ВИКТОРИЯ ФРОЛОВА ● РУБРИКА «ДУША ПОЭТА» ● КО ДНЮ РОЖДЕНИЯ РАДИОСТАНЦИИ «ГАРМОНИЯ МИРА»

ВИКТОРИЯ ФРОЛОВА В первых выпусках программ «Душа поэта», посвященных творчеству Пушкина, автор определила: «Смыслом поэтической рубрики мне видится не просто чтение стихов, а попытка с их помощью избавиться от стереотипов восприятия, которая, если будет удачной, поможет каждому чувствующему и думающему понять, что место творчества вообще, и поэзии в частности – не над жизнью, а – в самой жизни: они не только «строить и жить помогают», но и жизнь нашу качественно преобразуют».

Творчество самых разных поэтов – как классиков, так и современных – в программах Виктории Фроловой самоценно, а биографические факты и литературные направления рассматриваются как предлагаемые обстоятельства жизни, в которых раскрывается и реализуется талант автора. Поэтому сегодня трудно представить подобные программы в эфире какого-либо другого радио- или телеканала: акцент в них ставится собственно на поэзии, а не на скандальных подробностях личной жизни или конфликтов с собратьями по перу или властями – а ведь преимущественно этими проблемами озабочено сознание современного человека…

Программы рубрики «Душа поэта» выходят по субботам в * с повтором в понедельник в , в среду в и в пятницу в . В утреннем эфире в также можно слушать программы из архива радиостанции (*здесь и далее указано киевское время)

[powerpress]

ПРОГРАММА РУБРИКИ «ДУША ПОЭТА», ПОСВЯЩЕННАЯ ДНЮ РОЖДЕНИЯ РАДИОСТАНЦИИ «ГАРМОНИЯ МИРА»

Приветствую вас, дорогие друзья… Именно так чаще всего я обращаюсь к вам в начале каждой программы рубрики «Душа поэта». И хочу вас заверить, что это не только вежливая формальность, потому что именно настоящими друзьями я считаю не только любителей поэтической рубрики, но и всех слушателей и поклонников радиостанции «Гармония мира», на волнах которой объединяются и наши мысли, и наши… да, и наши с вами души.

Да, именно в этом я вижу смысл существования и рубрики «Душа поэта», и нашей с вами любимой радиостанции. Когда-то я сама была просто слушательницей многих программ «Гармонии мира», и как настоящей благодати удивлялась тому, что, настроившись на ее волну, в эфире можно услышать классическую музыку, глубокую мысль, да и просто интеллигентную речь. А в трудных житейских обстоятельствах, слушая «Гармонию мира», замечала, что куда-то исчезает раздражение, мир вокруг становится ярче, и гармония поселяется в душе. В общем, – происходило обыкновенное чудо преображения.

Кстати, вы знаете, что религиозный праздник духовного преображения отмечается 19 августа, а у Бориса Пастернака есть стихотворение, посвященное и этому дню, и этому явлению, и называется оно «Август»:

Как обещало, не откладывая,
Проникло солнце утром рано
Косою полосой шафрановою
От занавеса до дивана.
Оно покрыло жаркой охрою
Соседний лес, дома поселка,
Мою постель, подушку мокрую
И край стены за книжной полкой.
Я вспомнил, по какому поводу
Слегка увлажнена подушка.
Мне снилось, что ко мне на проводы
Шли по лесу вы друг за дружкою.
Вы шли толпою, врозь и парами,
Вдруг кто-то вспомнил, что сегодня
Шестое августа по-старому,
Преображение Господне.
Обыкновенно свет без пламени
Исходит в этот день с Фавора,
И осень, ясная как знаменье,
К себе приковывает взоры.

Был всеми ощутим физически
Спокойный голос где-то рядом.
То прежний голос мой провидческий
Звучал, не тронутый распадом:
«Прощай, лазурь Преображенская
И золото второго Спаса.
Смягчи последней лаской женскою
Мне горечь рокового часа.

Прощай, размах крыла расправленный
Полета вольное упорство,
И образ мира, в слове явленный,
И творчество, и чудотворство».

