Дмитрий МАГУЛА (1880-1969). Краткая биографическая справка и стихи
Дмитрий Антонович МАГУЛА родился в 1880 г. в Петербурге, умер в Нью-Йорке в 1969 г. Детские годы прошли на Урале. Гимназию окончил в Петербурге. В 1904 окончил Горный институт. Был оставлен при институте и одновременно начал работать на Монетном Дворе. В 1914, когда уже началась мировая война, Магула был направлен для закупки оборудования в США. В 1916 Монетный Двор командировал Магулу в Японию, где он находился в течение года. В начале 1917 он приехал в командировку в Швецию. Узнав об Октябрьском перевороте, решил в Россию не возвращаться. В 1918 эмигрировал в США. В 1920 был направлен российским посольством в Вашингтоне с грузом припасов для армии ген. Врангеля. Вместе с армией эвакуировался из Крыма. Продолжительное время работал в Русском обществе помощи беженцам. В 1924 принял американское гражданство. В США много лет работал по специальности – горным инженером. Три года прожил во Франции (1930—1932). Литературные интересы Магулы проявились рано. В возрасте 16 лет он опубликовал в «Журнале иностранной литературы» переводы рассказов Брет-Гарта. В том же журнале печатались в его переводах романы Герберта Уэллса. В 1925 вместе с Голохвастовым, Ильяшенко и Христиани издал в Нью-Йорке коллективный литературный сборник «Из Америки». В этом сборнике 42 стихотворения Магулы. Свою первую поэтическую книгу он подготовил к печати, когда ему исполнилось пятьдесят лет. Книга вышла в Париже в марте 1931 одновременно со сборником друга Магулы, поэта Г. Голохвастова. Название этого сборника «Свет вечерний» позднее еще раз встречается в эмигрантской поэзии – у Вяч. Иванова. Второй сборник стихотворений Магулы – «Последние лучи» – вышел в военное время и остался практически незамеченным. После войны вместе с Е. Антоновой, А. Биском, Г. Голохвастовым, В. Ильяшенко, Г. Лахман, К.Славиной, М. Чехониным и др. участвовал в коллективном сборнике «Четырнадцать». Последняя книга Магулы вышла в 1963. Название сборника «Fata Morgana» дано по центральному образу и одноименному стихотворению. Обращает внимание серьезный интерес автора к формальному аспекту, к истории поэтических форм в древних и в западных литературах (твердые формы, смешанные размеры, редкие рифмы). В книгу включены поэтические переводы с английского, французского, испанского. Р. Гуль в рецензии на книгу, подчеркнул «поэтическое дарование и большую поэтическую культуру автора». Последняя прижизненная публикация стихотворений – в вашингтонской антологии «Содружество». Темы Магулы многообразны и преимущественно традиционны: доверие к своей судьбе, душевный разлад, благословение всему живому, радость бытия, мысли о «Незримом Начале», преображающая действительность мечта («И даже небо нас чарует/Лишь претворенное в мечту»), ретроспективный взгляд на прожитую жизнь («Скорблю, что шел стезей слепца»). Встречаются тютчевские темы: слово и молчание, изменчивый покров бытия («…вселенная похожа/На ниспадающую ткань»).
_____________________________________________
РАДОСТЬ
И ты поверила, что нет
На свете радостных экстазов,
И что душа хоть горсть монет
Согласна взять взамен алмазов;
Что есть разгул, вино, дурман,
Что можно подменить жар-птицу,
И, сознавая весь обман,
Любить распутную блудницу?
Нет, радость есть… Она – в ином,
И озарит своим посулом
Не кубки, полные вином,
Не залы, полные разгулом.
Она тиха… Ее крыло
Вокруг тебя незримо реет…
В ней – чудотворное тепло:
Она коснется и согреет.
Поверь в нее и зорко жди.
И если только ты готова
Ей дать приют в своей груди, –
Она придет к тебе без зова…
* * *
Был светлый день… А, может быть,
Он светлым только мне казался…
Но мне хотелось петь и жить, –
И мир в ответ мне улыбался.
