БОРИС ХЕРСОНСКИЙ ● СКОРОСТЬ ГРЕХОПАДЕНИЯ ● СТИХИ
А вот послушайте, бабоньки,
если ехать на Николаевку,
как дорога в лес повернет,
выходите и идите на восток,
там холм невысокий, а на холме
дерево все увито ленточками,
да обвешано колокольчиками.
Это наши девки развесили,
чтобы милых взять из земли сырой,
с морского дна поднять,
из объятий разлучниц вернуть.
Как подует Божий ветер с севера,
повернет на юг, и на север опять,
и кругами пойдет по всей земле,
закачается чудное дерево,
зашелестит листва,
будут виться пестрые ленточки,
будут звенеть колокольчики.
И отдаст любимых морское дно,
вернет любимых сырая земля,
и разлучницы руки разомкнут.
И сойдутся милые к дереву,
будут слушать шум зеленой листвы,
тихий звон колокольчиков,
залюбуются пестрыми лентами.
Где там, – спросят они, – наши бабоньки?
А вокруг-то и нет никого,
только степь кругом, да еще трава,
ни жизни нет, ни смерти нет,
только и радости – колокольчики звенят.
***
у станкового пулемета или просто так у станка
на районной доске почета у траурного венка
стоит рабочий хрен до водки и бабы охочий
машет правой рукой прости прощай или пока пока
в канцелярском небе горят звездочки многоточий
коротки ноги длинна рука и броня крепка
у цветущей вишни или просто так на углу
стоит или садится стул придвигая к столу
слабак несчастный блядь ко всему безучастный
привыкший к заботе скукоте стыдно сказать к теплу
вокруг голубки летают толпится народ разномастный
длинношерстный амур пускает в спину стрелу
ничего ничего бывает короткий звон тетивы
стрела торчит между лопаток и любовь и морковь и увы
безвозвратная безответная кошка гуляет по крыше
крутится детский стишок не выходит из головы
гул золотого шмеля пролетает немного выше
шелеста трав немного ниже чем шорох листвы
***
прямоугольник экрана а в нем ряды
масок с открытыми ртами должно быть поют
а что еще делать всадник без головы ленин без бороды
сотни литров за яростных презревших грошовый уют
или тонущий адмирал нахимов прорыв воды
в железные соты клетки кают
тогда не поют а кричат но недолго к тому же никто
не слышит даже рыбы медузы какое мне дело до вас
до всех а вам до меня смирно стоять а то
и вам в августовскую жару не плеснут в кружку квас
из желтой железной бочки к зиме не перелицуют пальто
короче и вам не выплыть криком своим давясь
и еще скрип деревянных ступеней или лязг
железных еще карниз и жесть водосточных труб
комната на втором этаже где предварительных ласк
не бывает все по быстрому освобожденный труд
подозренье на туберкулез стрептомицин и паск,
топленый барсучий жир или морковку на терке трут
и еще не знаешь как больно и если жечь
старые письма то в подражанье иным временам
к тому же газ не проведен еще не разобрана печь
примус на табуретке и что еще там
прямоугольник экрана монотонная речь
генсека целая жизнь на потеху нам
***
Нам казалось тогда, что жизнь навсегда состоит
из разговоров на кухне, угрюмых очередей,
ненужной работы, а после – кружка полит-
просвещения, улиц и площадей
родного города, лестничных клеток, дверей,
примуса, керогаза, вражеских голосов
в ламповом радио с изумрудным живым глазком,
сквозь рокот глушилки, хотелось, чтоб поскорей
все это кончилось, дрожащей стрелки весов,
хроники в кинотеатре, еще – заявлений в местком,
оздоровленье ребенка, путевок, пионерлагерей,
туберкулезного санатория, бывший «Белый цветок»,
инвалида с точильным станком, о который свой коготок
острила эпоха, еще - фасоль с пробивающимся ростком,
дневник юнната, погоды, набор условных значков,
еще – указка, внезапный взгляд поверх очков,
встань, повтори, что я сказала, встать,
равняйсь, смирно, председателям сдать –
рапорт сдан - рапорт принят, скорей домой,
гипноз, гипноз, хвать тебя за нос, вы слышите только мой
голос, вам хочется спать, спать, спать.
