Марина Кудимова. Неугомонный
Среди людей из породы неугомонных Кирилл Тимофеевич Хлебников отличался неугомонностью сугубой. Кунгуряк (так, а не иначе называют себя уроженцы Кунгура), самоучка из мещан, Хлебников стал первым летописцем Русской Америки, прослужив более 15 лет администратором (управителем) главного бюро Российско-Американской Компании. Задачей Компании, управлявшей огромными территориями северной части Тихого океана, было освоение западного побережья океана к юго-востоку от Аляски. Когда в 1825 г. Хлебникову присвоили чин коммерции советника, он как мещанин не мог быть произведен в сей чин. Пришлось наградить Хлебникова золотой медалью на Владимирской ленте. Лишь тогда Кунгурская мещанская управа подала прошение о переводе его в купеческое сословие.
В 16 лет Кирилл отправился в Иркутск с комиссионером компании Горновским – в Иркутске располагалась крупная контора. Там Хлебников и служил, затем был назначен торговым агентом компании на Охотском море, а затем на Камчатке. Неугомонный замерзал в тундре, проваливался под лед, терпел кораблекрушения, но ничто не останавливало его страсти к путешествиям. В 1802 г. он едва не погиб, отзимовав в селении Ямск и пробираясь по льду на лыжах весной. Нажил жестокий ревматизм. Говорил сам о себе, что он «в буквальном смысле испытал огонь и воду».
В Русской Америке Хлебников оказался за чужие долги. Решил вернуться в Кунгур, но задержался в Иркутской конторе Российско-Американской компании. Отсюда Хлебников был вызван в Петербург, где ему объявили, что за ним числится многотысячный долг. В его отчете что-то не сходилось. Федор Шемелин, бывший приказчик Северо-Восточной Американской компании, писал в то время Хлебникову: «Верю вам, что решение ваших счетов нам тягостно… Это, любезный мой друг, не другое что, как следствие слишком снисходительной души вашей к нуждам ближнего…» Чтобы покрыть недостачу, пришлось отслужить компании. Пока добирался на корабле «Кутузов» до Новоархангельска (год и два с половиной месяца!), наверху разобрались и долг с него сняли.
Всех служебных дел г-на управителя не перечислить. Но на его письменном столе всегда лежали «Горе от ума» и «Евгений Онегин». В письме с Камчатки от июня 1831 г. лейтенант П. Кузмищев, помощника областного начальника, сообщал Хлебникову в Русскую Америку: «Петр Давыдович прошлого года сказы вал мне, что вы давно желаете прочитать образцовую ненапечатанную комедию «Горе от ума». Поверив этому, я приказал ее списать и теперь к вам посылаю. Не взыщите за ошибки правописания, лучшего грамотея не нашел». Хлебников он увез этот список в Петербург, сохранил и завещал городу.
Он совершил кругосветное путешествие с И.Ф. Крузенштерном. С натуралистом Лангсдорфом объехал Камчатку на парусном боте «Ростислав» (тогда были такие боты), в борт которого однажды ударил разбуженный кит. Хорошо работали русские плотники, поскольку бот почти не пострадал. На полуострове Хлебников неожиданно для себя написал «Письма о Камчатке», а подробную историю своих камчатских приключений опубликовал в 1836 г. – «Взгляд на полвека моей жизни». В Америке Хлебников собрал библиотеку, выучил испанский и английский. Его «Записки о Калифорнии» напечатал «Сын Отечества» в 1829 г., а журнал «Северная пчела» в 1838 г. – «Отрывок из записок русского путешественника (К.Х.) в Бразилию в 1833 г.».
Но до этого неугомонного Хлебникова чуть не постигло несчастие. Грянуло восстание декабристов. При обыске у лейтенанта 8-го флотского экипажа Д. Завалишина нашли копию его письма к Кириллу Хлебникову. Имя Хлебникова оказалось вписанным в «Алфавит декабристов». Там сообщалось, что письмо «написано в духе предсказания о приближающемся времени величия и славы его, Завалишина, когда все с гордостью говорить станут, что знали его, будут угадывать и объяснять тайные мысли и непонятность дотоле его поведения. Говоря, что он знает, что не сердце, а уста людей готовы чтить его, и что не допустит обмануть себя, — предваряет Хлебникова, чтобы он был тверд о нем и заключает тем: «Если жив буду, сам воздам, ежели умру — мои воздадут», и «молю всевышнего, да укрепит меня и не допустит ослабнуть, дабы живу или мертву достигнуть мне цели своей. Молю вас, да и вы молитеся о мне, и тогда послужит вам в пользу, что я теперь пишу к вам». При допросе в комиссии Завалишин говорил, что ответа от Хлебникова не имел и что писал сие, будто по поводу намерения учредить Орден восстановления, на что и спрашивал позволения покойного государя». «Комиссия оставила сие без внимания», и дело Хлебникова заглохло.