И сам не знаю почему
Я в этот день был весел, счастлив,
И рад был искренно всему,
И ко всему равно участлив…
Я шел в полях, бродил в лесу,
И смутно песня сердцу пела,
Что это я с собой несу
Весь свет и радость без предела.
И сердце бедное, дрожа,
Чтоб солнце вдруг не закатилось,
Мгновеньем каждым дорожа,
Как будто биться торопилось.
* * *
Сегодня, радостный, встречаю,
Как праздник, светлый день и я;
И с прежней силой ощущаю
Опять всю радость бытия.
В унылой жизни, странно-четок,
Таким же кажется просвет,
Как в переборе черных четок
Лучистый камень-самоцвет…
Есть дни такие в жизни этой.
И, мудрый опыт сокруша,
Какой-то песней недопетой
Вновь переполнена душа.
* * *
Белеют грани мирозданья
В изломах Млечного Пути,
Но им причин и оправданья
В земных законах не найти…
Ума разгадкой не тревожа,
Отдай величью ночи дань.
Смотри: Вселенная похожа
На ниспадающую ткань –
Как будто Кто-то там, над нами,
В пыли миров свой плащ влача,
Идет, и за Его стопами
Ложится звездная парча…
* * *
Твоя душа многообразна:
То непреклонна и вольна,
То, как послушная струна,
Покорна голосу соблазна.
В ней смены чутких настроений:
И тихий вздох, и пьяный хмель,
Как у неведомых земель
Игра приливов и течений…
Спокойна, как вода лагуны,
Она таит в себе беду:
Камней опасную гряду
И вероломные буруны…
* * *
Бог глубокое небо над землею раскинул,
И рассыпал созвездий золотые узоры,
И в земных океанах небеса опрокинул,
Чтобы их не забыли утомленные взоры.
Он земное с небесным слил в одну бесконечность
И века уподобил быстролетным мгновеньям,
Чтобы стала понятной непонятная вечность,
Чтоб душа отдавалась неземным дерзновеньям…
Он нетленную искру в эту душу живую
Заронил, чтоб порывом озарилась безбрежность,
Чтоб душа оценила красоту мировую,
Бесконечную жалость и великую нежность…
Но душа не пленилась красотой первозданной,
Но душа позабыла о гармонии нежной
И осталась земною: все такой же туманной,
Все такой же холодной, все такой же мятежной…
* * *
Сквозь тучи луч победный глянул,
И хлынул животворный свет;
Очнулся дух мой и воспрянул,
Смеясь и радуясь в ответ…
Хочу запомнить миг лучистый!
На сердце, память, сбереги
И мой порыв безгрешно-чистый,
И эти звонкие шаги:
Как будто я, смиренный инок,
Внимая ангельской трубе,
Иду в тени лесных тропинок
Навстречу солнечной Судьбе!
* * *
Надежды все разбиты вдребезги,
Все до конца рассудком взвешено,
Не видит взор в померкшем небе зги,
И сердце бьется, бьется бешено!..
В былые дни любовью пламенной
Все было ласково овеяно…
Теперь душа в темнице каменной,
И чувство светлое осмеяно.
Моей душе, печальной узнице,
Пути к спасенью не указано,
Но мысль, как молот в дымной кузнице,
Звенит о том, что мудро сказано:
Весь мир наш – только тень видения,
Хранимая на дне сознания,
А там – за таинством забвения –
Нет ни печалей, ни страдания…
ТРИ ПЛАЧА
Как горько плакали мы в раннем детстве нашем:
Навзрыд из-за обид в какой-нибудь игре!
Но так легко забыть обиды детворе:
Мы няньчим кукол вновь и нашей шашкой машем…
Есть в мире плач иной, когда пришла гроза,
И умер человек так горячо любимый…
Ты можешь пережить удар неотклонимый, –
Его нельзя забыть! И слезы жгут глаза!..
И третий плач о том, что жизнь дала так мало,
Что в прошлом – ничего, что молодость ушла,
Что счастья не было, что жизнь сгорит дотла, –
То самый страшный плач, когда и слез не стало.
