НАИЛЬ МУРАТОВ ● ПУШКИН В ОДЕССЕ ● ПРОЗА

НАИЛЬ МУРАТОВ В Южной Пальмире Пушкин жил недолго, но любовь одесситов к Александру Сергеевичу не иссякла и доселе. Не так давно к памятнику великому поэту, что на Приморском бульваре, добавилась статуя Александра Сергеевича возле Пушкинского музея. Гений русской литературы с интересом поглядывает на девушек, проходящих по названной в его честь улице, и сравнивает их с Елизаветой Ксаверьевной и Амалией Ризнич. Стоит ли осуждать его за это? Памятникам не нужны ни хлеб, ни вода: они живут воспоминаниями.
Иное дело мэрия. Чиновник обязан заботиться о своем будущем, ведь за него этого никто не сделает. Поэтому борьба за избирателя становится для городского головы борьбой за существование. Одной из форм этой борьбы стали ассигнования исполкома на создание еще одного памятника любимому поэту. К несчастью, этот почетный заказ получил мой приятель Гарик Нестеренко.

Гарик – парень талантливый, но отменный разгильдяй. Получив аванс в январе, он, как обычно, не принимался за работу, ожидая вдохновения. В мае я застал друга в подавленном настроении. Выяснилось, что в его мастерскую собирается наведаться инспекция из управления культуры для приемки работы.

-Нужно за два дня слепить макет, – хмуро сообщил Гарик.
-А в чем проблема? – удивился я. Мой приятель работал настолько быстро, что вполне мог управиться с макетом за день.
-Не хочется халтурить! К тому же, у меня нет натурщика. Впрочем, подожди! Повернись-ка в профиль! Да ты вылитый Александр Сергеевич!
Пытаясь спасти положение, Гарик, как обычно, хитрил: кто из вас может представить себе белобрысого Пушкина?! Но противостоять напору скульптура Нестеренко еще никому не удавалось! Через десять минут он наклеивал на мои скулы бакенбарды и наносил на лицо грим. Дело завершил черный в кудрях парик, после чего мне было велено полюбоваться своим отражением.
Из зеркала на меня смотрел голубоглазый Александр Сергеевич Пушкин!
Я был потрясен не столько собственной схожестью с великим поэтом, сколько тем блеском, с каким Гарик выкрутился из безнадежной ситуации. Теперь он без труда успевал слепить к сроку макет, да еще здорово экономил на натурщике, поскольку с друга денег за позирование я взять не мог.
Стоять неподвижно было трудно только первый день, а к вечеру следующего я научился застывать на месте, ни разу не шелохнувшись, не менее чем на час. Гарик, смеясь, заметил, что с таким талантом мне можно смело устраиваться на работу в цирк!
Комиссия макетом осталась довольна, и Гарик начал яростный штурм управления культуры на предмет получения еще одного аванса. Уж не знаю, кто из чиновников подписал ему соответствующую бумагу, но он явно совершил ошибку. Отмечать успех мы с другом начали вместе, но уже следующим вечером он исчез, затерявшись среди изобилия одесских ресторанов. Вновь я увидел его только пятого июня, незадолго до полуночи. Гарик явился ко мне домой со скорбным выражением лица, извещавшим об очередных его неприятностях.
-Я не успеваю на завтра сделать отливку! – сухо сообщил он.
Многолетний опыт общения с другом подсказывал, что он пришел вовсе не за тем, чтобы сообщить мне, в какую попал переделку. Я не особенно беспокоился за него: в силу своего беспутного характера Гарик вечно оказывался в сложных ситуациях, но всегда находил способ из них выпутаться.
-Как будешь выкручиваться?
-С твоей помощью!
-Я в литье ничего не понимаю!
-С этим я сам справлюсь. У тебя будет другая задача.
На этот раз по дерзости замысла Гарик превзошел сам себя. Я наотрез отказывался поддержать приятеля, но, он настаивал на своем.
-Открытие памятника в семь вечера! Простоишь на постаменте до темноты, а там и я подоспею с настоящей скульптурой. Для тебя это дело плевое, а я могу гонорара лишиться!