***
Вычисли скорость грехопадения с высоты
возрастающей к примеру на восемь каэм в мин
если масса тела стремится к нулю но ты
ощущаешь тяжесть во веки веков аминь
если дух никуда не стремится а кто
сказал что куда-то должен а ну повтори
повтори тебе говорят повтори а то
видишь стоят и смотрят чудо-богатыри
вычисли силу насилия рассчитай удар
в точке лежащей между другими на той же прямой
в точке кипения сила давления выпусти пар
за каждым вприпрыжку гонится бес хромой
вычисли примерную дату окончанья войны
если кровь не имеет значения а металл
раскаляется до предела если отворены
ворота в бездну о которой никто не мечтал
**
безногий иди куда слепые глаза глядят
это недалеко культею подать они
сидят за столом сырой картфель едят
длят темны вечера коротают дни
сам ты считай калека такой как все
колесо на крыше гнездо на колесе
в гнезде лелека стоит на одной ноге
в друге враг потом друг во враге
и далее без конца мал меньше мала
чередование оболочек раскрашенных так
гробы повапленные покажите ваши дела
вера без дел мертва все на своих местах
посохом по скале потечет родник
жезл на землю ползет извиваясь змея
чудеса старые фотографии имена родных
по клеткам расчерчена тусклая жизнь моя
***
Ей врачи сказали правду, а ему нет.
В те времена считалось, что лучше так.
Каждое утро он просыпался чуть свет,
врубал московское радио и барабанил в такт
какой-нибудь Пахмутовой, пальцами по крышке стола,
поеживаясь, выходил в пижаме во двор,
дивясь тому, что он не ощущает тепла,
а на солнце плюс двадцать два. Какой-то вздор
говорят две соседки, упирая руки в бока,
огромную ногу одной обнимает чумазый малыш.
С утра синева небес особенно глубока.
Сизари, хлопая крыльями, взлетают с крыш.
Что-то с друзьями. С чего это все подряд
перестали звонить? Не зайдет ни одна душа.
А она вчера у подруги примеряла черный наряд.
И смотрелась в зеркало. И была хороша.
А вот послушайте, бабоньки,
если ехать на Николаевку,
как дорога в лес повернет,
выходите и идите на восток,
там холм невысокий, а на холме
дерево все увито ленточками,
да обвешано колокольчиками.
Это наши девки развесили,
чтобы милых взять из земли сырой,
с морского дна поднять,
из объятий разлучниц вернуть.
Как подует Божий ветер с севера,
повернет на юг, и на север опять,
и кругами пойдет по всей земле,
закачается чудное дерево,
зашелестит листва,
будут виться пестрые ленточки,
будут звенеть колокольчики.
И отдаст любимых морское дно,
вернет любимых сырая земля,
и разлучницы руки разомкнут.
И сойдутся милые к дереву,
будут слушать шум зеленой листвы,
тихий звон колокольчиков,
залюбуются пестрыми лентами.
Где там, – спросят они, – наши бабоньки?
А вокруг-то и нет никого,
только степь кругом, да еще трава,
ни жизни нет, ни смерти нет,
только и радости – колокольчики звенят.
