Наталья Карраско-Косьяненко. Женщина-рыба

Окно в Одессу

Трудно себе представить,
Как поместились в оконной раме
Все эти деревья,
Дома,
Взмах крыльев сороки,
Желтые листья
И старые крыши.
А вдалеке,
Слышу,
Тихие вздохи моря
Небо цвета нежности
Пьют.

Во мгле городской висит
Лампада медленной ночи.
В сиреневой дымке спит
Вселенная многоточий.
Холодный, призрачный свет
Из облака льётся в руки.
Есть мост – там, где страха нет.
Есть остров, где море скуки.
У ночи свой аромат,
В руках расцветает лотос.
И нет для души преград,
И вновь перед нею пропасть.

 

* * *

Перебирать в кармане
Каштановые четки.
В трамвае ехать
За вечерним морем
И горстью белого песка.

Какая музыка охватывает тебя с головы до пят,
когда дует ветер,
Перебирая волосы, словно струны,
унося тебя с утками в хмурость неба,
и сутками там паришь…
Какая картина заставляет тебя улыбнуться,
ведя по морской тропе,
к обрывам, с которых сбежало море,
обронив на песок ткань волны…
Оглянувшись, в кого превращаешься,
Крыльями кромки воды касаясь,
клювом держась за солнце,
выравниваешь полёт.

 

* * *

Сшивали птицы небо и дома,
Перелетали ниточками в стаю,
Латая город. Солнца бахрома
Над крышами тянулась золотая.
А я как будто разучилась шить,
Ткань лета оказалась очень тонкой,
И до тебя не достаёт простая нить
И на пол падает моток с иголкой.

 

* * *

Женщина-рыба едва шевельнула губами,
Взглядом прощаясь с морем,
шепчущим за окном,
не находя себе места
в автобусе с полуснами,
и просыпаясь в сито
звуков морским песком.
Шарф плавником взметнулся,
и проскользнула в двери
женщина в белой шляпе,
рыба на каблуках.
Кто ещё в говорящих
рыб золотых не верит,
пусть приезжает в город,
спящий на трёх китах.

 

Окно в Одессу

Трудно себе представить,
Как поместились в оконной раме
Все эти деревья,
Дома,
Взмах крыльев сороки,
Желтые листья
И старые крыши.
А вдалеке,
Слышу,
Тихие вздохи моря
Небо цвета нежности
Пьют.

Во мгле городской висит
Лампада медленной ночи.
В сиреневой дымке спит
Вселенная многоточий.
Холодный, призрачный свет
Из облака льётся в руки.
Есть мост – там, где страха нет.
Есть остров, где море скуки.
У ночи свой аромат,
В руках расцветает лотос.
И нет для души преград,
И вновь перед нею пропасть.

 

* * *

Перебирать в кармане
Каштановые четки.
В трамвае ехать
За вечерним морем
И горстью белого песка.

Какая музыка охватывает тебя с головы до пят,
когда дует ветер,
Перебирая волосы, словно струны,
унося тебя с утками в хмурость неба,
и сутками там паришь…
Какая картина заставляет тебя улыбнуться,
ведя по морской тропе,
к обрывам, с которых сбежало море,
обронив на песок ткань волны…
Оглянувшись, в кого превращаешься,
Крыльями кромки воды касаясь,
клювом держась за солнце,
выравниваешь полёт.

 

* * *

Сшивали птицы небо и дома,
Перелетали ниточками в стаю,
Латая город. Солнца бахрома
Над крышами тянулась золотая.
А я как будто разучилась шить,
Ткань лета оказалась очень тонкой,
И до тебя не достаёт простая нить
И на пол падает моток с иголкой.

 

* * *

Женщина-рыба едва шевельнула губами,
Взглядом прощаясь с морем,
шепчущим за окном,
не находя себе места
в автобусе с полуснами,
и просыпаясь в сито
звуков морским песком.
Шарф плавником взметнулся,
и проскользнула в двери
женщина в белой шляпе,
рыба на каблуках.
Кто ещё в говорящих
рыб золотых не верит,
пусть приезжает в город,
спящий на трёх китах.