Андрей Драгунов. Ниточка памяти

* * *

Живу при свете лампы над столом –

тревожный дух – чернилами в страницу

прописанный… Пока живой – потом

я буду только сниться… только сниться

и медленно о чём-то говорить,

читать стихи, написанные раньше –

без права что-то в жизни изменить…

и без возможности… ну, разве только – пальцем

дотронуться, почувствовать, понять –

в какую даль загружена повозка…

Речь медленную – жизнью – не унять,

пока слова идут, как кровью – глоткой.

январь 23. 2017 год

* * *

Ниточку тонкую – памяти – разорвав,

тычешься глупо морщинистым лбом в окошко,

будто бы – с той стороны – у холодных трав

хочешь спросить – что там – за той дорожкой,

у которой растут и, где на траве – дрова…

Старые здания помнят войну и голод,

правителей прошлого, каменные слова –

Deus conservat omnia – в парке, что был пополам распорот

во время войны – бомбёжкой. Короткий век

воспоминаний – так же, как ты – сквозь штору –

длинно мусолит прошлое – не для всех –

лишь для себя – за вычетом той, которой

всё доверяешь – плюс – некоторые слова

из не сказанных ранее…

Евтерпа, протри глаза –

слепому отцу – тряпкой, приготовленной тобой заранее…

и оставь в покое… он старый – пускай поспит –

может во сне увидит свою Итаку

и жену, которая молча над ним сидит,

пока он спит, ибо – у вечности времени –кот наплакал…

Спой мне песенку про не рвущуюся нить…

про небесный остров, что из-за тучки блёклой…

всё равно ничего этой мелодией не изменить…

Протри мне глаза, Евтерпа, своей тряпкой мокрой.

январь 27. 2017 год

ПРИОЗЁРСК

Е. М. Крель

Небольшая гостиница на берегу реки.

Из постояльцев – я и седой профессор –

специалист по кладбищу, где венки

с прошлого века не покидают место,

так как прибиты намертво. Мастер был –

какой-то известный – теперь изучают почерк

его работы – как он паял, лепил

и не повторялся, вставляя в букет цветочек.

Маленький город, прославившийся тюрьмой.

В ней «отдыхали» – цари, декабристы, шведы,

чья-то любовница, расставшаяся с головой

в одна тысяча… – точно не помню – после обеда –

известно доподлинно – сохранилось её меню –

всё довольно просто – рыба, салат, картошка,

немного вина – начальник тюрьмы свою

выделил порцию, так сказать – на дорожку.

Старая площадь, сменившая красный флаг

на триколор истории, пахнет рыбой.

Ветер с реки и озера – точно враг –

наметает мусор. Колокол сиротливо

отбивает полночь. Состарившиеся часы

передвигают стрелками время суток –

сколько осталось?.. – рыбы и те мертвы.

Мастер не вставит в новый букет незабудку.

Задолго до того как посетил

я это место – видел фотоснимки

в руках того, кто много говорил

о том, что в жизни всё, как на картинке

и, даже, лучше, но его слова

внушали недоверие, к тому же –

всё время в кадре чья-то голова,

перекрывающая вид на всё, как лужа –

дорогу из брусчатки… За окном,

действительно, вполне старинный город,

как декорация для нового кино,

с возможностью не сгинуть – для актёров –

в безвременье… Доходные дома –

из позапрошлого, наверное, столетья.

За площадью, как я писал – тюрьма

и… чебуречная. С реки холодный ветер.

Приезжий человек здесь на виду –

не здешний взгляд на вывески и двери,

что, видимо, хозяев стерегут –

от посторонних или… от забвенья –

хорошими замками. Лишний раз

не разберёшь кто проживает в доме –

правитель местный, пишущий указ

или, совсем напротив – вор в законе.

Старинный город – старые грехи.

Вода и та – не многое смывает.

Достаточно, что город у реки

и озера… и многое скрывает –

расположение. То лес, то камыши…

То облака по самую брусчатку.

И в городе, как будто – ни души –

как ни терзай уставшую сетчатку –

на расстоянии руки лишь облака.

Ни тени, ни какого-нибудь знака.

На башне, где-то высоко – тик-так,

а в подворотне гавкает собака…

Корабль, пристань, церковь, новостройка –

жизнь, так сказать, во всём её развитии.

Негромкий разговор за барной стойкой.

Не шумный город – никаких событий.

Вчера насобирал в лесу грибов –

теперь уже последние, наверно,

в этом году… Корабль дураков

увёз туристов. От тумана скверно

не только на душе – и в голове –

давление… сказал бы доктор. Возраст –

сказал бы я. И надо бы к земле

или к воде поближе быть, как хворост

упавший с дерева, чтобы его нашли

и обогрели… Повар отказался

готовить на обед грибы мои –

на чьё-то указание сослался

и был таков – ешь то, что подают –

У нас меню, порядок… Длинный список.

– Мы ни какой-нибудь для бабушек приют –

у нас звезда! Содрали с обелиска?.. –

хотел спросить, но не спросил. Ушёл.

Вид из окна – последняя награда –

деревья, будто в привезённый шёлк,

переоделись в яркие наряды.

И так стоят – меж небом и землёй –

почти, как на картинке, что когда-то

держал в руках. Вода блестит смолой,

упавшей с дерева на камушек горбатый –

теперь на век, а может быть – на два –

как повезёт… Не здешние пройдохи –

найдут, распилят, вычертят слова

и продадут под ахи и под вздохи –

ценителям прекрасного. Увы,

мой поезд отъезжает рано утром –

и надо спать – под тихий плеск воды,

что вымывает из часов минуты.