7 января 1837 г., за 3 недели до роковой дуэли, Кирилл Тимофеевич, уже один из директоров компании, послал статью «Введение в историческое обозрение Российских владений в Америке» на рецензию в «Современник» А.С. Пушкину, сопроводив статью письмом. Передать материал в журнал Пушкин не успел. Обратите внимание на интонацию письма, с которой «молодой литератор», на самом деле, в отличие от адресата, увенчанный множеством государственных имперских наград, обращается к «солнцу», именуя себя «полудикарем»:
«Милостивый Государь Александр Сергеевич.
Один из здешних литераторов, будучи у меня в квартире, прочитал писанное мною для себя введение в историческое обозрение Российских владений в Америке, и не знаю почему, одобрив его, советовал напечатать в Вашем или другом журнале, принимая на себя труд передать мою рукопись.
Не привыкши к посредничеству, я решил представить Вам, Милостивый Государь, эту записку и, если Вы удостоите ее прочесть и найдете достойною поместить в Вашем журнале, тогда предоставляю ее в Ваше полное распоряжение с покорнейшею просьбою поправить неисправимый слог человека, не готовившегося стать писателем и почти полудикаря.
Если бы случилось, что некоторые мысли мои будут противны Вашим, тогда их можно уничтожить, но буде Вам угодно будет на что-либо пояснения, тогда по первой повестке за особенную честь себе поставлю явиться к Вам, или куда назначите, для ответа. Извините меня, Милостивый Государь, что осмелился беспокоить Вас вызовом моим с предоставлением ничтожного маранья.
Мое дело было и есть удивляться Вашим образцовым произведениям, с которыми ознакомился, проживая в Новом Свете, и которые обязали меня быть к Вам всегда с полным уважением и преданностью, Милостивый Государь, покорнейшим слугой, Кирилл Хлебников».
Января 7 дня 1837 года».
А.Г. Ротчев, последний комендант форта Росс, поэт, переводчик Мольера, путешественник, писал Хлебникову «ничтожного маранья». «Мой почтеннейший Кирилл Тимофеевич! Я прочел Вашу рукопись; положив руку на сердце, я смею уверить Вас, что поправлять ее нечего, очень грустно будет, если Вы не убедитесь и отдадите ее какому-нибудь моднику-литератору или журналисту записному отлащивать. Я сказал от души, что думаю. Вам преданный Ротчев». Есть предположение, что Ротчев не нашел нужным править ту самую рукопись, которая была послана А. С. Пушкину. Первый биограф Хлебникова Н. А. Полевой выделял чрезвычайную скромность автора, которая «была такова, что он уступал только самой неотступной просьбе других и сам никогда не хотел ничего печатать».
Рукопись оказалась в Главном управлении Российско-Американской компании в Петербурге, потом перешла в руки директора компании Прокофьева, а его наследниками была продана некоему букинисту. Копаясь в старых книгах, рукопись обнаружил морской историк А. П. Соколов, купил и издал под заголовком «Записки К. Хлебникова об Америке». Хлебников умер в Петербурге внезапно, в ночь на 15 апреля 1838 г. по завещанию свои географические карты, печатные и «от руки деланые», картины, трубу зрительную, микроскопы, библиотеку и архив, а также крупную сумму на поддержание одиноких матерей и открытие приюта для сирот он передавал в распоряжение города Кунгура. «Я надеюсь, — писал Хлебников в завещании, — что кунгурское городское общество не будет невнимательно к желанию моему способствовать образованию нового поколения моих сограждан и назначит для хранения книг особую комнату и, поручив под надзор честному человеку, будет стараться об умножении и содержании в порядке библиотеки».
В краткой описи особо был выделен рукописный экземпляр комедии Грибоедова «Горе от ума».
