RSS RSS

Олег Макоша. Старуха Васильева. Рассказ

 

Старуха Васильева умирала восьмой год. И сама измучилась, и всех вокруг. «Вокруг», это – старший сын Гриша, его младший брат Рома и средняя сестра Алевтина Александровна. Еще активно помогал друг семьи – Марик Жуковский – художник-минималист на музейной ставке. Ну как помогал, заезжал с утра, привозил батон хлеба, бутылку молока и сизую селедку. Очень хороший человек.
        А держалось все, конечно, на старшем Грише. 
        И первое, и второе, и пятое, и десятое.
        Он и помыть мать, и подгузники поменять, и еду сготовить, и подколымить где придется по плотницкой части.
        Живут они в деревянном бревенчатом черном доме в поселке Сортировочный, за стенкой младшая сестра матери, тетка Глафира. Та, в отличие от старухи Васильевой, бодра, активна, репрезентабельна, чтобы это слово ни значило. Тоже заходит, и не редко. То советом поддержит, то жизнеутверждающим восклицанием, то блинами лично испеченными, хотя их сейчас, конечно, жарят, а не пекут. Эгей, кричит, племяннички, и ты тоже, дура Алевтина, как дела?! Те ей бодро отвечают, да как всегда – живем, не тужим. Ну и молодцы.
        Вот эта тетка в субботу и померла. 
        Точнее в ночь с пятницы на субботу.
        По субботам во всем поселке банный день, и тетка Глафира тоже готовилась, как полагается – воду таскала назавтра, баню собиралась топить, белье чистое приготавливала и прочее.
        А ночью померла.