Можно сказать, что здесь Борис Пастернак вывел собственную формулу поэзии: в слове, посредством личного творческого осмысления, поэт, как истинный чудотворец, способен проявить образ целого мира. Интересно, что праздник Преображения Пастернак считал своим личным праздником, преобразившим его собственную сущность: как раз 19 августа, когда ему было тринадцать лет, при падении с лошади он сломал ногу, она неправильно срослась, на всю жизнь осталась лёгкая хромота, и Пастернак был освобождён от воинской службы. Но главное, что именно этот случай поэт считал переломным в своем развитии, пробудившим его творческие силы.

Скорее всего, легкий физический недостаток заставил его искать опору в более надежных, не подвластных распаду, реалиях жизни вообще, и человеческой жизни в частности – в глубинах собственной души, способной творчески осознавать мир и создавать – свой собственный. Вот, к примеру, одно из самых известных и любимых многими стихотворений Бориса Пастернака:

* * *

Во всем мне хочется дойти
До самой сути.
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.
До сущности протекших дней,
До их причины,
До оснований, до корней,
До сердцевины.
Все время схватывая нить
Судеб, событий,
Жить, думать, чувствовать, любить,
Свершать открытья.…

 

Обратите внимание, дорогие друзья, Пастернак в этом откровении не выделяет особо поэзию как форму творчества, а размышляет о творчестве вообще, смысл которого, по его мнению – в поиске сути бытия. А в какой форме этот поиск будет осуществляться, не столь важно: и в поэзии, и в живописи, и в музыке важно одно – умение передать истинное чудо жизни, проявленной в самых разнообразных формах.

И, к примеру, Константин Бальмонт также считал, что самой совершенной формой жизни является не физическое тело, а душа, и прежде всего – душа творца, душа поэта, потому что, по его убеждению – В душах есть все:

В душах есть все, что есть в небе, и много иного.
В этой душе создалось первозданное слово.
Где, как не в ней,
Замыслы встали безмерною тучей,
Нежность возникла усладой певучей,
Совесть, светильник опасный и жгучий,
Вспышки и блески различных огней, –
Где, как не в ней.
Бури проносятся мысли могучей!
Небо – не там,
В этих кошмарных глубинах пространства,
Где создаю я и снова создам
Звезды, одетые блеском убранства,
Вечно идущих по тем же путям, –
Пламенный знак моего постоянства.

Небо – в душевной моей глубине,
Там, далеко, еле зримо, на дне.
Дивно и жутко – уйти в запредельность,
Страшно мне в пропасть души заглянуть,
Страшно – в своей глубине утонуть.
Все в ней слилось в бесконечную цельность,
Только душе я молитвы пою,
Только одну я люблю беспредельность –
Душу мою!

 

Как тут не вспомнить хрестоматийные строки Александра Сергеевича Пушкина:

Нет, весь я не умру – душа в заветной лире
Мой прах переживёт и тлeнья убежит –
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.

 

 

Пиит, – замечу, – в данном случае не только поэт, создающий «образ мира», но и тот, кто способен творчески этот образ воспринять. И, в таком случае, это – мы с вами, дорогие друзья: ведь именно с этой точки зрения мы и познаем поэзию и поэтов. Кстати, приведенная цитата из Пушкина, как вы знаете, взята из последнего его стихотворения 1836-го года, написав которое, он практически подвел итог собственной жизни и собственному творчеству, – как будто провидел, что по существу, израсходовал свой потенциал. Впрочем, как мы выяснили, поскольку истинная поэзия черпает образы и знания о мире из глубин души человеческой, гармонично взаимодействующей с душой вселенской, то провидела эту истину – душа поэта. В данном случае, поэта Пушкина.

А форма стихотворения «Памятник» вошла в поэзию из глубин веков: впервые определенно задумался о предназначении творца слова римский поэт Гораций:

*  *  *

Создан памятник мной. Он вековечнее
Меди, и пирамид выше он царственных.
Не разрушит его дождь разъедающий,
Ни жестокий Борей, ни бесконечная
Цепь грядущих годов, в даль убегающих.
Нет, не весь я умру! Лучшая часть моя
Избежит похорон…

Только вот впоследствии каждый поэт видел свою заслугу соответственно времени, в котором жил: Гораций считал, что ему вечным памятником послужит перенесение эолийского (то есть, греческого) напева в римскую речь. Ломоносов – не без основания – в заслугу себе поставил то, что, будучи простолюдином по рождению, благодаря стремлению к познанию законов мира и собственному труду, стал уважаемой в отечестве личностью. Классик русской поэзии Гаврила Державин, как многие другие поэты, также обращался к теме Горация, и создал свой собственный «памятник нерукотворный»:

* * *

Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный,
Металлов тверже он и выше пирамид;
Ни вихрь его, ни гром не сломит быстротечный,
И времени полет его не сокрушит.
Так! – весь я не умру; но часть меня большая.
От тлена убежав, по смерти станет жить,

 

/…/

Всяк будет помнить то в народах неисчетных,
Как из безвестности я тем известен стал,
Что первый я дерзнул в забавном русском слоге
О добродетелях Фелицы возгласить,
В сердечной простоте беседовать о боге
И истину царям с улыбкой говорить.

Как видим, тема одна – но какое разнообразие взглядов и форм в ее осмыслении. Примечательно при этом, что у всех авторов неизменным является убеждение, что после физического ухода поэта остается не только посмертная слава, но – главное – лучшая, бессмертная его часть – душа, творчески познававшая в проявленном мире суть явлений, вещей и событий.

В заключение нашей сегодняшней встречи мне хочется прочесть для вас простые и ясные строки поэта золотого века Аполлона Майкова, обращенные к пиитам-единомышленникам (то есть, и к нам с вами в том числе), описывающие таинство поэзии как неотъемлемую часть таинства жизни: Октава

Гармонии стиха божественные тайны

Не думай разгадать по книгам мудрецов:

У брега сонных вод, один бродя, случайно

Прислушайся душой к шептанью тростников,

Дубравы говору; их звук необычайный

Прочувствуй и пойми… в созвучии стихов

Невольно с уст твоих размерные октавы

Польются, звучные, как музыка дубравы.

 

… Я благодарна всем, кто, настраиваясь на волну «Гармонии мира», в том числе слушает и рубрику «Душа поэта»: без сомнения, эта авторская рубрика не состоялась бы без вашей заинтересованности, без вашего со-творчества, без участия вашей энергетики, энергии ваших душ. Ведь, объединяясь в поэзии, благодаря творчеству настоящих поэтов мы подключаемся к таинствам бытия, учимся жить в гармонии с окружающим миром, и – быть творцами собственной жизни…ВИКТОРИЯ ФРОЛОВА В первых выпусках программ «Душа поэта», посвященных творчеству Пушкина, автор определила: «Смыслом поэтической рубрики мне видится не просто чтение стихов, а попытка с их помощью избавиться от стереотипов восприятия, которая, если будет удачной, поможет каждому чувствующему и думающему понять, что место творчества вообще, и поэзии в частности – не над жизнью, а – в самой жизни: они не только «строить и жить помогают», но и жизнь нашу качественно преобразуют».

Творчество самых разных поэтов – как классиков, так и современных – в программах Виктории Фроловой самоценно, а биографические факты и литературные направления рассматриваются как предлагаемые обстоятельства жизни, в которых раскрывается и реализуется талант автора. Поэтому сегодня трудно представить подобные программы в эфире какого-либо другого радио- или телеканала: акцент в них ставится собственно на поэзии, а не на скандальных подробностях личной жизни или конфликтов с собратьями по перу или властями – а ведь преимущественно этими проблемами озабочено сознание современного человека…

Программы рубрики «Душа поэта» выходят по субботам в * с повтором в понедельник в , в среду в и в пятницу в . В утреннем эфире в также можно слушать программы из архива радиостанции (*здесь и далее указано киевское время)

[powerpress]

ПРОГРАММА РУБРИКИ «ДУША ПОЭТА», ПОСВЯЩЕННАЯ ДНЮ РОЖДЕНИЯ РАДИОСТАНЦИИ «ГАРМОНИЯ МИРА»

Приветствую вас, дорогие друзья… Именно так чаще всего я обращаюсь к вам в начале каждой программы рубрики «Душа поэта». И хочу вас заверить, что это не только вежливая формальность, потому что именно настоящими друзьями я считаю не только любителей поэтической рубрики, но и всех слушателей и поклонников радиостанции «Гармония мира», на волнах которой объединяются и наши мысли, и наши… да, и наши с вами души.

