Александр ХИНТ. 8 х 8
1.
Если заново войти в галерею, где вокальная тема
и элегия одежды Гальяно, а не поступь Голема,
или тёплая хрустящая буханка,
прохладная крынка,
это тешит, но рассказывает мало о змее Лабиринта;
там, во славу гильотины прогресса, по углам не уловки,
а останки циркулярного процесса, слепые обломки
отражений, что когда-то обитали в тупиках миражей,
зеркала, отражения зеркал на зерка… отраже…
2.
Если правильно петь «аллилуйя», одна из дробинок
попадает в пятку даже через ботинок,
в трёх-Мишленовый суп, заправленный по протоколу,
в отбивную на зуб,
в ампулу для укола,
мимо пуль, что расплющены в окрестности районного тира,
не найдя направления, траектории, ориентира,
разбивает бокал, из-под ног вышибая сходни,
проникая в замочную скважину «вчера – сегодня»
3.
Если трепетно гладить корону, нести корону
между верных арапов с алебардами на полвторого,
чьи доспехи бряцают, чьи плечи наполнены силой –
успевай запирать по подвалам и скармливай их крокодилам,
потому что неизвестно, в чьих ладонях теперь по стилету,
или зелье в кармане,
в подкладке гнездо пистолета,
кто врачу нашептал или после прогуляется в Углич –
разделяй их и сталкивай лбами, подкладывай угли
5.
Если медленно помешивать море, волну качая,
колебания уходят на дно под эпиграфы чаек,
но места кораблекрушений в ответ на это
осторожно всплывают – маленькими скелетами,
арсеналами ржавчины, тухлыми сундуками,
до асфиксий сжатыми отрывистыми словами,
густо на якоря нанизанной нелюбовью,
не-рождением янтаря,
несолёной солью
8.
Если быстро идти по прямой, от зимы до Магриба,
расстояние меньше радиуса изгиба,
время жизни короче сырого горения спички,
той нефритовой ночи,
запинающейся речи, привычки
охранять подходы к оазисному колодцу,
согревая усталые годы, когда остаётся
проводить осетра по фарватеру, к себе на засолку,
на чужом верблюде, прошедшем в чужую иголку
13.
Если близко глазами в глаза, на износ, неотрывно
от зрачка, где невозможна слеза, но начинается льдина,
и в окно для беседы теперь проходить по жетону,
там железобетонная дверь, пелена прожитого,
чтобы только торопливо сказать –
потому что торопят –
что судьба неродная мать, электрический опыт,
неблестящий эпизод полубога, узнающего старость.
Он отдал что имел, пусть немного, ничего не осталось
21.
Если пристально смотреться в небо,
дышать на небо,
там оттает небесная лунка созвездия Нерпы,
что ныряет за Рыбами, подгоняя в апогее скольжение.
От Стрельца лучи дотянутся до системы Мишени.
Водолей уронит Весы, измеряя обманы.
«До свидания» покажут Часы. В отдалённые страны
две кометы принесут на хвостах орионскую сплетню:
нет на северном небе Креста. И никто не заметил
.
Если долго молчать,
если долго, акустически долго,
как два года ладони в тисках, как отращивать локон
у того, кто по снегу не продвинулся ни на волос,
ни на йоту дыхания – в горле откармливать голос,
но из пауз, как будто кабуки подчиняется месту,
высекая холодное пламя, территория жеста
расширяется, зона сценария неумолима
до гортанного спазма: в начале была Пантомима
1.
Если заново войти в галерею, где вокальная тема
и элегия одежды Гальяно, а не поступь Голема,
или тёплая хрустящая буханка,
прохладная крынка,
это тешит, но рассказывает мало о змее Лабиринта;
там, во славу гильотины прогресса, по углам не уловки,
а останки циркулярного процесса, слепые обломки
отражений, что когда-то обитали в тупиках миражей,
зеркала, отражения зеркал на зерка… отраже…
2.
Если правильно петь «аллилуйя», одна из дробинок
попадает в пятку даже через ботинок,
в трёх-Мишленовый суп, заправленный по протоколу,
в отбивную на зуб,
в ампулу для укола,
мимо пуль, что расплющены в окрестности районного тира,
не найдя направления, траектории, ориентира,
разбивает бокал, из-под ног вышибая сходни,
проникая в замочную скважину «вчера – сегодня»
3.
Если трепетно гладить корону, нести корону
между верных арапов с алебардами на полвторого,
чьи доспехи бряцают, чьи плечи наполнены силой –
успевай запирать по подвалам и скармливай их крокодилам,
потому что неизвестно, в чьих ладонях теперь по стилету,
или зелье в кармане,
в подкладке гнездо пистолета,
кто врачу нашептал или после прогуляется в Углич –
разделяй их и сталкивай лбами, подкладывай угли
5.
Если медленно помешивать море, волну качая,
колебания уходят на дно под эпиграфы чаек,
но места кораблекрушений в ответ на это
осторожно всплывают – маленькими скелетами,
арсеналами ржавчины, тухлыми сундуками,
до асфиксий сжатыми отрывистыми словами,
густо на якоря нанизанной нелюбовью,
не-рождением янтаря,
несолёной солью
8.
Если быстро идти по прямой, от зимы до Магриба,
расстояние меньше радиуса изгиба,
время жизни короче сырого горения спички,
той нефритовой ночи,
запинающейся речи, привычки
охранять подходы к оазисному колодцу,
согревая усталые годы, когда остаётся
проводить осетра по фарватеру, к себе на засолку,
на чужом верблюде, прошедшем в чужую иголку
13.
Если близко глазами в глаза, на износ, неотрывно
от зрачка, где невозможна слеза, но начинается льдина,
и в окно для беседы теперь проходить по жетону,
там железобетонная дверь, пелена прожитого,
чтобы только торопливо сказать –
потому что торопят –
что судьба неродная мать, электрический опыт,
неблестящий эпизод полубога, узнающего старость.
Он отдал что имел, пусть немного, ничего не осталось
21.
Если пристально смотреться в небо,
дышать на небо,
там оттает небесная лунка созвездия Нерпы,
что ныряет за Рыбами, подгоняя в апогее скольжение.
От Стрельца лучи дотянутся до системы Мишени.
Водолей уронит Весы, измеряя обманы.
«До свидания» покажут Часы. В отдалённые страны
две кометы принесут на хвостах орионскую сплетню:
нет на северном небе Креста. И никто не заметил
.
Если долго молчать,
если долго, акустически долго,
как два года ладони в тисках, как отращивать локон
у того, кто по снегу не продвинулся ни на волос,
ни на йоту дыхания – в горле откармливать голос,
но из пауз, как будто кабуки подчиняется месту,
высекая холодное пламя, территория жеста
расширяется, зона сценария неумолима
до гортанного спазма: в начале была Пантомима