В шесть вечера мы пробрались в привокзальный сквер, где белое покрывало окутывало не памятник поэту, а несложную конструкцию из нескольких коробок, ведра и швабры. В палатке возле постамента Гарик с помощью театральных принадлежностей и соответствующей краски за полчаса превратил меня в бронзовое изваяние. Я уже собирался незаметно занять приличествующее великому поэту место, когда вспомнил о важной детали, неизбежно приводящей всю авантюру к краху.
-Ничего не получится! У Пушкина были черные глаза!
Гарик на мгновение смутился, но потом, достав из кармана черные очки, протянул мне.
-На, одень!
Таким образом, когда ровно в семь часов мэр собственноручно стянул с изваяния покрывало, великий поэт смотрел на собравшихся горожан через черные стекла очков.
Стоять на постаменте в задубевшем от бронзовой краски сюртуке было несложно, и я с удовольствием слушал хвалебные речи, направленные в мой адрес. Выяснилось, что полнотелый заместитель мэра обожает мою поэзию.
-Я рад сообщить вам, Александр Сергеевич, что мэрия выделила в этом  году на нужды культуры в два раза больше средств, чем при прошлом городском руководстве! – громогласно отрапортовал чиновник.
-Вранье! – не удержался я.
Присутствующие громко засмеялись, а милиционеры бросились к постаменту, ища хулигана, спрятавшегося за памятником. Удивительно, но на самого Пушкина тень подозрения не пала.
Когда народ разошелся, начальник управления культуры распек Гарика за новаторство:
-Ты зачем на поэта черные очки напялил? В авангард ударился?
-Завтра сниму, если вам не нравится. А как все остальное? Получился Пушкин?
-Как живой.
Постепенно все разошлись, но расслабиться не удалось: в сквере собрались члены пушкинского общества. От них я узнал о себе много интересного. Оказывается, за недолгое время пребывания в Одессе я успел закрутить столько романов, сколько обычному человеку хватило бы на всю жизнь. Пушкинисты, оставив у моих ног огромный букет роз, удалились. В одиночестве я простоял не более трех минут – из-за кустов появился щуплого вида парень и потянулся к букету. Я аккуратно наступил ногой на его пальцы, и парень с воплем метнулся прочь. Цветы, для лучшей сохранности, пришлось взять в руки.
А потом в сквере появилась очаровательная девушка со зловещего вида псом. Девушка села на скамейку, а пес направился ко мне, многозначительно оскалив зубы. Остановившись у постамента, он зарычал.
-Цезарь, отойди от Александра Сергеевича! – крикнула девушка.
Цезарь неохотно выполнил команду. Убедившись, что в сквере никого нет, хозяйка пса подошла ко мне поближе и продекламировала стихотворение, написанное, скорее всего, ею самой.
-Вам понравилось, Александр Сергеевич? – кокетливо спросила она, окончив чтение.
-Очень! – ответил я. – Вы его сами написали?
Она удивленно вскинула бровь, но ответила:
-Да. А можно прочесть вам другие мои стихи?
-Конечно. Только мне надоело тут стоять, давайте лучше посидим в кафе напротив сквера.
Мы расположились за столиком на открытой площадке, Цезарь улегся рядом. Официант принял заказ, не обращая внимания на мой необычный вид, что возможно только в Одессе. Катя – так звали прекрасную поэтессу – прочла мне еще три своих стихотворения.
-Они такие же совершенные, как вы сами! – восхитился я и вручил ей спасенный от вора букет. Даже при слабом освещении было заметно, что девушка порозовела от удовольствия.
Но на мое предложение проводить ее домой Катя ответила отказом.
-Не обижайтесь, Александр Сергеевич! – произнесла она с чарующей интонацией. – Так будет лучше для всех. Мой парень, к сожалению, очень ревнив.
Она проводила меня до постамента, и я с грустью подумал о том, что никогда ее больше не увижу. Визг тормозов возвестил о появлении у входа в сквер патрульной машины. Я быстро принял приличествующую памятнику позу. Три милиционера подбежали к нам и остановились, как вкопанные.
