалось выяснить, Рамаз Сурманидзе был министром культуры Аджарии. Может быть, он был филологом или просто и любителем литературы. Кроме этого здания, он обнаружил дом на Зелёном мысу, где тоже бывал писатель.).

История эта буквально взяла меня в полон. По крохам я стала собрать материалы. А они имеют свойство уводить дальше и дальше. Одна найденная фамилия влечёт за собой окружение этого человека. И вот уже ты проникаешься духом того времени, начинаешь чувствовать героев, видеть их, слышать голоса. Каждый новый факт заставляет сердце биться, а интерес всё растет.

Сёстры Шатиловы. Почему Антон Павлович проводил время именно в этой семье? Что их связывало? Действительно ли образы сестёр Прозоровых из пьесы имеют сходство с ними? Ведь нам интересна любая деталь, связанная с творчеством Чехова. Да и просто по-человечески любопытно узнать о том времени, о жизни так далеко отстоящего от нас поколения.

Долгие поиски вывели меня на поразительно любопытные мемуары. Их автором был Павел Шишков! Да, тот самый Павлик, который на мемориальной доске обозначен лишь как сын Натальи Шатиловой. В лондонской газете «The Listener» в 1938 году напечатаны были воспоминания Павла Александровича под заголовком «Я знал Чехова». Там впервые была обнародована его версия относительно того, что его мать и тётки стали прототипами чеховских героинь.

Я нашла упоминание об этих мемуарах у литературоведа Валерия Александрова. А позднее обнаружила несколько фрагментов в потрясающей семейной летописи, составленной представителем одного из древнейших российских родов – Дмитрия Костомарова, озаглавленных «В ряду поколений». Оказывается, род Костомаровых породнился в XIX веке с не менее знатным – Шатиловых. Большинство из мужчин этих фамилий было военными, некоторые даже дослужились до генералов. Имена двух из них увековечены на стене Георгиевского зала Большого кремлёвского дворца.

Как пишет Костомаров, у Павла Николаевича и Анны Францевны Шатиловых, живших во второй половине XIX века, было семь дочерей и три сына. Клавдия (1859-1937), Софья (1867- ?) и Наталья (1865-1929) жили вместе. Их отец командовал различными подразделениями царской армии на Кавказе и трагически погиб, упав с лошади, потому что потерял сознание в результате давнего ранения в голову. Незамужним дочерям была назначена пенсия из Государственного казначейства. Сестры были образованными людьми. Так, Юлия, одна из семи дочерей (бабушка Дмитрия Костомарова) училась в Одесском институте благородных девиц (видимо, учебное заведение называлось по-другому, поскольку в нашем городе не было такого. Но что именно в Одессе – приятно. Ведь это еще одна ниточка, связывающая, пусть косвенно, имя великого писателя с нашим городом). Кто-то из сестёр (неизвестно) закончил Смольный институт в Петербурге. Сёстры знали иностранные языки, играли на рояле.

Наталья одно время была начальницей женской восьмиклассной гимназии в г. Белев Тульской губернии и преподавала там французский язык. Она была единственной замужней из трёх сестёр, живущих в Батуми. Муж, доктор медицины Александр Семёнович Шишков, был на 19 лет старше её. Работал вначале старшим окружным врачом, затем ординатором в управлении Михайловской крепостной артиллерии, затем главным врачом батумского военного госпиталя. В 1903 году он получил перевод в варшавский военный госпиталь, и следы его теряются.

В 1887 году у супругов родился единственный сын, нареченный по фамильной традиции Павлом. Впоследствии он стал морским офицером. Во время революции 1917 года он находился в командировке в Англии. В Россию он не вернулся.

«В бабушкином альбоме, – пишет Дмитрий Костомаров, – сохранились фотографии действующих лиц этой истории: Клавдии Павловны и Софьи Павловны Шатиловых, Натальи Павловны Шишковой, её сына Павла Александровича. Чудом сохранился также сувенир — маленькая шкатулка тонкой работы с изображением сакуры на фоне священной горы Фудзиямы, которую Павел Александрович привез в подарок своей тете, а моей бабушке из Нагасаки. Он плавал туда в качестве морского офицера накануне Первой мировой войны».