Так часто бывает – все ждут, что умрет один человек, казалось бы, уже готовый к этому, а помирает совсем другой, на которого и подумать никто не мог. У Гриши такое в армии случилось. Один солдатик по фамилии Апатичный заболел на боевом посту менингитом – продуло, и все ждали, что он умрет в военно-морском госпитале, а помер совершенно здоровый и очень крупный старшина первой статьи Голобородько. Наклонился за упавшей ложкой, а выпрямиться не сумел – упал без сознания, а как потом выяснилось, даже не без сознания, а уже мертвым – тромб оторвался. Он вообще был, так сказать, наливной силы – розовый и как будто слегка распаренный. 
        Гриша решил этой новостью тогда же поделиться с кем-нибудь из заинтересованных людей, и задумался с кем. Ни мать, ни брат, ни сестра, ни тем паче тетка ему почти не писали. А писал ему только Попов. Все три года, каждую неделю Гриша получал по письму от, по сути, случайного знакомого – массовика-затейника Попова. Они с ним на празднике Нептуна схлестнулись. И вот такая история, что ни понедельник, то письмо с подробным изложением происшедших событий на гражданке, и пожеланиями нести службу весело и непринужденно.
        Ему Гриша и описал случай со старшиной.
        Гришу потом вызывали куда надо и велели таких писем больше не писать – смертность личного состава, сведения секретные и разглашению не подлежат. Враг, мол, не дремлет, но это и понятно. «Куда надо», это ему в красном уголке внушение сделали младшие командиры. А вместо умершего первостата Голобородько назначили Козленкова.
        Мы с Гришей случайно на рынке познакомились.
        В те времена, чтобы не сойти с ума в стерильном вакууме умопомрачительного одиночества, я хоть иногда выбирался на улицу и куда-нибудь шел. В Ленинскую библиотеку, например, или книжный магазин или продовольственный рынок. Покупал один помидор, пару бананов, гранат, упаковку мятных пряников. Пряники плохо вписывались в картину мира, но иногда до обморока хотелось сладкого. 
        На этих пряниках мы и разговорились.
        Я сначала, по старой привычке, с Гришей, обратившимся ко мне с каким-то идиотским вопросом, не хотел трепаться. Но потом с радостью откликнулся. Переев общения на предыдущей работе, на нынешней, актуальной, я испытывал тоскливый дефицит человеческого контакта. Хотелось разговоров, чтения стихов вслух или созидательного молчания, когда созидается тонкая паутина, структура момента додуманного вместе. 
        Гриша сказал, вы ведь раньше в Росспродторг ходили? 
        Нет, ответил я.
        Так и познакомились.
        И вот умерла тетка Глафира.
        Накануне, Гриша, как всегда, выполнил все процедуры, то есть покормил, помыл и уложил мать, которая спала очень плохо, а точнее совсем не спала, и приготовился к очередной бессонной ночи, к которым, ночам, можно сказать, уже привык за последние годы. Потом пришел с работы брат. Потом он с кем-то разговаривал по телефону, Гриша – дремал, а потом, под утро, Дунька Ляпунова, живущая с теткой за стенкой, пришла и сказала, Глафира-то померла.
        И все тут же занялись похоронами.
        Сначала, конечно, поохали, а потом засуетились.
        Матери, старухе Васильевой, естественно, ничего объяснять не стали, да и чего ей объяснишь? Она последнее время плохо понимала действительность, впрочем, как и многие другие. Не то что фамилию действующего президента, а имена собственных детей: Гриши, Ромы и средней сестры Алевтины Александровны, не помнила совершенно. Бывало, подойдет к ней Рома, спросит, мама, как вы? А она в ответ, Шурик, это ты? За покойного мужа, значит, принимала. 
        Похоронили без объяснений.
        У них давно место припасено на семейном участке в старой части нового кладбища. Хороший участок – достаточно большой и около огромного дерева – векового дуба. Отец там, Александр Панкратович, лежит, дед с бабкой, сегодня тетку положили, и еще одно место осталось – для матери. А для себя придется другое искать – больше никто не влезет. Если только гроб на гроб ставить, как сейчас, говорят, делать стали. Но они так поступать не станут, не то воспитание. 
        Похоронили, помянули в буфете и разъехались по делам. Брат Рома вернулся на работу, средняя сестра Алевтина Александровна домой к мужу и дочке, Гриша к матери. 
        Вошел в дом, а та на кровати сидит.
        Гриша тоже присел, в том смысле, что от удивления ноги ослабли. Лет пять мать уже самостоятельно не могла подняться в кровати.
        Что вы, спрашивает Гриша, делаете, мама?
        А та в ответ тоже спрашивает. Обстоятельно так. Сколько времени? Какой месяц? Сейчас лето? А Путин, что говорит по вопросам экономической блокады? А Рома где? А Дунька родила? А…
        И смотрит на Гришу.
        А тот на нее.
        А мне потом говорит, главное, меня Путин большего всего потряс, с этой его экономической блокадой, понимаешь? Нет, ты, понимаешь? Она ж сроду политикой не интересовалась, она ж не помнила уже ничего, какой там Путин! Это Глафира целыми днями телевизор смотрела и на каждом углу трепалась про санкции и Украину. Это же она в мать вселилась. Ее душа, понимаешь?
        Понимаешь?

 

 

image_printПросмотр для печати
avatar

Об Авторе: Олег Макоша

01.05.1966-01.08.2021 Родился в Горьком. Работал слесарем-механиком в трамвайном депо. Прозу пишет последние десять лет. Публикуется в периодических изданиях России. Автор книг: «Нифиля и ништяки», «Зы», «Мама мыла рану».

2 Responses to “Олег Макоша. Старуха Васильева. Рассказ”

  1. avatar Валерия Шубина says:

    Рассказ подкупает непредсказуемостью. Той, что у Пушкина: “…а мы с тобой вдвоем / предполагаем жить, и глядь – как раз умрем”. Умирала старуха Васильева, а померла тетка Глафира. Такие времена, не знаешь чего ждать, – и это точно. И другое неплохо. Если у Зощенко умирающие бабки орут из ванны: вынимайте, не то выйду и всех распатроню, то нынешние – о политике языком телевизора.С нашенской пропагандой и переселения душ никакого не надо.

  2. avatar исидор коган says:

    Да,рассказ неплохойТотальная пропогандистская атмосфера подмечена точноНо можно было и чуть сократить..

Оставьте комментарий