Анна НУЖДИНА. Натюрморт эпохи. О романе Елены Посвятовской «Важенка. Портрет самозванки»
Роман Елены Посвятовской – о жизни (скорее даже выживании) в доперестроечных 80-х. Книга стремится вместить в себя всё, чем жил в те времена советский человек: запахи, звуки, эмоции. Становится понятно, что он читал, слушал, ел и носил. Обилие деталей интерьера и уточнений о модных тенденциях, а также невероятное количество литературных и музыкальных цитат создаёт портрет как эпохи в целом, так и отдельных её представителей – героев романа.
Действие происходит в Ленинграде, который изредка в повествовании превращается в Петербург, особенно когда поминается “питерская интеллигенция”. В этом выражается то же, что проглядывает через описание бедственной, нищей, потерянной, распутной, вечно пьяной, “застойной” жизни героев и страны. Ленинград – это что-то никак не совместимое с интеллигенцией, а, как следствие, с элитой и культурой.
Соседка главной героини, Важенки, по общаге, Марина Дерконос, покупает томик Чехова исключительно для того, чтобы подпирать им стол. А компания друзей-рокеров Важенки, боготворящая Бориса Гребенщикова, изумляется её лёгкой попытке вдуматься в этого самого Чехова. “Ребенку всего двадцать, а она уже умеет читать между строк” – уважительно отзываются о словах, которые героиня услышала от знакомой и пересказала по памяти, желая произвести впечатление в компании. И это страшно.
Уровень культуры (точнее, бескультурья) внутри романа Посвятовской пугает: никому из героев и дела нет до того, чтобы воспринять и осмыслить. Рокеры любят Гребенщикова, но сами не понимают, за что. Смысл его песен они тоже до конца не понимают и Важенке в этом признаются. Думать им некогда – надо выживать, стараться еды раздобыть, импортных вещей. Только у Важенки всё как будто бы само собой складывается.
Её нельзя судить так, как судили героев в прошлом: перед нами давно уже возник новый, особый тип персонажа. Вроде бы достоверный, а вроде и картонный, схематичный. Но её положение внутри художественного мира романа, её статус был вынесен Посвятовской в название. “Самозванка” – и всё сказано о Важенке этим словом, описаны все её удачи и злоключения. Она всегда занимает чьё-то место, всегда пользуется чужим и при этом сама везде чужая. Говорит чужими словами, спит с чужими парнями, училась неизвестно зачем в Политехе (а ведь на это место мог прийти тот, кому учеба необходима) и, в конце концов, почти стала женой Мити и выдала ребёнка от своего бывшего любовника Аркадия за его ребёнка, когда в то же самое время у Мити была любимая много лет Лиля с действительно Митиным ребёнком.
Но это всё не со зла, а, как и у остальных, от стремления к лучшей жизни, к достижению счастья. Важенка так рвалась в dolce vita, что все эпизоды её жизни становились просто ступенями на пути к цели – поэтому ни в одном из них она не стала счастливой, не увидела такой возможности. Её ослепило призрачное сияние надежды. Героиня забыла, что идет по головам, и с каждой переменой места, любовника, собутыльников всё ближе становится момент, когда придётся кому-то за это расплатиться. Важенке повезло: расплатилась всё-таки Лиля. Но с её смертью стало ясно, что счастья этого ослепляющего не будет. Ни в браке с Митей, ни вообще. Поэтому именно о Чехове в книге говорят так много.
Посмотреть на других героев романа – и они тоже в погоне за каким-то невидимым и неведомым благополучием. Да что там, вся страна за ним в погоне. Яростной, жестокой и бессмысленной, в которой людские жизни сгорают, как свечи.