-Как сердце чувствовало, что вызов ложный! – возмутился один из них.
-А что случилось? – поинтересовалась Катя.
-Позвонил какой-то мудо… неизвестный и сообщил, что Пушкина уже украли. Оторвать бы ему за такие шутки яй… кое-что! Кстати, вы ничего подозрительного не заметили?
-Нет, здесь все было спокойно! – ответила Катя, глядя на милиционеров сверхчестными глазами. Блюстители порядка направились к своей машине.
-Прощайте, Александр Сергеевич! – С этими словами Катя, захватив Цезаря, последовала за ними. Вместе с ней из моей жизни ушло что-то очень важное.
Спустя полчаса в сквер забрела потрясающая блондинка, таща за собой упирающегося Гарика.
-Вы же обещали показать мне свой шедевр! – настаивала красотка, не привыкшая, по всей видимости, чтобы ей перечили.
-Отсюда тоже хорошо видно! – сопротивлялся мой безалаберный приятель, резонно опасаясь подойти к постаменту слишком близко.
-Так-то ты, гад, отливку заканчиваешь! – упрекнул я друга, жалея, что не могу дотянуться до него ногой. Потом, вспомнив сцену из «Каменного гостя», воскликнул грозно:
-Дай руку мне!
Блондинка с визгом умчалась, оставив скульптора на расправу собственному творению. Гарик пробурчал, выражая недовольство:
-Да готова отливка! Как остынет – сразу привезу.
Но и через два часа никто ничего не привез. Я вновь сошел с постамента и отправился к таксофону. Сонный Гарик взял трубку не сразу и долго не мог понять, в чем дело? Впрочем, мои аргументы оказались очень убедительными.
-Я увольняюсь! Если хочешь, постой здесь сам!
-Никуда не уходи! Я скоро буду! – потребовал не на шутку испугавшийся скульптор.
Я вновь занял место на постаменте, и, как выяснилось, вовремя: в сквере появились все те же милиционеры.
-Вот ведь что, сволочи, делают! – воскликнул один из них, убедившись, что Пушкин находится на прежнем месте.
-Что, опять ложный вызов? – не удержался я от вопроса.
-Не твое дело! – грубо ответил милиционер, не испытывавший пиетета даже к признанным гениям.
В ходе недолгого совещания стражам порядка пришла в голову мысль изловить шутника. Поскольку никому из них не хотелось сидеть в засаде на голодный желудок, они направились в кафе, чтобы набраться сил перед предстоящей операцией. Конечно, везучий Гарик появился в сквере именно в этот момент. Я спрыгнул с постамента, и мы водрузили на него настоящую скульптуру. Пока мой друг намертво крепил изваяние к чугунной подставке, мне удалось переодеться и смыть с себя грим. Вернувшись в сквер, милиционеры застали идиллическую картину: на постаменте в обнимку стояли два гения – один в области литературы, а другой…
Блюстители закона повели себя по-разному: двое привычно взялись за дубинки, а третий благодушно пояснил:
-Это скульптор. Я его на открытии видел.
Повернувшись к Гарику, милиционер спросил:
-Подозрительных лиц не видели?
-Ну, разве вот его! – Гарик указал на типа, сидевшего на скамейке напротив памятника. Разумеется, им был я. Милиционеры вновь достали дубинки, теперь уже втроем. На какой-то момент наступила полная тишина, но ее тотчас нарушил умоляющий девичий голосок:
-Боря, прошу тебя, не надо!
Милиционеры переглянулись, и, профессионально оценив обстановку, спрятались за кустами. Гарик спрыгнул с постамента и скрылся за памятником, предвкушая дальнейшее развитие событий. В сквер зашли двое – здоровенный парень с моим букетом роз в руке и без вести пропавшая из моей жизни девушка Катя.
Боря сразу направился к постаменту и заорал:
-Слезай оттуда, придурок!
-Чего ради? – раздался из-за памятника голос Гарика.
-Сейчас узнаешь, как к моей девушке приставать!
-А где написано, что она твоя?
-Кончай трепаться! Слезай, поговорим как мужчины! Я знаю, что ты живой!