Среди людей из породы неугомонных Кирилл Тимофеевич Хлебников отличался неугомонностью сугубой. Кунгуряк (так, а не иначе называют себя уроженцы Кунгура), самоучка из мещан, Хлебников стал первым летописцем Русской Америки, прослужив более 15 лет администратором (управителем) главного бюро Российско-Американской Компании. Задачей Компании, управлявшей огромными территориями северной части Тихого океана, было освоение западного побережья океана к юго-востоку от Аляски. Когда в 1825 г. Хлебникову присвоили чин коммерции советника, он как мещанин не мог быть произведен в сей чин. Пришлось наградить Хлебникова золотой медалью на Владимирской ленте. Лишь тогда Кунгурская мещанская управа подала прошение о переводе его в купеческое сословие.
В 16 лет Кирилл отправился в Иркутск с комиссионером компании Горновским – в Иркутске располагалась крупная контора. Там Хлебников и служил, затем был назначен торговым агентом компании на Охотском море, а затем на Камчатке. Неугомонный замерзал в тундре, проваливался под лед, терпел кораблекрушения, но ничто не останавливало его страсти к путешествиям. В 1802 г. он едва не погиб, отзимовав в селении Ямск и пробираясь по льду на лыжах весной. Нажил жестокий ревматизм. Говорил сам о себе, что он «в буквальном смысле испытал огонь и воду».
В Русской Америке Хлебников оказался за чужие долги. Решил вернуться в Кунгур, но задержался в Иркутской конторе Российско-Американской компании. Отсюда Хлебников был вызван в Петербург, где ему объявили, что за ним числится многотысячный долг. В его отчете что-то не сходилось. Федор Шемелин, бывший приказчик Северо-Восточной Американской компании, писал в то время Хлебникову: «Верю вам, что решение ваших счетов нам тягостно… Это, любезный мой друг, не другое что, как следствие слишком снисходительной души вашей к нуждам ближнего…» Чтобы покрыть недостачу, пришлось отслужить компании. Пока добирался на корабле «Кутузов» до Новоархангельска (год и два с половиной месяца!), наверху разобрались и долг с него сняли.
Всех служебных дел г-на управителя не перечислить. Но на его письменном столе всегда лежали «Горе от ума» и «Евгений Онегин». В письме с Камчатки от июня 1831 г. лейтенант П. Кузмищев, помощника областного начальника, сообщал Хлебникову в Русскую Америку: «Петр Давыдович прошлого года сказы вал мне, что вы давно желаете прочитать образцовую ненапечатанную комедию «Горе от ума». Поверив этому, я приказал ее списать и теперь к вам посылаю. Не взыщите за ошибки правописания, лучшего грамотея не нашел». Хлебников он увез этот список в Петербург, сохранил и завещал городу.
Он совершил кругосветное путешествие с И.Ф. Крузенштерном. С натуралистом Лангсдорфом объехал Камчатку на парусном боте «Ростислав» (тогда были такие боты), в борт которого однажды ударил разбуженный кит. Хорошо работали русские плотники, поскольку бот почти не пострадал. На полуострове Хлебников неожиданно для себя написал «Письма о Камчатке», а подробную историю своих камчатских приключений опубликовал в 1836 г. – «Взгляд на полвека моей жизни». В Америке Хлебников собрал библиотеку, выучил испанский и английский. Его «Записки о Калифорнии» напечатал «Сын Отечества» в 1829 г., а журнал «Северная пчела» в 1838 г. – «Отрывок из записок русского путешественника (К.Х.) в Бразилию в 1833 г.».
Но до этого неугомонного Хлебникова чуть не постигло несчастие. Грянуло восстание декабристов. При обыске у лейтенанта 8-го флотского экипажа Д. Завалишина нашли копию его письма к Кириллу Хлебникову. Имя Хлебникова оказалось вписанным в «Алфавит декабристов». Там сообщалось, что письмо «написано в духе предсказания о приближающемся времени величия и славы его, Завалишина, когда все с гордостью говорить станут, что знали его, будут угадывать и объяснять тайные мысли и непонятность дотоле его поведения. Говоря, что он знает, что не сердце, а уста людей готовы чтить его, и что не допустит обмануть себя, — предваряет Хлебникова, чтобы он был тверд о нем и заключает тем: «Если жив буду, сам воздам, ежели умру — мои воздадут», и «молю всевышнего, да укрепит меня и не допустит ослабнуть, дабы живу или мертву достигнуть мне цели своей. Молю вас, да и вы молитеся о мне, и тогда послужит вам в пользу, что я теперь пишу к вам». При допросе в комиссии Завалишин говорил, что ответа от Хлебникова не имел и что писал сие, будто по поводу намерения учредить Орден восстановления, на что и спрашивал позволения покойного государя». «Комиссия оставила сие без внимания», и дело Хлебникова заглохло.