Да, именно в этом я вижу смысл существования и рубрики «Душа поэта», и нашей с вами любимой радиостанции. Когда-то я сама была просто слушательницей многих программ «Гармонии мира», и как настоящей благодати удивлялась тому, что, настроившись на ее волну, в эфире можно услышать классическую музыку, глубокую мысль, да и просто интеллигентную речь. А в трудных житейских обстоятельствах, слушая «Гармонию мира», замечала, что куда-то исчезает раздражение, мир вокруг становится ярче, и гармония поселяется в душе. В общем, – происходило обыкновенное чудо преображения.

Кстати, вы знаете, что религиозный праздник духовного преображения отмечается 19 августа, а у Бориса Пастернака есть стихотворение, посвященное и этому дню, и этому явлению, и называется оно «Август»:

Как обещало, не откладывая,
Проникло солнце утром рано
Косою полосой шафрановою
От занавеса до дивана.
Оно покрыло жаркой охрою
Соседний лес, дома поселка,
Мою постель, подушку мокрую
И край стены за книжной полкой.
Я вспомнил, по какому поводу
Слегка увлажнена подушка.
Мне снилось, что ко мне на проводы
Шли по лесу вы друг за дружкою.
Вы шли толпою, врозь и парами,
Вдруг кто-то вспомнил, что сегодня
Шестое августа по-старому,
Преображение Господне.
Обыкновенно свет без пламени
Исходит в этот день с Фавора,
И осень, ясная как знаменье,
К себе приковывает взоры.

Был всеми ощутим физически
Спокойный голос где-то рядом.
То прежний голос мой провидческий
Звучал, не тронутый распадом:
«Прощай, лазурь Преображенская
И золото второго Спаса.
Смягчи последней лаской женскою
Мне горечь рокового часа.

Прощай, размах крыла расправленный
Полета вольное упорство,
И образ мира, в слове явленный,
И творчество, и чудотворство».

Можно сказать, что здесь Борис Пастернак вывел собственную формулу поэзии: в слове, посредством личного творческого осмысления, поэт, как истинный чудотворец, способен проявить образ целого мира. Интересно, что праздник Преображения Пастернак считал своим личным праздником, преобразившим его собственную сущность: как раз 19 августа, когда ему было тринадцать лет, при падении с лошади он сломал ногу, она неправильно срослась, на всю жизнь осталась лёгкая хромота, и Пастернак был освобождён от воинской службы. Но главное, что именно этот случай поэт считал переломным в своем развитии, пробудившим его творческие силы.

Скорее всего, легкий физический недостаток заставил его искать опору в более надежных, не подвластных распаду, реалиях жизни вообще, и человеческой жизни в частности – в глубинах собственной души, способной творчески осознавать мир и создавать – свой собственный. Вот, к примеру, одно из самых известных и любимых многими стихотворений Бориса Пастернака:

* * *

Во всем мне хочется дойти
До самой сути.
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.
До сущности протекших дней,
До их причины,
До оснований, до корней,
До сердцевины.
Все время схватывая нить
Судеб, событий,
Жить, думать, чувствовать, любить,
Свершать открытья.…

 

Обратите внимание, дорогие друзья, Пастернак в этом откровении не выделяет особо поэзию как форму творчества, а размышляет о творчестве вообще, смысл которого, по его мнению – в поиске сути бытия. А в какой форме этот поиск будет осуществляться, не столь важно: и в поэзии, и в живописи, и в музыке важно одно – умение передать истинное чудо жизни, проявленной в самых разнообразных формах.

И, к примеру, Константин Бальмонт также считал, что самой совершенной формой жизни является не физическое тело, а душа, и прежде всего – душа творца, душа поэта, потому что, по его убеждению – В душах есть все:

В душах есть все, что есть в небе, и много иного.
В этой душе создалось первозданное слово.
Где, как не в ней,
Замыслы встали безмерною тучей,
Нежность возникла усладой певучей,
Совесть, светильник опасный и жгучий,
Вспышки и блески различных огней, –
Где, как не в ней.
Бури проносятся мысли могучей!
Небо – не там,
В этих кошмарных глубинах пространства,
Где создаю я и снова создам
Звезды, одетые блеском убранства,
Вечно идущих по тем же путям, –
Пламенный знак моего постоянства.