-Не слезу! Хочешь, сам ко мне понимайся!
-Боря, не смей! – Интонация Кати не предвещала ее кавалеру ничего хорошего, но Боря, по-видимому, не разбирался в интонациях. Он легко запрыгнул на постамент и со всего размаха заехал кулаком Пушкину по физиономии. Поэт снес оскорбление молча, а вот его обидчик заорал от боли, тряся ушибленной рукой. Из засады с радостными криками выскочили милиционеры и в два счета скрутили парня.
-За что вы его? – громко спросила Катя.
-За нанесение ущерба памятнику культуры, – ответил один из милиционеров, а второй добавил:
-И за два ложных вызова!.. Это ваш знакомый?
-Я его знать больше не хочу! – твердо ответила Катя.
Борю увели.
-Вашей вины тут нет! – попробовал я утешить девушку, в глазах которой стояли слезы. Только теперь она заметила на скамейке мою скромную персону и, подойдя ближе, внимательно всмотрелась в мое лицо.
-Кажется, я только что потеряла главную иллюзию своей жизни!
-Какую?
-Будто я люблю и любима.
-Это легко исправить! – заявил подошедший Гарик. – Я помогу вам создать новую иллюзию взамен старой.
-Боюсь, мне больше не хочет жить иллюзиями! – Повернувшись ко мне, девушка задала мучавший ее вопрос:
-Вам было смешно, не так ли?
-Вы же знаете, что нет.
Что-то особенное в наших взглядах заставило Гарика спросить:
-Вы знакомы?
-Нет, – ответил я. – Но если мы не познакомимся, это будет самой большой ошибкой в нашей жизни.
Она колебалась не более секунды.
-Мне не хотелось бы в столь позднее время возвращаться домой одной. Кто-то из вас проводит меня?
-Конечно! – ответили мы хором.
Пристально посмотрев в глаза Гарику, Катя протянула ему руку, и он заулыбался, но был сражен коротким «Прощайте!».
Катя сделала шаг в мою сторону. Краска смущения выступила на ее лице, когда она спросила чарующим голосом:
-Вам и вправду понравились мои стихи… Александр Сергеевич?

НАИЛЬ МУРАТОВ В Южной Пальмире Пушкин жил недолго, но любовь одесситов к Александру Сергеевичу не иссякла и доселе. Не так давно к памятнику великому поэту, что на Приморском бульваре, добавилась статуя Александра Сергеевича возле Пушкинского музея. Гений русской литературы с интересом поглядывает на девушек, проходящих по названной в его честь улице, и сравнивает их с Елизаветой Ксаверьевной и Амалией Ризнич. Стоит ли осуждать его за это? Памятникам не нужны ни хлеб, ни вода: они живут воспоминаниями.
Иное дело мэрия. Чиновник обязан заботиться о своем будущем, ведь за него этого никто не сделает. Поэтому борьба за избирателя становится для городского головы борьбой за существование. Одной из форм этой борьбы стали ассигнования исполкома на создание еще одного памятника любимому поэту. К несчастью, этот почетный заказ получил мой приятель Гарик Нестеренко.

Гарик – парень талантливый, но отменный разгильдяй. Получив аванс в январе, он, как обычно, не принимался за работу, ожидая вдохновения. В мае я застал друга в подавленном настроении. Выяснилось, что в его мастерскую собирается наведаться инспекция из управления культуры для приемки работы.

-Нужно за два дня слепить макет, – хмуро сообщил Гарик.
-А в чем проблема? – удивился я. Мой приятель работал настолько быстро, что вполне мог управиться с макетом за день.
-Не хочется халтурить! К тому же, у меня нет натурщика. Впрочем, подожди! Повернись-ка в профиль! Да ты вылитый Александр Сергеевич!
Пытаясь спасти положение, Гарик, как обычно, хитрил: кто из вас может представить себе белобрысого Пушкина?! Но противостоять напору скульптура Нестеренко еще никому не удавалось! Через десять минут он наклеивал на мои скулы бакенбарды и наносил на лицо грим. Дело завершил черный в кудрях парик, после чего мне было велено полюбоваться своим отражением.
