Евсей Цейтлин. Перечитывая молчание
СПОКОЙНОЕ МУЖЕСТВО ПРОЗЫ
Любая книга Евсея Цейтлина воспринимается как вселенная – судеб, чувств, мыслей и снов. Эти книги медленно читаются, потому что пробежать глазами их невозможно: каждый эпизод, каждое воспоминание и каждое лицо властно возвращает читателя к строке, к осмыслению, к внутреннему взгляду. И потом долго вспоминаются люди этой прозы, которых так много, что они могут составить население города. Ни единой проходной мысли в книге, ни одного банального сравнения, ни одной расхожей судьбы.
Тревожные, вздорные, мудрые, счастливые и несчастные – персонажи этой книги напоминают те старинные фотографии, для которых люди долго готовились, долго сидели, напряженные и застылые, чтобы снимок получился, чтобы их лица остались – навсегда: для внуков, для правнуков. И потому кажется, что они вглядываются в нас, сегодняшних, с тем особенным взыскательным вниманием, с каким обычно смотрят со снимков люди прошлого. В этом – поразительная пристальность автора, его умение, не отрываясь, смотреть в глубину жизни; углядеть и выудить из истории, сцены, ситуации или судьбы ту единственную болевую и пронзительную суть – то сокровенное, что способно зацепить нас, сегодняшних, – загруженных и суетливых. Зацепить, и долго не отпускать.
Но главное в этих эссе и миниатюрах: интонация. В любой книге всегда главное – интонация. У Евсея Цейтлина это – спокойное мужество.
Дина Рубина
СПОКОЙНОЕ МУЖЕСТВО ПРОЗЫ
Любая книга Евсея Цейтлина воспринимается как вселенная – судеб, чувств, мыслей и снов. Эти книги медленно читаются, потому что пробежать глазами их невозможно: каждый эпизод, каждое воспоминание и каждое лицо властно возвращает читателя к строке, к осмыслению, к внутреннему взгляду. И потом долго вспоминаются люди этой прозы, которых так много, что они могут составить население города. Ни единой проходной мысли в книге, ни одного банального сравнения, ни одной расхожей судьбы.
Тревожные, вздорные, мудрые, счастливые и несчастные – персонажи этой книги напоминают те старинные фотографии, для которых люди долго готовились, долго сидели, напряженные и застылые, чтобы снимок получился, чтобы их лица остались – навсегда: для внуков, для правнуков. И потому кажется, что они вглядываются в нас, сегодняшних, с тем особенным взыскательным вниманием, с каким обычно смотрят со снимков люди прошлого. В этом – поразительная пристальность автора, его умение, не отрываясь, смотреть в глубину жизни; углядеть и выудить из истории, сцены, ситуации или судьбы ту единственную болевую и пронзительную суть – то сокровенное, что способно зацепить нас, сегодняшних, – загруженных и суетливых. Зацепить, и долго не отпускать.
Но главное в этих эссе и миниатюрах: интонация. В любой книге всегда главное – интонация. У Евсея Цейтлина это – спокойное мужество.
Дина Рубина