* * *
Мысль изреченная есть ложь…
Тютчев
Остерегайся слов… Пусть нас чарует речь
В устах вождя, пророка и поэта;
Пусть мысль свою мудрец спешит в слова облечь,
Чтоб эта мысль не умерла для света, –
Но сердце ждет тепла… Немым очам дано
Его согреть; а речь – ненужный лепет
У сердца – свой язык: без слов поймет оно
И трепетом откликнется на трепет.
Слова так вкрадчивы: на них есть лжи печать;
Они придут, чтоб чувства затуманить.
Словами так легко встревожить, испугать…
Не надо слов: словами можно ранить.
* * *
В далекой Индии, где сходятся все грани
Былых времен и быта древних рас,
Брамины вещие, раджи и магарани
Так много тайн уберегли от нас…
Мы, изощренные в пустой игре словами,
В их тайники проникнуть не могли,
Но веет мудростью, непонятою нами,
От древних книг пра-жителей Земли.
Когда-то с Запада, до побережий Ганга,
Пришли враги в страну Упанишад;
Но македонский Вождь и грозная фаланга
На запад свой отхлынули назад…
Народ был духом горд, не силой бранных копий!
Он в мыслях шел к началу всех начал,
Творил религию мистических утопий
И жизнь, и смерть с достоинством встречал.
А мы? Стремимся мы свой жалкий век прославить
И на песке воздвигнуть обелиск,
Гордясь, что в небеса нам удалось направить
Свою стрелу и ранить лунный диск…
* * *
Вечное время бежит и бежит все без устали…
Юность пройдет и наступят годины борьбы.
Что ж суждено тебе? Страшное ложе Прокруста ли,
Ложе ль из роз, по капризу лукавой Судьбы?
Жизнь, лишь вначале на вешнюю радость похожая,
Душу позднее придавит, где нужно – согнет…
Если бы в жизни нам выдалась осень погожая!
Если б нам к осени сбросить наш тягостный гнет!
Только мечтателям ложе из роз обетовано,
Только в мечтах оно грезится жалкой толпе…
В жизни земной только с призрачным счастьем даровано
Встретиться нам где-нибудь на случайной тропе…
* * *
Струны рукой я ударил… Они задрожали, забились
И загудели… Сначала нестройно и буйно, а после
Тише и тише, и звуки, почти замирая, далеко
В тихую, тихую чудную песню слилися…
Сердце мое поразили рукою коварной… Сначала
Билось оно, трепетало, пылая и гневом, и мщеньем;
Но понемногу затихло, внимая чарующим звукам:
Тихому, чудному гимну прощенья внимая.
* * *
Казалось в юности, что времени стрела
В полете к вечности минует все границы…
Могли ль мы знать тогда, в преддверии темницы
Как мало времени Судьба нам здесь дала.
Душа еще была по-юному смела:
За счастьем призрачным стремясь от колыбели,
Мы не считали дней, понять мы не хотели,
Как мало времени Судьба нам здесь дала.
Все собирались жить. Но хлопоты, дела
Всегда мешали нам, сомкнувшись тесным кругом…
Так, жить и не пришлось за вечным недосугом.
Как мало времени Судьба нам здесь дала!
САПФИЧЕСКИЙ СТИХ
Много, много дней проносилось мимо:
Были дни невзгод, убивавших сердце,
Были чистых дум золотые блики,
Несшие радость…
В пору юных грез иногда казалось,
Будто яркий свет озаряет душу,
Будто луч зовет к вожделенной цели
В поисках счастья…
Только миг один – и угасло солнце!
Надо снова жить лишь мечтой о счастьи,
Надо ждать мечты… А в нее так страстно
Хочется верить!