Из зеркала на меня смотрел голубоглазый Александр Сергеевич Пушкин!
Я был потрясен не столько собственной схожестью с великим поэтом, сколько тем блеском, с каким Гарик выкрутился из безнадежной ситуации. Теперь он без труда успевал слепить к сроку макет, да еще здорово экономил на натурщике, поскольку с друга денег за позирование я взять не мог.
Стоять неподвижно было трудно только первый день, а к вечеру следующего я научился застывать на месте, ни разу не шелохнувшись, не менее чем на час. Гарик, смеясь, заметил, что с таким талантом мне можно смело устраиваться на работу в цирк!
Комиссия макетом осталась довольна, и Гарик начал яростный штурм управления культуры на предмет получения еще одного аванса. Уж не знаю, кто из чиновников подписал ему соответствующую бумагу, но он явно совершил ошибку. Отмечать успех мы с другом начали вместе, но уже следующим вечером он исчез, затерявшись среди изобилия одесских ресторанов. Вновь я увидел его только пятого июня, незадолго до полуночи. Гарик явился ко мне домой со скорбным выражением лица, извещавшим об очередных его неприятностях.
-Я не успеваю на завтра сделать отливку! – сухо сообщил он.
Многолетний опыт общения с другом подсказывал, что он пришел вовсе не за тем, чтобы сообщить мне, в какую попал переделку. Я не особенно беспокоился за него: в силу своего беспутного характера Гарик вечно оказывался в сложных ситуациях, но всегда находил способ из них выпутаться.
-Как будешь выкручиваться?
-С твоей помощью!
-Я в литье ничего не понимаю!
-С этим я сам справлюсь. У тебя будет другая задача.
На этот раз по дерзости замысла Гарик превзошел сам себя. Я наотрез отказывался поддержать приятеля, но, он настаивал на своем.
-Открытие памятника в семь вечера! Простоишь на постаменте до темноты, а там и я подоспею с настоящей скульптурой. Для тебя это дело плевое, а я могу гонорара лишиться!
В шесть вечера мы пробрались в привокзальный сквер, где белое покрывало окутывало не памятник поэту, а несложную конструкцию из нескольких коробок, ведра и швабры. В палатке возле постамента Гарик с помощью театральных принадлежностей и соответствующей краски за полчаса превратил меня в бронзовое изваяние. Я уже собирался незаметно занять приличествующее великому поэту место, когда вспомнил о важной детали, неизбежно приводящей всю авантюру к краху.
-Ничего не получится! У Пушкина были черные глаза!
Гарик на мгновение смутился, но потом, достав из кармана черные очки, протянул мне.
-На, одень!
Таким образом, когда ровно в семь часов мэр собственноручно стянул с изваяния покрывало, великий поэт смотрел на собравшихся горожан через черные стекла очков.
Стоять на постаменте в задубевшем от бронзовой краски сюртуке было несложно, и я с удовольствием слушал хвалебные речи, направленные в мой адрес. Выяснилось, что полнотелый заместитель мэра обожает мою поэзию.
-Я рад сообщить вам, Александр Сергеевич, что мэрия выделила в этом  году на нужды культуры в два раза больше средств, чем при прошлом городском руководстве! – громогласно отрапортовал чиновник.
-Вранье! – не удержался я.
Присутствующие громко засмеялись, а милиционеры бросились к постаменту, ища хулигана, спрятавшегося за памятником. Удивительно, но на самого Пушкина тень подозрения не пала.
Когда народ разошелся, начальник управления культуры распек Гарика за новаторство:
-Ты зачем на поэта черные очки напялил? В авангард ударился?
-Завтра сниму, если вам не нравится. А как все остальное? Получился Пушкин?
-Как живой.
Постепенно все разошлись, но расслабиться не удалось: в сквере собрались члены пушкинского общества. От них я узнал о себе много интересного. Оказывается, за недолгое время пребывания в Одессе я успел закрутить столько романов, сколько обычному человеку хватило бы на всю жизнь. Пушкинисты, оставив у моих ног огромный букет роз, удалились. В одиночестве я простоял не более трех минут – из-за кустов появился щуплого вида парень и потянулся к букету. Я аккуратно наступил ногой на его пальцы, и парень с воплем метнулся прочь. Цветы, для лучшей сохранности, пришлось взять в руки.