Небо – в душевной моей глубине,
Там, далеко, еле зримо, на дне.
Дивно и жутко – уйти в запредельность,
Страшно мне в пропасть души заглянуть,
Страшно – в своей глубине утонуть.
Все в ней слилось в бесконечную цельность,
Только душе я молитвы пою,
Только одну я люблю беспредельность –
Душу мою!

 

Как тут не вспомнить хрестоматийные строки Александра Сергеевича Пушкина:

Нет, весь я не умру – душа в заветной лире
Мой прах переживёт и тлeнья убежит –
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.

 

 

Пиит, – замечу, – в данном случае не только поэт, создающий «образ мира», но и тот, кто способен творчески этот образ воспринять. И, в таком случае, это – мы с вами, дорогие друзья: ведь именно с этой точки зрения мы и познаем поэзию и поэтов. Кстати, приведенная цитата из Пушкина, как вы знаете, взята из последнего его стихотворения 1836-го года, написав которое, он практически подвел итог собственной жизни и собственному творчеству, – как будто провидел, что по существу, израсходовал свой потенциал. Впрочем, как мы выяснили, поскольку истинная поэзия черпает образы и знания о мире из глубин души человеческой, гармонично взаимодействующей с душой вселенской, то провидела эту истину – душа поэта. В данном случае, поэта Пушкина.

А форма стихотворения «Памятник» вошла в поэзию из глубин веков: впервые определенно задумался о предназначении творца слова римский поэт Гораций:

*  *  *

Создан памятник мной. Он вековечнее
Меди, и пирамид выше он царственных.
Не разрушит его дождь разъедающий,
Ни жестокий Борей, ни бесконечная
Цепь грядущих годов, в даль убегающих.
Нет, не весь я умру! Лучшая часть моя
Избежит похорон…

Только вот впоследствии каждый поэт видел свою заслугу соответственно времени, в котором жил: Гораций считал, что ему вечным памятником послужит перенесение эолийского (то есть, греческого) напева в римскую речь. Ломоносов – не без основания – в заслугу себе поставил то, что, будучи простолюдином по рождению, благодаря стремлению к познанию законов мира и собственному труду, стал уважаемой в отечестве личностью. Классик русской поэзии Гаврила Державин, как многие другие поэты, также обращался к теме Горация, и создал свой собственный «памятник нерукотворный»:

* * *

Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный,
Металлов тверже он и выше пирамид;
Ни вихрь его, ни гром не сломит быстротечный,
И времени полет его не сокрушит.
Так! – весь я не умру; но часть меня большая.
От тлена убежав, по смерти станет жить,

 

/…/

Всяк будет помнить то в народах неисчетных,
Как из безвестности я тем известен стал,
Что первый я дерзнул в забавном русском слоге
О добродетелях Фелицы возгласить,
В сердечной простоте беседовать о боге
И истину царям с улыбкой говорить.

Как видим, тема одна – но какое разнообразие взглядов и форм в ее осмыслении. Примечательно при этом, что у всех авторов неизменным является убеждение, что после физического ухода поэта остается не только посмертная слава, но – главное – лучшая, бессмертная его часть – душа, творчески познававшая в проявленном мире суть явлений, вещей и событий.

В заключение нашей сегодняшней встречи мне хочется прочесть для вас простые и ясные строки поэта золотого века Аполлона Майкова, обращенные к пиитам-единомышленникам (то есть, и к нам с вами в том числе), описывающие таинство поэзии как неотъемлемую часть таинства жизни: Октава

Гармонии стиха божественные тайны

Не думай разгадать по книгам мудрецов:

У брега сонных вод, один бродя, случайно

Прислушайся душой к шептанью тростников,

Дубравы говору; их звук необычайный

Прочувствуй и пойми… в созвучии стихов

Невольно с уст твоих размерные октавы

Польются, звучные, как музыка дубравы.

 

… Я благодарна всем, кто, настраиваясь на волну «Гармонии мира», в том числе слушает и рубрику «Душа поэта»: без сомнения, эта авторская рубрика не состоялась бы без вашей заинтересованности, без вашего со-творчества, без участия вашей энергетики, энергии ваших душ. Ведь, объединяясь в поэзии, благодаря творчеству настоящих поэтов мы подключаемся к таинствам бытия, учимся жить в гармонии с окружающим миром, и – быть творцами собственной жизни…