Елена ДУБРОВИНА. «Я не люблю людей». По страницам поэзии первой волны эмиграции
«Дай руку мне, склонись к груди поэта,
Свою судьбу соедини с моей:
Как ты, мой друг, я не рождён для света
И не умею жить среди людей».
Михаил Лермонтов
История поэзии первой волны эмиграции — одна из наиболее драматических страниц русской зарубежной литературы. Поэт всегда был жертвой времени. Творчество его являлось отражением того мира, в котором пребывала душа поэта. Русский философ Николай Бердяев писал, что поэзия ХХ века была поэзией «заката, конца целой эпохи, с сильным элементом упадничества». Рано ушедший из жизни поэт Владимир Диксон выразил суть страданий русского поэта такими строчками:
Давно без Родины живем,
Забыты там, и здесь — чужие,
Горим невидимым огнем,
Не мертвые и не живые.
«Дай руку мне, склонись к груди поэта,
Свою судьбу соедини с моей:
Как ты, мой друг, я не рождён для света
И не умею жить среди людей».
Михаил Лермонтов
История поэзии первой волны эмиграции — одна из наиболее драматических страниц русской зарубежной литературы. Поэт всегда был жертвой времени. Творчество его являлось отражением того мира, в котором пребывала душа поэта. Русский философ Николай Бердяев писал, что поэзия ХХ века была поэзией «заката, конца целой эпохи, с сильным элементом упадничества». Рано ушедший из жизни поэт Владимир Диксон выразил суть страданий русского поэта такими строчками:
Давно без Родины живем,
Забыты там, и здесь — чужие,
Горим невидимым огнем,
Не мертвые и не живые.