Даниил ЧКОНИЯ. Зимние стихи

рассвет он сероголубой
и дым столбом не знак угрозы
но солнце всходит над тобой
взрываясь светом зимней розы

багровый отблеск на снегу
искрятся окна как осколки
не замечаешь на бегу
что стих на время ветер колкий

стоят дымы стоят дома
спешат оскальзываясь люди
прекрасна русская зима
сияет на озёрном блюде

скольженье дутышей на льду
беспечное паденье сдуру
вновь вырезаешь на ходу
замысловатую фигуру

и кажется нашёл уже
машину времени как средство
на предпоследнем рубеже
вдохнуть глоток счастливый детства

 

БУЛЬВАРНОЕ КОЛЬЦО

Едва морозит. Пышный снег.
Меняют облик свой бульвары.
Деревьев торопливый бег
из мглы выхватывают фары.

И город мой – почти не мой,
но не немотсвующий вчуже, –
зовёт меня: домой, домой!
И, значит, он со мною дружен.

И он совсем не виноват,
что стал эффектней, ярче, краше,
что от налепленных заплат
исходит дух беды и кражи,

что на стремительном бегу
меня не замечает время,
что тает в пышущем снегу
невстречи-встречи нашей бремя.

 

ЗИМА В КЁЛЬНЕ

Теперь не тот пошёл тевтон –
отвык от снега-гололёда.
Рейн взбунтовался! – слышен стон
аборигенного народа.

Давай по ящику толочь,
какое навалилось лихо…
Снег. Робкий. Белый. Третью ночь
таится в переулке тихом.

Морозцу лёгкому я рад!
С чего паниковать и плакать?
Не дрейфь, снежок, грей душу, брат!
А то всё слякоть, слякоть, слякоть…

Не тай и не черней, держись!
Что толку в панике и плаче!
Рейн успокоится, а жизнь
пойдёт, хоть как-то, но – иначе.

 

ОЖИДАНЬЕ ЗИМЫ

Яблоко солнца сжигает в ночи города.
Им, оголтелым, и ночью не спится у моря.
Там, в переулках, таится людская беда,
И не расслышать ни долгой печали, ни горя…

Ибо гуляет и празднует бренная плоть,
Мусор прибрежный клокочет в кипении пены.
Праздник исподнего шумен и жаден, Господь!
И улыбаются горькие аборигены.

И ожиданье холодной и долгой зимы,
Бедность сулящее, полнится светом и смыслом.
Может быть, тоже разделим, усталые, мы
Тех одиночеств неисчислимые числа?

Как тебе спится в полдневных объятьях луны?
Что тебе грезится, снежная Ницца, недолго?
Снова сыреют тоски ненасытные сны,
Снова печали ночная рубаха проволгла.

Маятник жизни раскачан дыханьем времен,
Уравновешенных однообразным теченьем
Мелких событий и громким звучаньем имен,
Необъяснимым ни смыслом своим, ни значеньем.

Мол расширяют, и охает молот в порту,
Голь перекатная ветром колотится в щели,
Капелькой горечи камешек тает во рту,
Как не устать от тягучей такой канители?

Блеск нищеты и убогость окрестных красот…
Старая лодка рассохлась на грязном причале…
Ну, так взгляни с этих горних незримых высот, –
Не Судия, не Советчик – немой Сопечальник.

 

* * *
за окном прошли снега
и пришли дожди
говорю я ни фига
лучше подожди

сам с собой иду гулять
берег Рейна пуст
теребит речную гладь
ветер-златоуст

млечный свет на ней лежит
на речной воде
отражением дрожит
свет звезды звезде

и пока ты вдалеке
мной владеет грусть
за звездой на поводке
нехотя плетусь

 

* * *
я проснулся озарённый мыслью:
было много сумрачных погод
слава богу что прошёл и смылся
високосный год

я не верил сплетням и наветам
будто он несёт в себе беду
что там было осенью и летом
ветер дул в дуду

медленно раскачивались сосны
лес густой тревожился но вот
миновал нас этот високосный
и опасный год

 

* * *

впустую время трачу
как будто в мыслях течь
сам на себя батрачу
и разбавляю речь

не то сухою солью
не то густым медком
но позабытой болью –
стоит как в горле ком

блестит дорожный камень
как будто мне взаймы
отсвечивает пламя
дыхания зимы

 

* * *
куклы зайчики медведи
или прочие зверьки
эти милые соседи
плюшевые уголки

эти белочки свинюшки
и другой набор лесной
эти детские игрушки
под рождественской сосной

что за славные подарки
это кто же их принёс
это к вам ли из-под арки
пробирался дед мороз

вы нагуливали щёки
в ожидании чудес
находил же старый щёлки
как-то в дом он к вам залез

чем гулял мороз морозней
тем желанней благодать
возвратясь с прогулки поздней
торопиться угадать

что в кулёчках что в мешочках
ватный снег в сверканье звёзд
верит сын и верит дочка
это дед мороз принёс

и покуда мир невечный
этой веры был не лжив
я и сам-то был беспечный
весел молод крепок жив