А потом в сквере появилась очаровательная девушка со зловещего вида псом. Девушка села на скамейку, а пес направился ко мне, многозначительно оскалив зубы. Остановившись у постамента, он зарычал.
-Цезарь, отойди от Александра Сергеевича! – крикнула девушка.
Цезарь неохотно выполнил команду. Убедившись, что в сквере никого нет, хозяйка пса подошла ко мне поближе и продекламировала стихотворение, написанное, скорее всего, ею самой.
-Вам понравилось, Александр Сергеевич? – кокетливо спросила она, окончив чтение.
-Очень! – ответил я. – Вы его сами написали?
Она удивленно вскинула бровь, но ответила:
-Да. А можно прочесть вам другие мои стихи?
-Конечно. Только мне надоело тут стоять, давайте лучше посидим в кафе напротив сквера.
Мы расположились за столиком на открытой площадке, Цезарь улегся рядом. Официант принял заказ, не обращая внимания на мой необычный вид, что возможно только в Одессе. Катя – так звали прекрасную поэтессу – прочла мне еще три своих стихотворения.
-Они такие же совершенные, как вы сами! – восхитился я и вручил ей спасенный от вора букет. Даже при слабом освещении было заметно, что девушка порозовела от удовольствия.
Но на мое предложение проводить ее домой Катя ответила отказом.
-Не обижайтесь, Александр Сергеевич! – произнесла она с чарующей интонацией. – Так будет лучше для всех. Мой парень, к сожалению, очень ревнив.
Она проводила меня до постамента, и я с грустью подумал о том, что никогда ее больше не увижу. Визг тормозов возвестил о появлении у входа в сквер патрульной машины. Я быстро принял приличествующую памятнику позу. Три милиционера подбежали к нам и остановились, как вкопанные.
-Как сердце чувствовало, что вызов ложный! – возмутился один из них.
-А что случилось? – поинтересовалась Катя.
-Позвонил какой-то мудо… неизвестный и сообщил, что Пушкина уже украли. Оторвать бы ему за такие шутки яй… кое-что! Кстати, вы ничего подозрительного не заметили?
-Нет, здесь все было спокойно! – ответила Катя, глядя на милиционеров сверхчестными глазами. Блюстители порядка направились к своей машине.
-Прощайте, Александр Сергеевич! – С этими словами Катя, захватив Цезаря, последовала за ними. Вместе с ней из моей жизни ушло что-то очень важное.
Спустя полчаса в сквер забрела потрясающая блондинка, таща за собой упирающегося Гарика.
-Вы же обещали показать мне свой шедевр! – настаивала красотка, не привыкшая, по всей видимости, чтобы ей перечили.
-Отсюда тоже хорошо видно! – сопротивлялся мой безалаберный приятель, резонно опасаясь подойти к постаменту слишком близко.
-Так-то ты, гад, отливку заканчиваешь! – упрекнул я друга, жалея, что не могу дотянуться до него ногой. Потом, вспомнив сцену из «Каменного гостя», воскликнул грозно:
-Дай руку мне!
Блондинка с визгом умчалась, оставив скульптора на расправу собственному творению. Гарик пробурчал, выражая недовольство:
-Да готова отливка! Как остынет – сразу привезу.
Но и через два часа никто ничего не привез. Я вновь сошел с постамента и отправился к таксофону. Сонный Гарик взял трубку не сразу и долго не мог понять, в чем дело? Впрочем, мои аргументы оказались очень убедительными.
-Я увольняюсь! Если хочешь, постой здесь сам!
-Никуда не уходи! Я скоро буду! – потребовал не на шутку испугавшийся скульптор.
Я вновь занял место на постаменте, и, как выяснилось, вовремя: в сквере появились все те же милиционеры.
-Вот ведь что, сволочи, делают! – воскликнул один из них, убедившись, что Пушкин находится на прежнем месте.
-Что, опять ложный вызов? – не удержался я от вопроса.