Даже, если б ум, разгадавший правду,
Мог шепнуть душе, что любовь обманет, –
Будет смертный час, все равно, отравлен
Ядом надежды…
* * *
Много в жизни тропинок исхожено,
Много в море промчалось валов,
Было веры так много заложено
В тайный смысл недосказанных слов;
И для сердца так много все значило,
Так манила далекая цель,
А желанное счастье маячило
С побережий заморских земель…
Были в сердце порывы горячие
И надежды хмельное вино,
Но за долгие годы бродячие
Так и не было счастья дано!
Поздно ждать его сердцу мятежному:
Вот и белая прядь в волосах,
А душа, на пути к неизбежному,
Заблудилась в дремучих лесах…
* * *
Мир пред тобою поднимает забрало,
Если ты понял, что мир – это… ты:
Видишь, что к вечеру Время устало?
Слышишь, что жаждой томятся цветы?
Помни, что в нежности кроется жалость:
С чуткой заботой цветы напои!
Время, и то пожалей за усталость:
Время считает минуты твои…
Нежность вливает, врачуя печали,
В скорбную душу целебный елей…
Всех тех, что жаждут, томятся, устали,
Даже себя самого – пожалей!
* * *
Ultima, forsan…
Надпись на церковных часах
Я шел к собору встретиться с тобой,
Ускорив шаг при входе в сад соседний,
Где мы нежданно встретились намедни;
И, услыхав часов церковных бой,
Я знал, что ты выходишь от обедни…
Который час? Над стрелкой часовой
Блестел ответ: «Быть может, твой последний»…
ЗИНАИДА ТРОЦКАЯ
Дмитрию Антоновичу Магула
Но нам не раз, а трижды суждено
Уйти из мира, трижды умирая.
Д. А. М.
Вы говорите нам о трех смертях –
А сколько раз рождаться суждено нам?
Мы грубым подчиняемся законам,
Мы у судьбы – у коршуна – в когтях.
Но мы живем. Пусть беспощадны зимы,
Пусть вянут на морозе лепестки –
Зеленые являются ростки
И расцветают, Господом хранимы.
И каждый год и с каждою весной,
Пока душа природы не ослепла,
Мы, фениксы, рождаемся из пепла,
Мы к жизни пробуждаемся иной.
Подготовил публикацию Вадим Крейд
Дмитрий Антонович МАГУЛА родился в 1880 г. в Петербурге, умер в Нью-Йорке в 1969 г. Детские годы прошли на Урале. Гимназию окончил в Петербурге. В 1904 окончил Горный институт. Был оставлен при институте и одновременно начал работать на Монетном Дворе. В 1914, когда уже началась мировая война, Магула был направлен для закупки оборудования в США. В 1916 Монетный Двор командировал Магулу в Японию, где он находился в течение года. В начале 1917 он приехал в командировку в Швецию. Узнав об Октябрьском перевороте, решил в Россию не возвращаться. В 1918 эмигрировал в США. В 1920 был направлен российским посольством в Вашингтоне с грузом припасов для армии ген. Врангеля. Вместе с армией эвакуировался из Крыма. Продолжительное время работал в Русском обществе помощи беженцам. В 1924 принял американское гражданство. В США много лет работал по специальности – горным инженером. Три года прожил во Франции (1930—1932). Литературные интересы Магулы проявились рано. В возрасте 16 лет он опубликовал в «Журнале иностранной литературы» переводы рассказов Брет-Гарта. В том же журнале печатались в его переводах романы Герберта Уэллса. В 1925 вместе с Голохвастовым, Ильяшенко и Христиани издал в Нью-Йорке коллективный литературный сборник «Из Америки». В этом сборнике 42 стихотворения Магулы. Свою первую поэтическую книгу он подготовил к печати, когда ему исполнилось пятьдесят лет. Книга вышла в Париже в марте 1931 одновременно со сборником друга Магулы, поэта Г. Голохвастова. Название этого сборника «Свет вечерний» позднее еще раз встречается в эмигрантской поэзии – у Вяч. Иванова. Второй сборник стихотворений Магулы – «Последние лучи» – вышел в военное время и остался практически незамеченным. После войны вместе с Е. Антоновой, А. Биском, Г. Голохвастовым, В. Ильяшенко, Г. Лахман, К.Славиной, М. Чехониным и др. участвовал в коллективном сборнике «Четырнадцать». Последняя книга Магулы вышла в 1963. Название сборника «Fata Morgana» дано по центральному образу и одноименному стихотворению. Обращает внимание серьезный интерес автора к формальному аспекту, к истории поэтических форм в древних и в западных литературах (твердые формы, смешанные размеры, редкие рифмы). В книгу включены поэтические переводы с английского, французского, испанского. Р. Гуль в рецензии на книгу, подчеркнул «поэтическое дарование и большую поэтическую культуру автора». Последняя прижизненная публикация стихотворений – в вашингтонской антологии «Содружество». Темы Магулы многообразны и преимущественно традиционны: доверие к своей судьбе, душевный разлад, благословение всему живому, радость бытия, мысли о «Незримом Начале», преображающая действительность мечта («И даже небо нас чарует/Лишь претворенное в мечту»), ретроспективный взгляд на прожитую жизнь («Скорблю, что шел стезей слепца»). Встречаются тютчевские темы: слово и молчание, изменчивый покров бытия («…вселенная похожа/На ниспадающую ткань»).