рассвет он сероголубой
и дым столбом не знак угрозы
но солнце всходит над тобой
взрываясь светом зимней розы

багровый отблеск на снегу
искрятся окна как осколки
не замечаешь на бегу
что стих на время ветер колкий

стоят дымы стоят дома
спешат оскальзываясь люди
прекрасна русская зима
сияет на озёрном блюде

скольженье дутышей на льду
беспечное паденье сдуру
вновь вырезаешь на ходу
замысловатую фигуру

и кажется нашёл уже
машину времени как средство
на предпоследнем рубеже
вдохнуть глоток счастливый детства

 

БУЛЬВАРНОЕ КОЛЬЦО

Едва морозит. Пышный снег.
Меняют облик свой бульвары.
Деревьев торопливый бег
из мглы выхватывают фары.

И город мой – почти не мой,
но не немотсвующий вчуже, –
зовёт меня: домой, домой!
И, значит, он со мною дружен.

И он совсем не виноват,
что стал эффектней, ярче, краше,
что от налепленных заплат
исходит дух беды и кражи,

что на стремительном бегу
меня не замечает время,
что тает в пышущем снегу
невстречи-встречи нашей бремя.

 

ЗИМА В КЁЛЬНЕ

Теперь не тот пошёл тевтон –
отвык от снега-гололёда.
Рейн взбунтовался! – слышен стон
аборигенного народа.

Давай по ящику толочь,
какое навалилось лихо…
Снег. Робкий. Белый. Третью ночь
таится в переулке тихом.

Морозцу лёгкому я рад!
С чего паниковать и плакать?
Не дрейфь, снежок, грей душу, брат!
А то всё слякоть, слякоть, слякоть…

Не тай и не черней, держись!
Что толку в панике и плаче!
Рейн успокоится, а жизнь
пойдёт, хоть как-то, но – иначе.

 

ОЖИДАНЬЕ ЗИМЫ

Яблоко солнца сжигает в ночи города.
Им, оголтелым, и ночью не спится у моря.
Там, в переулках, таится людская беда,
И не расслышать ни долгой печали, ни горя…

Ибо гуляет и празднует бренная плоть,
Мусор прибрежный клокочет в кипении пены.
Праздник исподнего шумен и жаден, Господь!
И улыбаются горькие аборигены.

И ожиданье холодной и долгой зимы,
Бедность сулящее, полнится светом и смыслом.
Может быть, тоже разделим, усталые, мы
Тех одиночеств неисчислимые числа?

Как тебе спится в полдневных объятьях луны?
Что тебе грезится, снежная Ницца, недолго?
Снова сыреют тоски ненасытные сны,
Снова печали ночная рубаха проволгла.

Маятник жизни раскачан дыханьем времен,
Уравновешенных однообразным теченьем
Мелких событий и громким звучаньем имен,
Необъяснимым ни смыслом своим, ни значеньем.

Мол расширяют, и охает молот в порту,
Голь перекатная ветром колотится в щели,
Капелькой горечи камешек тает во рту,
Как не устать от тягучей такой канители?

Блеск нищеты и убогость окрестных красот…
Старая лодка рассохлась на грязном причале…
Ну, так взгляни с этих горних незримых высот, –
Не Судия, не Советчик – немой Сопечальник.

 

* * *
за окном прошли снега
и пришли дожди
говорю я ни фига
лучше подожди

сам с собой иду гулять
берег Рейна пуст
теребит речную гладь
ветер-златоуст

млечный свет на ней лежит
на речной воде
отражением дрожит
свет звезды звезде

и пока ты вдалеке
мной владеет грусть
за звездой на поводке
нехотя плетусь

 

* * *
я проснулся озарённый мыслью:
было много сумрачных погод
слава богу что прошёл и смылся
високосный год

я не верил сплетням и наветам
будто он несёт в себе беду
что там было осенью и летом
ветер дул в дуду

медленно раскачивались сосны
лес густой тревожился но вот
миновал нас этот високосный
и опасный год

 

* * *

впустую время трачу
как будто в мыслях течь
сам на себя батрачу
и разбавляю речь

не то сухою солью
не то густым медком
но позабытой болью –
стоит как в горле ком

блестит дорожный камень
как будто мне взаймы
отсвечивает пламя
дыхания зимы

 

* * *
куклы зайчики медведи
или прочие зверьки
эти милые соседи
плюшевые уголки

эти белочки свинюшки
и другой набор лесной
эти детские игрушки
под рождественской сосной

что за славные подарки
это кто же их принёс
это к вам ли из-под арки
пробирался дед мороз

вы нагуливали щёки
в ожидании чудес
находил же старый щёлки
как-то в дом он к вам залез

чем гулял мороз морозней
тем желанней благодать
возвратясь с прогулки поздней
торопиться угадать

что в кулёчках что в мешочках
ватный снег в сверканье звёзд
верит сын и верит дочка
это дед мороз принёс

и покуда мир невечный
этой веры был не лжив
я и сам-то был беспечный
весел молод крепок жив