сентябрь 30 – октябрь 1. 2016 год

* * *

Живу при свете лампы над столом –

тревожный дух – чернилами в страницу

прописанный… Пока живой – потом

я буду только сниться… только сниться

и медленно о чём-то говорить,

читать стихи, написанные раньше –

без права что-то в жизни изменить…

и без возможности… ну, разве только – пальцем

дотронуться, почувствовать, понять –

в какую даль загружена повозка…

Речь медленную – жизнью – не унять,

пока слова идут, как кровью – глоткой.

январь 23. 2017 год

* * *

Ниточку тонкую – памяти – разорвав,

тычешься глупо морщинистым лбом в окошко,

будто бы – с той стороны – у холодных трав

хочешь спросить – что там – за той дорожкой,

у которой растут и, где на траве – дрова…

Старые здания помнят войну и голод,

правителей прошлого, каменные слова –

Deus conservat omnia – в парке, что был пополам распорот

во время войны – бомбёжкой. Короткий век

воспоминаний – так же, как ты – сквозь штору –

длинно мусолит прошлое – не для всех –

лишь для себя – за вычетом той, которой

всё доверяешь – плюс – некоторые слова

из не сказанных ранее…

Евтерпа, протри глаза –

слепому отцу – тряпкой, приготовленной тобой заранее…

и оставь в покое… он старый – пускай поспит –

может во сне увидит свою Итаку

и жену, которая молча над ним сидит,

пока он спит, ибо – у вечности времени –кот наплакал…

Спой мне песенку про не рвущуюся нить…

про небесный остров, что из-за тучки блёклой…

всё равно ничего этой мелодией не изменить…

Протри мне глаза, Евтерпа, своей тряпкой мокрой.

январь 27. 2017 год

ПРИОЗЁРСК

Е. М. Крель

Небольшая гостиница на берегу реки.

Из постояльцев – я и седой профессор –

специалист по кладбищу, где венки

с прошлого века не покидают место,

так как прибиты намертво. Мастер был –

какой-то известный – теперь изучают почерк

его работы – как он паял, лепил

и не повторялся, вставляя в букет цветочек.

Маленький город, прославившийся тюрьмой.

В ней «отдыхали» – цари, декабристы, шведы,

чья-то любовница, расставшаяся с головой

в одна тысяча… – точно не помню – после обеда –

известно доподлинно – сохранилось её меню –

всё довольно просто – рыба, салат, картошка,

немного вина – начальник тюрьмы свою

выделил порцию, так сказать – на дорожку.

Старая площадь, сменившая красный флаг

на триколор истории, пахнет рыбой.

Ветер с реки и озера – точно враг –

наметает мусор. Колокол сиротливо

отбивает полночь. Состарившиеся часы

передвигают стрелками время суток –

сколько осталось?.. – рыбы и те мертвы.

Мастер не вставит в новый букет незабудку.

Задолго до того как посетил

я это место – видел фотоснимки

в руках того, кто много говорил

о том, что в жизни всё, как на картинке

и, даже, лучше, но его слова

внушали недоверие, к тому же –

всё время в кадре чья-то голова,

перекрывающая вид на всё, как лужа –

дорогу из брусчатки… За окном,

действительно, вполне старинный город,

как декорация для нового кино,

с возможностью не сгинуть – для актёров –

в безвременье… Доходные дома –

из позапрошлого, наверное, столетья.

За площадью, как я писал – тюрьма

и… чебуречная. С реки холодный ветер.

Приезжий человек здесь на виду –

не здешний взгляд на вывески и двери,

что, видимо, хозяев стерегут –

от посторонних или… от забвенья –

хорошими замками. Лишний раз

не разберёшь кто проживает в доме –

правитель местный, пишущий указ

или, совсем напротив – вор в законе.

Старинный город – старые грехи.

Вода и та – не многое смывает.

Достаточно, что город у реки

и озера… и многое скрывает –

расположение. То лес, то камыши…

То облака по самую брусчатку.

И в городе, как будто – ни души –

как ни терзай уставшую сетчатку –

на расстоянии руки лишь облака.

Ни тени, ни какого-нибудь знака.

На башне, где-то высоко – тик-так,

а в подворотне гавкает собака…

Корабль, пристань, церковь, новостройка –

жизнь, так сказать, во всём её развитии.

Негромкий разговор за барной стойкой.

Не шумный город – никаких событий.

Вчера насобирал в лесу грибов –

теперь уже последние, наверно,

в этом году… Корабль дураков

увёз туристов. От тумана скверно

не только на душе – и в голове –

давление… сказал бы доктор. Возраст –

сказал бы я. И надо бы к земле

или к воде поближе быть, как хворост

упавший с дерева, чтобы его нашли

и обогрели… Повар отказался

готовить на обед грибы мои –

на чьё-то указание сослался

и был таков – ешь то, что подают –

У нас меню, порядок… Длинный список.

– Мы ни какой-нибудь для бабушек приют –

у нас звезда! Содрали с обелиска?.. –

хотел спросить, но не спросил. Ушёл.

Вид из окна – последняя награда –

деревья, будто в привезённый шёлк,

переоделись в яркие наряды.

И так стоят – меж небом и землёй –

почти, как на картинке, что когда-то

держал в руках. Вода блестит смолой,

упавшей с дерева на камушек горбатый –

теперь на век, а может быть – на два –

как повезёт… Не здешние пройдохи –

найдут, распилят, вычертят слова

и продадут под ахи и под вздохи –

ценителям прекрасного. Увы,

мой поезд отъезжает рано утром –

и надо спать – под тихий плеск воды,

что вымывает из часов минуты.

сентябрь 30 – октябрь 1. 2016 год