_____________________________________________
РАДОСТЬ
И ты поверила, что нет
На свете радостных экстазов,
И что душа хоть горсть монет
Согласна взять взамен алмазов;
Что есть разгул, вино, дурман,
Что можно подменить жар-птицу,
И, сознавая весь обман,
Любить распутную блудницу?
Нет, радость есть… Она – в ином,
И озарит своим посулом
Не кубки, полные вином,
Не залы, полные разгулом.
Она тиха… Ее крыло
Вокруг тебя незримо реет…
В ней – чудотворное тепло:
Она коснется и согреет.
Поверь в нее и зорко жди.
И если только ты готова
Ей дать приют в своей груди, –
Она придет к тебе без зова…
* * *
Был светлый день… А, может быть,
Он светлым только мне казался…
Но мне хотелось петь и жить, –
И мир в ответ мне улыбался.
И сам не знаю почему
Я в этот день был весел, счастлив,
И рад был искренно всему,
И ко всему равно участлив…
Я шел в полях, бродил в лесу,
И смутно песня сердцу пела,
Что это я с собой несу
Весь свет и радость без предела.
И сердце бедное, дрожа,
Чтоб солнце вдруг не закатилось,
Мгновеньем каждым дорожа,
Как будто биться торопилось.
* * *
Сегодня, радостный, встречаю,
Как праздник, светлый день и я;
И с прежней силой ощущаю
Опять всю радость бытия.
В унылой жизни, странно-четок,
Таким же кажется просвет,
Как в переборе черных четок
Лучистый камень-самоцвет…
Есть дни такие в жизни этой.
И, мудрый опыт сокруша,
Какой-то песней недопетой
Вновь переполнена душа.
* * *
Белеют грани мирозданья
В изломах Млечного Пути,
Но им причин и оправданья
В земных законах не найти…
Ума разгадкой не тревожа,
Отдай величью ночи дань.
Смотри: Вселенная похожа
На ниспадающую ткань –
Как будто Кто-то там, над нами,
В пыли миров свой плащ влача,
Идет, и за Его стопами
Ложится звездная парча…
* * *
Твоя душа многообразна:
То непреклонна и вольна,
То, как послушная струна,
Покорна голосу соблазна.
В ней смены чутких настроений:
И тихий вздох, и пьяный хмель,
Как у неведомых земель
Игра приливов и течений…
Спокойна, как вода лагуны,
Она таит в себе беду:
Камней опасную гряду
И вероломные буруны…
* * *
Бог глубокое небо над землею раскинул,
И рассыпал созвездий золотые узоры,
И в земных океанах небеса опрокинул,
Чтобы их не забыли утомленные взоры.