7 января 1837 г., за 3 недели до роковой дуэли, Кирилл Тимофеевич, уже один из директоров компании, послал статью «Введение в историческое обозрение Российских владений в Америке» на рецензию в «Современник» А.С. Пушкину, сопроводив статью письмом. Передать материал в журнал Пушкин не успел. Обратите внимание на интонацию письма, с которой «молодой литератор», на самом деле, в отличие от адресата, увенчанный множеством государственных имперских наград, обращается к «солнцу», именуя себя «полудикарем»:
«Милостивый Государь Александр Сергеевич.
Один из здешних литераторов, будучи у меня в квартире, прочитал писанное мною для себя введение в историческое обозрение Российских владений в Америке, и не знаю почему, одобрив его, советовал напечатать в Вашем или другом журнале, принимая на себя труд передать мою рукопись.
Не привыкши к посредничеству, я решил представить Вам, Милостивый Государь, эту записку и, если Вы удостоите ее прочесть и найдете достойною поместить в Вашем журнале, тогда предоставляю ее в Ваше полное распоряжение с покорнейшею просьбою поправить неисправимый слог человека, не готовившегося стать писателем и почти полудикаря.
Если бы случилось, что некоторые мысли мои будут противны Вашим, тогда их можно уничтожить, но буде Вам угодно будет на что-либо пояснения, тогда по первой повестке за особенную честь себе поставлю явиться к Вам, или куда назначите, для ответа. Извините меня, Милостивый Государь, что осмелился беспокоить Вас вызовом моим с предоставлением ничтожного маранья.
Мое дело было и есть удивляться Вашим образцовым произведениям, с которыми ознакомился, проживая в Новом Свете, и которые обязали меня быть к Вам всегда с полным уважением и преданностью, Милостивый Государь, покорнейшим слугой, Кирилл Хлебников».
Января 7 дня 1837 года».
А.Г. Ротчев, последний комендант форта Росс, поэт, переводчик Мольера, путешественник, писал Хлебникову «ничтожного маранья». «Мой почтеннейший Кирилл Тимофеевич! Я прочел Вашу рукопись; положив руку на сердце, я смею уверить Вас, что поправлять ее нечего, очень грустно будет, если Вы не убедитесь и отдадите ее какому-нибудь моднику-литератору или журналисту записному отлащивать. Я сказал от души, что думаю. Вам преданный Ротчев». Есть предположение, что Ротчев не нашел нужным править ту самую рукопись, которая была послана А. С. Пушкину. Первый биограф Хлебникова Н. А. Полевой выделял чрезвычайную скромность автора, которая «была такова, что он уступал только самой неотступной просьбе других и сам никогда не хотел ничего печатать».
Рукопись оказалась в Главном управлении Российско-Американской компании в Петербурге, потом перешла в руки директора компании Прокофьева, а его наследниками была продана некоему букинисту. Копаясь в старых книгах, рукопись обнаружил морской историк А. П. Соколов, купил и издал под заголовком «Записки К. Хлебникова об Америке». Хлебников умер в Петербурге внезапно, в ночь на 15 апреля 1838 г. по завещанию свои географические карты, печатные и «от руки деланые», картины, трубу зрительную, микроскопы, библиотеку и архив, а также крупную сумму на поддержание одиноких матерей и открытие приюта для сирот он передавал в распоряжение города Кунгура. «Я надеюсь, — писал Хлебников в завещании, — что кунгурское городское общество не будет невнимательно к желанию моему способствовать образованию нового поколения моих сограждан и назначит для хранения книг особую комнату и, поручив под надзор честному человеку, будет стараться об умножении и содержании в порядке библиотеки».
В краткой описи особо был выделен рукописный экземпляр комедии Грибоедова «Горе от ума».