Юрий МЕРКЕЕВ. Старик и счастье. Миниатюра
Я иногда встречаю во время утренних прогулок старика, у которого на левом запястье выделяется татуировка: “Нет в жизни счастья” и крест кривой неумелый. А на правом запястье тоже татуировка – полная противоположность первой: “Счастье есть”. И – солнце с расходящимися крыльями. Я когда видел старика, меня распирало любопытство – как он жил? Почему он начал высекать биографию на коже с надписи унылой и депрессивной – нет в жизни счастья, – а закончил философской радостью и почти религиозным позитивом: счастье есть. Коротко и понятно. Судя по его фактуре, на теле было еще множество опознавательных знаков, по которым можно было прочитать книгу жизни. Но мне было очевидно, что в молодости он столкнулся с нерешаемой проблемой и вытравил свои переживания на коже – чтобы помнить. Мне знакомо это состояние. Делаешь сам для себя памятник – не забывать. Тату – явление несмываемое. Если решился на какой-то знак, принимай, что это будет с тобой по жизни. Интересно другое. Пройдя свой жизненный путь от разочарования и депрессии, он неожиданно обрел долгожданное счастье и тут же в восторге отметил его на своей правой руке. Сколько в этом символов! Левая рука и правая. Правая ассоциируется в религиозной литературе, как образ мысли, левая, как образ действия. Значит, “счастье есть” на правой – это не просто крайнее тату, это полное примирение с реальностью, принятие себя таким, какой есть. И блаженство духа. Наверняка первую наколку на левой руке он делал себе сам – той самой рабочей правой: и крест не ровный, и навыка в рисунках нет. Началась жизнь с чистого листа, но первая надпись была отнюдь не светлая. Ну, а под финал своей жизни старик, очевидно, решил поставить в своей судьбе оптимистическую точку – счастье есть. А то?
Так, примерно, я размышлял, глядя на татуированного старика, который каждое утро совершал привычный променад по тихому раннему микрорайону. Воображаемая история, которую я сочинил, глядя на татуировки деда, рассыпалась в один миг после того, как я заметил, что старик – левша. Это бросилось в глаза, когда он закуривал сигарету. Левша. Значит, его рабочая рука – не правая, как я думал, а левая. И это обстоятельство напрочь перечеркнуло ту идиллическую картину жизни, которую я у себя в голове нарисовал. Выходит, что первая татуировка старика была – счастье есть. И солнышко с крыльями. Человек рожден для счастья, как птица для полета. И сам он, возможно, входил в эту жизнь с большим оптимизмом. Счастлив был наверняка. Быть может, с любимой женщиной. А потом? Потом была жизнь длинною в десятки лет. И, наконец, финал – нет в жизни счастья. И правая рука. И крест на правой.
Так иногда может ошибаться писатель, который подгоняет сюжет под свое собственное представление о жизни.
Я иногда встречаю во время утренних прогулок старика, у которого на левом запястье выделяется татуировка: “Нет в жизни счастья” и крест кривой неумелый. А на правом запястье тоже татуировка – полная противоположность первой: “Счастье есть”. И – солнце с расходящимися крыльями. Я когда видел старика, меня распирало любопытство – как он жил? Почему он начал высекать биографию на коже с надписи унылой и депрессивной – нет в жизни счастья, – а закончил философской радостью и почти религиозным позитивом: счастье есть. Коротко и понятно. Судя по его фактуре, на теле было еще множество опознавательных знаков, по которым можно было прочитать книгу жизни. Но мне было очевидно, что в молодости он столкнулся с нерешаемой проблемой и вытравил свои переживания на коже – чтобы помнить. Мне знакомо это состояние. Делаешь сам для себя памятник – не забывать. Тату – явление несмываемое. Если решился на какой-то знак, принимай, что это будет с тобой по жизни. Интересно другое. Пройдя свой жизненный путь от разочарования и депрессии, он неожиданно обрел долгожданное счастье и тут же в восторге отметил его на своей правой руке. Сколько в этом символов! Левая рука и правая. Правая ассоциируется в религиозной литературе, как образ мысли, левая, как образ действия. Значит, “счастье есть” на правой – это не просто крайнее тату, это полное примирение с реальностью, принятие себя таким, какой есть. И блаженство духа. Наверняка первую наколку на левой руке он делал себе сам – той самой рабочей правой: и крест не ровный, и навыка в рисунках нет. Началась жизнь с чистого листа, но первая надпись была отнюдь не светлая. Ну, а под финал своей жизни старик, очевидно, решил поставить в своей судьбе оптимистическую точку – счастье есть. А то?
Так, примерно, я размышлял, глядя на татуированного старика, который каждое утро совершал привычный променад по тихому раннему микрорайону. Воображаемая история, которую я сочинил, глядя на татуировки деда, рассыпалась в один миг после того, как я заметил, что старик – левша. Это бросилось в глаза, когда он закуривал сигарету. Левша. Значит, его рабочая рука – не правая, как я думал, а левая. И это обстоятельство напрочь перечеркнуло ту идиллическую картину жизни, которую я у себя в голове нарисовал. Выходит, что первая татуировка старика была – счастье есть. И солнышко с крыльями. Человек рожден для счастья, как птица для полета. И сам он, возможно, входил в эту жизнь с большим оптимизмом. Счастлив был наверняка. Быть может, с любимой женщиной. А потом? Потом была жизнь длинною в десятки лет. И, наконец, финал – нет в жизни счастья. И правая рука. И крест на правой.
Так иногда может ошибаться писатель, который подгоняет сюжет под свое собственное представление о жизни.