Он земное с небесным слил в одну бесконечность
И века уподобил быстролетным мгновеньям,
Чтобы стала понятной непонятная вечность,
Чтоб душа отдавалась неземным дерзновеньям…
Он нетленную искру в эту душу живую
Заронил, чтоб порывом озарилась безбрежность,
Чтоб душа оценила красоту мировую,
Бесконечную жалость и великую нежность…
Но душа не пленилась красотой первозданной,
Но душа позабыла о гармонии нежной
И осталась земною: все такой же туманной,
Все такой же холодной, все такой же мятежной…
* * *
Сквозь тучи луч победный глянул,
И хлынул животворный свет;
Очнулся дух мой и воспрянул,
Смеясь и радуясь в ответ…
Хочу запомнить миг лучистый!
На сердце, память, сбереги
И мой порыв безгрешно-чистый,
И эти звонкие шаги:
Как будто я, смиренный инок,
Внимая ангельской трубе,
Иду в тени лесных тропинок
Навстречу солнечной Судьбе!
* * *
Надежды все разбиты вдребезги,
Все до конца рассудком взвешено,
Не видит взор в померкшем небе зги,
И сердце бьется, бьется бешено!..
В былые дни любовью пламенной
Все было ласково овеяно…
Теперь душа в темнице каменной,
И чувство светлое осмеяно.
Моей душе, печальной узнице,
Пути к спасенью не указано,
Но мысль, как молот в дымной кузнице,
Звенит о том, что мудро сказано:
Весь мир наш – только тень видения,
Хранимая на дне сознания,
А там – за таинством забвения –
Нет ни печалей, ни страдания…
ТРИ ПЛАЧА
Как горько плакали мы в раннем детстве нашем:
Навзрыд из-за обид в какой-нибудь игре!
Но так легко забыть обиды детворе:
Мы няньчим кукол вновь и нашей шашкой машем…
Есть в мире плач иной, когда пришла гроза,
И умер человек так горячо любимый…
Ты можешь пережить удар неотклонимый, –
Его нельзя забыть! И слезы жгут глаза!..
И третий плач о том, что жизнь дала так мало,
Что в прошлом – ничего, что молодость ушла,
Что счастья не было, что жизнь сгорит дотла, –
То самый страшный плач, когда и слез не стало.
* * *
Мысль изреченная есть ложь…
Тютчев
Остерегайся слов… Пусть нас чарует речь
В устах вождя, пророка и поэта;
Пусть мысль свою мудрец спешит в слова облечь,
Чтоб эта мысль не умерла для света, –
Но сердце ждет тепла… Немым очам дано
Его согреть; а речь – ненужный лепет
У сердца – свой язык: без слов поймет оно
И трепетом откликнется на трепет.
Слова так вкрадчивы: на них есть лжи печать;
Они придут, чтоб чувства затуманить.
Словами так легко встревожить, испугать…
Не надо слов: словами можно ранить.
* * *
В далекой Индии, где сходятся все грани
Былых времен и быта древних рас,
Брамины вещие, раджи и магарани
Так много тайн уберегли от нас…
Мы, изощренные в пустой игре словами,
В их тайники проникнуть не могли,
Но веет мудростью, непонятою нами,
От древних книг пра-жителей Земли.
Когда-то с Запада, до побережий Ганга,
Пришли враги в страну Упанишад;
Но македонский Вождь и грозная фаланга
На запад свой отхлынули назад…
Народ был духом горд, не силой бранных копий!
Он в мыслях шел к началу всех начал,
Творил религию мистических утопий
И жизнь, и смерть с достоинством встречал.
А мы? Стремимся мы свой жалкий век прославить
И на песке воздвигнуть обелиск,
Гордясь, что в небеса нам удалось направить
Свою стрелу и ранить лунный диск…
* * *
Вечное время бежит и бежит все без устали…
Юность пройдет и наступят годины борьбы.
Что ж суждено тебе? Страшное ложе Прокруста ли,
Ложе ль из роз, по капризу лукавой Судьбы?
Жизнь, лишь вначале на вешнюю радость похожая,
Душу позднее придавит, где нужно – согнет…
Если бы в жизни нам выдалась осень погожая!
Если б нам к осени сбросить наш тягостный гнет!