-Не твое дело! – грубо ответил милиционер, не испытывавший пиетета даже к признанным гениям.
В ходе недолгого совещания стражам порядка пришла в голову мысль изловить шутника. Поскольку никому из них не хотелось сидеть в засаде на голодный желудок, они направились в кафе, чтобы набраться сил перед предстоящей операцией. Конечно, везучий Гарик появился в сквере именно в этот момент. Я спрыгнул с постамента, и мы водрузили на него настоящую скульптуру. Пока мой друг намертво крепил изваяние к чугунной подставке, мне удалось переодеться и смыть с себя грим. Вернувшись в сквер, милиционеры застали идиллическую картину: на постаменте в обнимку стояли два гения – один в области литературы, а другой…
Блюстители закона повели себя по-разному: двое привычно взялись за дубинки, а третий благодушно пояснил:
-Это скульптор. Я его на открытии видел.
Повернувшись к Гарику, милиционер спросил:
-Подозрительных лиц не видели?
-Ну, разве вот его! – Гарик указал на типа, сидевшего на скамейке напротив памятника. Разумеется, им был я. Милиционеры вновь достали дубинки, теперь уже втроем. На какой-то момент наступила полная тишина, но ее тотчас нарушил умоляющий девичий голосок:
-Боря, прошу тебя, не надо!
Милиционеры переглянулись, и, профессионально оценив обстановку, спрятались за кустами. Гарик спрыгнул с постамента и скрылся за памятником, предвкушая дальнейшее развитие событий. В сквер зашли двое – здоровенный парень с моим букетом роз в руке и без вести пропавшая из моей жизни девушка Катя.
Боря сразу направился к постаменту и заорал:
-Слезай оттуда, придурок!
-Чего ради? – раздался из-за памятника голос Гарика.
-Сейчас узнаешь, как к моей девушке приставать!
-А где написано, что она твоя?
-Кончай трепаться! Слезай, поговорим как мужчины! Я знаю, что ты живой!
-Не слезу! Хочешь, сам ко мне понимайся!
-Боря, не смей! – Интонация Кати не предвещала ее кавалеру ничего хорошего, но Боря, по-видимому, не разбирался в интонациях. Он легко запрыгнул на постамент и со всего размаха заехал кулаком Пушкину по физиономии. Поэт снес оскорбление молча, а вот его обидчик заорал от боли, тряся ушибленной рукой. Из засады с радостными криками выскочили милиционеры и в два счета скрутили парня.
-За что вы его? – громко спросила Катя.
-За нанесение ущерба памятнику культуры, – ответил один из милиционеров, а второй добавил:
-И за два ложных вызова!.. Это ваш знакомый?
-Я его знать больше не хочу! – твердо ответила Катя.
Борю увели.
-Вашей вины тут нет! – попробовал я утешить девушку, в глазах которой стояли слезы. Только теперь она заметила на скамейке мою скромную персону и, подойдя ближе, внимательно всмотрелась в мое лицо.
-Кажется, я только что потеряла главную иллюзию своей жизни!
-Какую?
-Будто я люблю и любима.
-Это легко исправить! – заявил подошедший Гарик. – Я помогу вам создать новую иллюзию взамен старой.
-Боюсь, мне больше не хочет жить иллюзиями! – Повернувшись ко мне, девушка задала мучавший ее вопрос:
-Вам было смешно, не так ли?
-Вы же знаете, что нет.
Что-то особенное в наших взглядах заставило Гарика спросить:
-Вы знакомы?
-Нет, – ответил я. – Но если мы не познакомимся, это будет самой большой ошибкой в нашей жизни.
Она колебалась не более секунды.
-Мне не хотелось бы в столь позднее время возвращаться домой одной. Кто-то из вас проводит меня?
-Конечно! – ответили мы хором.
Пристально посмотрев в глаза Гарику, Катя протянула ему руку, и он заулыбался, но был сражен коротким «Прощайте!».
Катя сделала шаг в мою сторону. Краска смущения выступила на ее лице, когда она спросила чарующим голосом:
-Вам и вправду понравились мои стихи… Александр Сергеевич?