***
у станкового пулемета или просто так у станка
на районной доске почета у траурного венка
стоит рабочий хрен до водки и бабы охочий
машет правой рукой прости прощай или пока пока
в канцелярском небе горят звездочки многоточий
коротки ноги длинна рука и броня крепка
у цветущей вишни или просто так на углу
стоит или садится стул придвигая к столу
слабак несчастный блядь ко всему безучастный
привыкший к заботе скукоте стыдно сказать к теплу
вокруг голубки летают толпится народ разномастный
длинношерстный амур пускает в спину стрелу
ничего ничего бывает короткий звон тетивы
стрела торчит между лопаток и любовь и морковь и увы
безвозвратная безответная кошка гуляет по крыше
крутится детский стишок не выходит из головы
гул золотого шмеля пролетает немного выше
шелеста трав немного ниже чем шорох листвы
***
прямоугольник экрана а в нем ряды
масок с открытыми ртами должно быть поют
а что еще делать всадник без головы ленин без бороды
сотни литров за яростных презревших грошовый уют
или тонущий адмирал нахимов прорыв воды
в железные соты клетки кают
тогда не поют а кричат но недолго к тому же никто
не слышит даже рыбы медузы какое мне дело до вас
до всех а вам до меня смирно стоять а то
и вам в августовскую жару не плеснут в кружку квас
из желтой железной бочки к зиме не перелицуют пальто
короче и вам не выплыть криком своим давясь
и еще скрип деревянных ступеней или лязг
железных еще карниз и жесть водосточных труб
комната на втором этаже где предварительных ласк
не бывает все по быстрому освобожденный труд
подозренье на туберкулез стрептомицин и паск,
топленый барсучий жир или морковку на терке трут
и еще не знаешь как больно и если жечь
старые письма то в подражанье иным временам
к тому же газ не проведен еще не разобрана печь
примус на табуретке и что еще там
прямоугольник экрана монотонная речь
генсека целая жизнь на потеху нам
***
Нам казалось тогда, что жизнь навсегда состоит
из разговоров на кухне, угрюмых очередей,
ненужной работы, а после – кружка полит-
просвещения, улиц и площадей
родного города, лестничных клеток, дверей,
примуса, керогаза, вражеских голосов
в ламповом радио с изумрудным живым глазком,
сквозь рокот глушилки, хотелось, чтоб поскорей
все это кончилось, дрожащей стрелки весов,
хроники в кинотеатре, еще – заявлений в местком,
оздоровленье ребенка, путевок, пионерлагерей,
туберкулезного санатория, бывший «Белый цветок»,
инвалида с точильным станком, о который свой коготок
острила эпоха, еще - фасоль с пробивающимся ростком,
дневник юнната, погоды, набор условных значков,
еще – указка, внезапный взгляд поверх очков,
встань, повтори, что я сказала, встать,
равняйсь, смирно, председателям сдать –
рапорт сдан - рапорт принят, скорей домой,
гипноз, гипноз, хвать тебя за нос, вы слышите только мой
голос, вам хочется спать, спать, спать.
***
Вычисли скорость грехопадения с высоты
возрастающей к примеру на восемь каэм в мин
если масса тела стремится к нулю но ты
ощущаешь тяжесть во веки веков аминь
если дух никуда не стремится а кто
сказал что куда-то должен а ну повтори
повтори тебе говорят повтори а то
видишь стоят и смотрят чудо-богатыри
вычисли силу насилия рассчитай удар
в точке лежащей между другими на той же прямой
в точке кипения сила давления выпусти пар
за каждым вприпрыжку гонится бес хромой
вычисли примерную дату окончанья войны
если кровь не имеет значения а металл
раскаляется до предела если отворены
ворота в бездну о которой никто не мечтал
**
безногий иди куда слепые глаза глядят
это недалеко культею подать они
сидят за столом сырой картфель едят
длят темны вечера коротают дни
сам ты считай калека такой как все
колесо на крыше гнездо на колесе
в гнезде лелека стоит на одной ноге
в друге враг потом друг во враге
и далее без конца мал меньше мала
чередование оболочек раскрашенных так
гробы повапленные покажите ваши дела
вера без дел мертва все на своих местах
посохом по скале потечет родник
жезл на землю ползет извиваясь змея
чудеса старые фотографии имена родных
по клеткам расчерчена тусклая жизнь моя
***
Ей врачи сказали правду, а ему нет.
В те времена считалось, что лучше так.
Каждое утро он просыпался чуть свет,
врубал московское радио и барабанил в такт
какой-нибудь Пахмутовой, пальцами по крышке стола,
поеживаясь, выходил в пижаме во двор,
дивясь тому, что он не ощущает тепла,
а на солнце плюс двадцать два. Какой-то вздор
говорят две соседки, упирая руки в бока,
огромную ногу одной обнимает чумазый малыш.
С утра синева небес особенно глубока.
Сизари, хлопая крыльями, взлетают с крыш.
Что-то с друзьями. С чего это все подряд
перестали звонить? Не зайдет ни одна душа.
А она вчера у подруги примеряла черный наряд.
И смотрелась в зеркало. И была хороша.