ЛЮБОВЬ КУПЦОВА ● НОЯБРЬСКИЙ БЛЮЗ ● СТИХИ
НОЯБРЬ
В мокрой шляпе и рваном пальто
Вдоль домов и решёток железных
Брёл ноябрь, как актер шапито,
Свою роль исполняя прилежно.
Тростью вновь поддевая листву,
Запуская кораблики в лужи,
Он сюжета сплетает канву:
Пусть спектакль никому и не нужен.
Иллюстрируя жизни тома,
Осень кистью наносит игриво
Седовласый туман и дома
И заката багровую гриву,
Здесь любви ты уже не найдёшь,
Только листья ложатся красиво,
И холодными пальцами дождь
Гладит косы заплаканной ивы.
МЫ РАНИМЫЕ
Мы ранимые и чуть-чуть сумасшедшие,
Дети ангелов, тихо на землю сошедшие.
Чёрных клавиш игра будоражит сознание,
Наши души – sanguine на лист мироздания.
В перемене судьбы – тридцать два domino,
Нот серебряных россыпь на плоть – полотно,
Саксофоны любви и варганы сонета –
Не придуманной песней звучим до рассвета.
ТЫ НЕ БОЙСЯ!
Я сырой акварелью размою тигровый закат.
В этой странной игре нелюбовью мой ангел распят.
И стирается прошлая жизнь, как узор на песке.
А рисунки по воску на гладкой сосновой доске,
То портреты фаюмские нашей с тобою любви.
И не бойся, не скажет с укором никто: «Ты её не зови
В нелюбви!»
Серой тенью играю на простыни дней в поддавки.
Притупилось твоё восхищенье – слепы угольки.
Я ссыпаю их в урну с названьем «Не больно. Забвенье» –
Нелегалу любви дарит Сирин блаженное пенье.
Ты не бойся, не скажет с укором никто: «Простудилась она
В нелюбви. У камина сидела одна дотемна.
Умерла!»
ОN A TOUJOURS!
На сетчатку окна наползает чернильная ночь,
Драпирует парчой неприкаянный абажур,
По-кошачьи поёт – не бессонницу ль превозмочь? –
А она на стекле пальцем пишет: «Оn a toujours!»
Янтарём разливается лунный ликёр на полу
И шафрановым промельком гладит послушную прядь.
И холодной ладонью скользнув по пустому столу,
Она вдруг понимает, ей некого больше ждать.
МОЛИТВА
Господи, дай заглянуть в твои глаза
И увидеть дождь и степной ковыль в беззвёздной ночи.
Господи, мне так много нужно тебе сказать,
Но только ты в ответ, как всегда, промолчишь!
А мне без твоей любви трудно дышать,
И пусть я махнула давно на себя рукой,
Скажи мне, куда стремится моя душа,
И обретёт ли она, наконец, покой?
Господи, дай заглянуть мне в твои глаза
И увидеть дождь и степной ковыль в беззвёздной ночи.
Господи, мне так много нужно тебе сказать,
Ты только в ответ, мой Господи, не молчи!
ТЫ КУРИШЬ
Ты куришь. Я кольца дыма
На палец, смеясь, надену.
Лежит на столе степенно
И брызжет оранжевым дыня.
И пахнет грозой пьянящей –
За окнами снова лето,
Но песня моя допета.
Ты в небе опять летящий…
А я остаюсь, и зимы
Тоской меня злобно давят.
Свой ролик прокрутит память,
В ней боль – колосок озимый.
МЫСЛИ – ГОНЧИЕ ПСЫ
Переливы дождя поутихнут к обеду.
В перестуке колёс: "Мама милая, еду!"
Мысли мчатся, как псы по нечёткому следу,
И забытые сны воскрешаются следом.
В них пастельных тонов полуголый набросок,
В нём зонтов многоцветных косые полоски,
Облака, как суда, проплывают неброско
Под мостами из старых неструганных досок.
Но дождя перестук поутихнет к обеду.
Ты встречай, я к тебе непременно приеду…
* * *
Облезлый кот от холода продрог.
Рукою помахало вдохновенье:
То мой крылатый ангел занемог.