Только мечтателям ложе из роз обетовано,
Только в мечтах оно грезится жалкой толпе…
В жизни земной только с призрачным счастьем даровано
Встретиться нам где-нибудь на случайной тропе…
* * *
Струны рукой я ударил… Они задрожали, забились
И загудели… Сначала нестройно и буйно, а после
Тише и тише, и звуки, почти замирая, далеко
В тихую, тихую чудную песню слилися…
Сердце мое поразили рукою коварной… Сначала
Билось оно, трепетало, пылая и гневом, и мщеньем;
Но понемногу затихло, внимая чарующим звукам:
Тихому, чудному гимну прощенья внимая.
* * *
Казалось в юности, что времени стрела
В полете к вечности минует все границы…
Могли ль мы знать тогда, в преддверии темницы
Как мало времени Судьба нам здесь дала.
Душа еще была по-юному смела:
За счастьем призрачным стремясь от колыбели,
Мы не считали дней, понять мы не хотели,
Как мало времени Судьба нам здесь дала.
Все собирались жить. Но хлопоты, дела
Всегда мешали нам, сомкнувшись тесным кругом…
Так, жить и не пришлось за вечным недосугом.
Как мало времени Судьба нам здесь дала!
САПФИЧЕСКИЙ СТИХ
Много, много дней проносилось мимо:
Были дни невзгод, убивавших сердце,
Были чистых дум золотые блики,
Несшие радость…
В пору юных грез иногда казалось,
Будто яркий свет озаряет душу,
Будто луч зовет к вожделенной цели
В поисках счастья…
Только миг один – и угасло солнце!
Надо снова жить лишь мечтой о счастьи,
Надо ждать мечты… А в нее так страстно
Хочется верить!
Даже, если б ум, разгадавший правду,
Мог шепнуть душе, что любовь обманет, –
Будет смертный час, все равно, отравлен
Ядом надежды…
* * *
Много в жизни тропинок исхожено,
Много в море промчалось валов,
Было веры так много заложено
В тайный смысл недосказанных слов;
И для сердца так много все значило,
Так манила далекая цель,
А желанное счастье маячило
С побережий заморских земель…
Были в сердце порывы горячие
И надежды хмельное вино,
Но за долгие годы бродячие
Так и не было счастья дано!
Поздно ждать его сердцу мятежному:
Вот и белая прядь в волосах,
А душа, на пути к неизбежному,
Заблудилась в дремучих лесах…
* * *
Мир пред тобою поднимает забрало,
Если ты понял, что мир – это… ты:
Видишь, что к вечеру Время устало?
Слышишь, что жаждой томятся цветы?
Помни, что в нежности кроется жалость:
С чуткой заботой цветы напои!
Время, и то пожалей за усталость:
Время считает минуты твои…
Нежность вливает, врачуя печали,
В скорбную душу целебный елей…
Всех тех, что жаждут, томятся, устали,
Даже себя самого – пожалей!
* * *
Ultima, forsan…
Надпись на церковных часах
Я шел к собору встретиться с тобой,
Ускорив шаг при входе в сад соседний,
Где мы нежданно встретились намедни;
И, услыхав часов церковных бой,
Я знал, что ты выходишь от обедни…
Который час? Над стрелкой часовой
Блестел ответ: «Быть может, твой последний»…
ЗИНАИДА ТРОЦКАЯ
Дмитрию Антоновичу Магула
Но нам не раз, а трижды суждено
Уйти из мира, трижды умирая.
Д. А. М.
Вы говорите нам о трех смертях –
А сколько раз рождаться суждено нам?
Мы грубым подчиняемся законам,
Мы у судьбы – у коршуна – в когтях.
Но мы живем. Пусть беспощадны зимы,
Пусть вянут на морозе лепестки –
Зеленые являются ростки
И расцветают, Господом хранимы.
И каждый год и с каждою весной,
Пока душа природы не ослепла,
Мы, фениксы, рождаемся из пепла,
Мы к жизни пробуждаемся иной.
Подготовил публикацию Вадим Крейд