В одном из интервью Елена Посвятовская говорила, что счастлива видеть, как широки возможности нынешнего времени. Сейчас многое из того, что произошло в её романе, невозможно. Хотя бы из-за отсутствия закона о тунеядстве. Поэтому думается, что книга эта не о Важенке, а в первую очередь об эпохе. И написана она даже не для того, чтобы ворошить старые раны, а чтобы нам чуть легче и радостнее вздохнулось. Спокойнее зажилось.Роман Елены Посвятовской – о жизни (скорее даже выживании) в доперестроечных 80-х. Книга стремится вместить в себя всё, чем жил в те времена советский человек: запахи, звуки, эмоции. Становится понятно, что он читал, слушал, ел и носил. Обилие деталей интерьера и уточнений о модных тенденциях, а также невероятное количество литературных и музыкальных цитат создаёт портрет как эпохи в целом, так и отдельных её представителей – героев романа.
Действие происходит в Ленинграде, который изредка в повествовании превращается в Петербург, особенно когда поминается “питерская интеллигенция”. В этом выражается то же, что проглядывает через описание бедственной, нищей, потерянной, распутной, вечно пьяной, “застойной” жизни героев и страны. Ленинград – это что-то никак не совместимое с интеллигенцией, а, как следствие, с элитой и культурой.
Соседка главной героини, Важенки, по общаге, Марина Дерконос, покупает томик Чехова исключительно для того, чтобы подпирать им стол. А компания друзей-рокеров Важенки, боготворящая Бориса Гребенщикова, изумляется её лёгкой попытке вдуматься в этого самого Чехова. “Ребенку всего двадцать, а она уже умеет читать между строк” – уважительно отзываются о словах, которые героиня услышала от знакомой и пересказала по памяти, желая произвести впечатление в компании. И это страшно.
Уровень культуры (точнее, бескультурья) внутри романа Посвятовской пугает: никому из героев и дела нет до того, чтобы воспринять и осмыслить. Рокеры любят Гребенщикова, но сами не понимают, за что. Смысл его песен они тоже до конца не понимают и Важенке в этом признаются. Думать им некогда – надо выживать, стараться еды раздобыть, импортных вещей. Только у Важенки всё как будто бы само собой складывается.
Её нельзя судить так, как судили героев в прошлом: перед нами давно уже возник новый, особый тип персонажа. Вроде бы достоверный, а вроде и картонный, схематичный. Но её положение внутри художественного мира романа, её статус был вынесен Посвятовской в название. “Самозванка” – и всё сказано о Важенке этим словом, описаны все её удачи и злоключения. Она всегда занимает чьё-то место, всегда пользуется чужим и при этом сама везде чужая. Говорит чужими словами, спит с чужими парнями, училась неизвестно зачем в Политехе (а ведь на это место мог прийти тот, кому учеба необходима) и, в конце концов, почти стала женой Мити и выдала ребёнка от своего бывшего любовника Аркадия за его ребёнка, когда в то же самое время у Мити была любимая много лет Лиля с действительно Митиным ребёнком.
Но это всё не со зла, а, как и у остальных, от стремления к лучшей жизни, к достижению счастья. Важенка так рвалась в dolce vita, что все эпизоды её жизни становились просто ступенями на пути к цели – поэтому ни в одном из них она не стала счастливой, не увидела такой возможности. Её ослепило призрачное сияние надежды. Героиня забыла, что идет по головам, и с каждой переменой места, любовника, собутыльников всё ближе становится момент, когда придётся кому-то за это расплатиться. Важенке повезло: расплатилась всё-таки Лиля. Но с её смертью стало ясно, что счастья этого ослепляющего не будет. Ни в браке с Митей, ни вообще. Поэтому именно о Чехове в книге говорят так много.
Посмотреть на других героев романа – и они тоже в погоне за каким-то невидимым и неведомым благополучием. Да что там, вся страна за ним в погоне. Яростной, жестокой и бессмысленной, в которой людские жизни сгорают, как свечи.
В одном из интервью Елена Посвятовская говорила, что счастлива видеть, как широки возможности нынешнего времени. Сейчас многое из того, что произошло в её романе, невозможно. Хотя бы из-за отсутствия закона о тунеядстве. Поэтому думается, что книга эта не о Важенке, а в первую очередь об эпохе. И написана она даже не для того, чтобы ворошить старые раны, а чтобы нам чуть легче и радостнее вздохнулось. Спокойнее зажилось.