Как стало больно от его паденья.
НОЯБРЬ
В мокрой шляпе и рваном пальто
Вдоль домов и решёток железных
Брёл ноябрь, как актер шапито,
Свою роль исполняя прилежно.
Тростью вновь поддевая листву,
Запуская кораблики в лужи,
Он сюжета сплетает канву:
Пусть спектакль никому и не нужен.
Иллюстрируя жизни тома,
Осень кистью наносит игриво
Седовласый туман и дома
И заката багровую гриву,
Здесь любви ты уже не найдёшь,
Только листья ложатся красиво,
И холодными пальцами дождь
Гладит косы заплаканной ивы.
МЫ РАНИМЫЕ
Мы ранимые и чуть-чуть сумасшедшие,
Дети ангелов, тихо на землю сошедшие.
Чёрных клавиш игра будоражит сознание,
Наши души – sanguine на лист мироздания.
В перемене судьбы – тридцать два domino,
Нот серебряных россыпь на плоть – полотно,
Саксофоны любви и варганы сонета –
Не придуманной песней звучим до рассвета.
ТЫ НЕ БОЙСЯ!
Я сырой акварелью размою тигровый закат.
В этой странной игре нелюбовью мой ангел распят.
И стирается прошлая жизнь, как узор на песке.
А рисунки по воску на гладкой сосновой доске,
То портреты фаюмские нашей с тобою любви.
И не бойся, не скажет с укором никто: «Ты её не зови
В нелюбви!»
Серой тенью играю на простыни дней в поддавки.
Притупилось твоё восхищенье – слепы угольки.
Я ссыпаю их в урну с названьем «Не больно. Забвенье» –
Нелегалу любви дарит Сирин блаженное пенье.
Ты не бойся, не скажет с укором никто: «Простудилась она
В нелюбви. У камина сидела одна дотемна.
Умерла!»
ОN A TOUJOURS!
На сетчатку окна наползает чернильная ночь,
Драпирует парчой неприкаянный абажур,
По-кошачьи поёт – не бессонницу ль превозмочь? –
А она на стекле пальцем пишет: «Оn a toujours!»
Янтарём разливается лунный ликёр на полу
И шафрановым промельком гладит послушную прядь.
И холодной ладонью скользнув по пустому столу,
Она вдруг понимает, ей некого больше ждать.
МОЛИТВА
Господи, дай заглянуть в твои глаза
И увидеть дождь и степной ковыль в беззвёздной ночи.
Господи, мне так много нужно тебе сказать,
Но только ты в ответ, как всегда, промолчишь!
А мне без твоей любви трудно дышать,
И пусть я махнула давно на себя рукой,
Скажи мне, куда стремится моя душа,
И обретёт ли она, наконец, покой?
Господи, дай заглянуть мне в твои глаза
И увидеть дождь и степной ковыль в беззвёздной ночи.
Господи, мне так много нужно тебе сказать,
Ты только в ответ, мой Господи, не молчи!
ТЫ КУРИШЬ
Ты куришь. Я кольца дыма
На палец, смеясь, надену.
Лежит на столе степенно
И брызжет оранжевым дыня.
И пахнет грозой пьянящей –
За окнами снова лето,
Но песня моя допета.
Ты в небе опять летящий…
А я остаюсь, и зимы
Тоской меня злобно давят.
Свой ролик прокрутит память,
В ней боль – колосок озимый.
МЫСЛИ – ГОНЧИЕ ПСЫ
Переливы дождя поутихнут к обеду.
В перестуке колёс: "Мама милая, еду!"
Мысли мчатся, как псы по нечёткому следу,
И забытые сны воскрешаются следом.
В них пастельных тонов полуголый набросок,
В нём зонтов многоцветных косые полоски,
Облака, как суда, проплывают неброско
Под мостами из старых неструганных досок.
Но дождя перестук поутихнет к обеду.
Ты встречай, я к тебе непременно приеду…
* * *
Облезлый кот от холода продрог.
Рукою помахало вдохновенье:
То мой крылатый ангел занемог.
Как стало больно от его паденья.