В 1897-1899 годах семья Шишковых-Шатиловых проводила лето в селе Васькино, что неподалёку от Мелихова, где жил Чехов. Там они и познакомились. Интересно, что соседи называли Шаталовых «три сестры». Антон Павлович часто бывал у них. Он тоже пользовался выражением «три сестры». Наверное, они чаёвничали на веранде, совершали прогулки. С десятилетним Павликом Чехов ходил на рыбалку. Судя по тем разговорам, которые велись с сёстрами, особенно с Натальей, писатель задумывал новую работу. «Чехов не знал жизни военных, – вспоминал впоследствии Павел, – но мой отец был военным доктором, моя мать и её незамужние две сестры были дочерьми генерала… В зимние месяцы мы жили в гарнизоне в Батуме. Удивительно было наблюдать, как Чехов погружался в работу, проникаясь атмосферой нашей тамошней жизни.

Было интересно наблюдать за его беседами с моей матерью. Она всегда говорила о трудностях и заботах молодой образованной женщины, вынужденной жить в глуши, — а когда Чехов слабо противился ей, то еще больше вызывал её на откровенность. Я понимаю, что чувствовала мать, вернувшись с премьеры пьесы в Москве. Роль Маши, замужней сестры, конечно, напомнила ей её собственную жизнь, а также беседы и споры с Чеховым. А другие герои – мы все узнавали их – офицеры гарнизона, которые часто заходили в наш дом в Батуме. Просто удивительно, как много Чехов смог подметить в нашей жизни».

Можно предполагать, что у Натальи были самые дружеские отношения с Антоном Павловичем. Сохранилась телеграмма Чехову на французском языке из Батуми в Ниццу: «Восхищены сознавать, что занимаем скромное место в Вашей памяти. Посылаем самые искренние пожелания. Наталья Шишкова». Дмитрий Костомаров вспоминает, что была у тёти Натальи фотография писателя с автографом, содержащим слова благодарности ей.

Какие же детали сюжета и характеристик героев подметил Павел, а также занимавшийся эти вопросом в 70-е годы прошлого века Валерий Александров? А Костомаров и вовсе пишет, что «внешних совпадений слишком много, чтобы это было чистой случайностью».

У сестёр Прозоровых, героинь чеховской пьесы, как и у сестёр Шатиловых, отец был генералом. Обе «троицы» рано потеряли родителей, были сиротами. Те и другие знали европейские языки. Маша из пьесы и реальная Наталья были выданы замуж сразу по окончании гимназии. Мужья – значительно старше их. Супруг Натальи Шишковой и персонаж пьесы Чебутыкин были военными докторами, служили на Кавказе, оба имели ордена Станислава второй степени. В своё время у Натальи был роман, что, возможно, нашло отражение в пьесе в отношениях Маши и Вершинина. Может быть, не случайно в пьесе артиллерийские батареи уходят в Польшу, куда был переведён и Александр Шишков. Мне кажется, (судя по рассказам Натальи Чехову о тягостной атмосфере провинции), что пессимистический настрой, которым проникнута пьеса, стремление сестёр «В Москву! В Москву!» тоже вынесен автором из общения с батумскими знакомыми.

Нельзя не упомянуть о том, что исследователи творчества Чехова рассматривают в качестве прототипов этой пьесы других реальных людей. Так, Евгения Сахарова находит их в членах семьи Ольги Леонардовны Книппер, в частности, двух её дядях, противоположных по характеру. Один из них, дядя Саша, как его называли, мог «подарить» некоторые свои черты Чебутыкину. Были в семье супруги Чехова и доктора, и военные, даже служившие на Кавказе.

Находились и в других городах сёстры, претендующие на то, чтобы быть прототипами чеховских героинь. Так, в Перми основателями первой частной школы были Оттилия, Маргарита и Эвелина Циммерман. По дороге на Сахалин Чехов останавливался в этом городе и был их гостем (впрочем, свидетельств этого факта нет, хотя о сёстрах написано много). В маленьком городе Воскресенске, где также бывал Антон Павлович, проживали сёстры Мингалёвы – Мария, Любовь и Софья. Как говорит источник, Чехов «мог быть» и у них.

Кто же более подходит для роли персонажей пьесы «Три сестры»? Так ставить вопрос неверно в принципе. Любое литературное произведение создается на основе обобщения многолетних жизненных впечатлений. Как говорят исследователи психологии творческого процесса, эти впечатления служат кирпичиками, которые фантазия художника собирает в новых, самых неожиданных комбинациях. Так и в пьесе Чехова наверняка любой персонаж вобрал черты нескольких, даже многих людей. Настоящему писателю важна не жизненная похожесть, а то, насколько персонаж несёт в себе типическое, социально важное. Тем не менее, интересно находить и черты реальных членов семьи Шатиловых – Шишковых, которые, несомненно, проявляются в героях пьесы.